Блондинка из Претории - де Вилье Жерар Страница 3

На Чёрч-стрит все прохожие обернулись и застыли в испуге, не веря своим глазам: там, где улицу пересекала Босман-стрит, возникло огромное облако черного дыма, сквозь которое пробивались красные языки пламени, поднимавшиеся до уровня десятого этажа. Затем звук взрыва оглушил, а ударная волна смела их с тротуара.

Когда взорвалась бомба, Ферди успел добежать до середины мостовой. Укрыться времени у него не было, но проходивший автобус заслонил его. Стекла вылетели, осыпая прохожих осколками, в автобусе завизжали женщины. Рядом с Ферди мужчина вскинул руку к глазам и отдернул ее, испачканную кровью. И тут обжигающий ветер свалил Ферди на землю. На другой стороне улицы огромная вывеска Недбанка, казалось, взмыла в воздух, теряя одну за другой буквы.

Прошла, как ему показалось, вечность, прежде чем он сумел подняться. Все было как в кошмарном сне: в абсолютной тишине витрины разлетались вдребезги, бомбардируя стоявшие у тротуара автомобили. Ферди понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что взрыв оглушил его. Он закашлялся от ядовитого черного дыма, вытер кровь, струившуюся из раны на голове и обогнул автобус. Споткнулся о что-то, лежащее посередине мостовой: скрюченное тело совсем молодого негра. Нелепо разбросанные ноги были все в крови. И тогда он увидел то, что повергло его в ужас. «Топота» с двумя американцами пылала, как сардина на вертеле, светлым, ярким пламенем. Внутри виднелся чей-то силуэт: Стив Орбач.

И тут еще более чудовищное зрелище предстало его глазам. Берт Глюкенхауз по-прежнему стоял рядом с машиной. Но он был весь в огне! Горели волосы, борода, одежда. Живой факел. Сделав несколько шагов, он упал и так, пылая, лежал на животе на Чёрч-стрит.

Ферди кинулся вперед. В панике люди метались во все стороны. Фасад Недбанка был полностью разрушен до пятого этажа, искореженные стальные балки нависали над тротуаром.

Машина с террористами превратилась в костер, от которого валил густой черный дым. Мостовую усеивали всевозможные обломки и осколки оконных стекол. Ферди стали слышны пронзительные стоны многочисленных пострадавших. Те, кому повезло, в панике бежали прочь. Солдаты начали оцеплять улицу. Машинально Ферди отметил, что счетчики паркинга, казалось, совсем не пострадали от взрыва. Когда он наклонился над Бертом Глюкенхаузом, послышалась первая сирена «скорой». Ферди попытался курткой погасить пламя и обжег себе руку. Один из его помощников, с пистолетом в руке, тупо уставился на лежащую женщину с задравшейся до пояса юбкой" продолжавшую сжимать в правой руке сумочку. У нее была снесена половина лица. Толстая негритянка с потухшим взглядом ползла по тротуару, не понимая еще, что у нее нет левой ноги. Другая, с очень коротко остриженными волосами, с залитой кровью белой блузкой, неподвижным, отсутствующим взглядом смотрела на языки пламени.

Подбородок Ферди задрожал. Он заметил бегущих к нему минеров и, не отдавая себе отчета, забормотал:

— Боже мой! Боже мой!

Вой сирен висел в воздухе. Пожарные машины остановились в начале Чёрч-стрит, одна за другой подъезжали и отъезжали машины скорой помощи. Посередине мостовой стоял большой фургон службы дорожного движения. Мимо Ферди пробежали три человека, неся тело пострадавшего, завернутое в белую простыню.

Еще не пришедшие в себя прохожие ошеломленно смотрели на все происходящее, не зная, как помочь пострадавшим. Сотрудники контрразведки — в штатском, с портативными рациями в руках — пытались навести хоть какой-то порядок. Крупные очаги пожара были потушены, но едкий запах дыма по-прежнему стоял в воздухе. Редкие языки пламени вспыхивали в почерневших каркасах автомобилей. Вокруг тяжелораненых суетились врачи и медсестры: первую помощь им оказывали прямо на тротуаре. Ферди наклонился над ярко-розовым лицом Берта Глюкенхауза.

— Как вы? О'кей?

Американец лежал на мостовой на белой простыне. С него сняли всю одежду; с головы до ног его кожа была ярко-багрового цвета. Ему ввели морфий, и боли он, видимо, не чувствовал. В вену левой руки была введена иголка капельницы, которую держал санитар. Ждали специальную машину скорой помощи, так как вертолет не смог бы сесть на слишком узкой Чёрч-стрит. Ферди понимал: практически вся поверхность тела американца была обожжена. И тем не менее он был в полном сознании. Его глаза с обгоревшими ресницами спокойно смотрели на южноафриканца.

— Как Стив? О'кей?

Ферди кивнул.

— Его уже увезли, — проглатывая комок в горле, сказал он.

От Стива Орбача осталась лишь обгорелая мумия длиной не более метра, которую даже не удалось извлечь из остатков «тойоты». Прежде надо было позаботиться о живых. Ногой Ферди отбросил еще горячий глушитель, лежавший рядом с американцем. Недалеко от них пожарные с адским грохотом обрушили что-то металлическое. Двое мужчин пронесли мимо женщину в залитых кровью брюках.

— Что произошло? — спросил Глюкенхауз. — Где эти два типа?

— Эти сволочи убиты, — проворчал южноафриканец.

— Кроме них был еще кое-кто. Женщина. Она и включила радиовзрыватель. Я это видел.

Ферди замолчал. Всю свою жизнь он будет жалеть о том, что принял неправильное решение. Если бы он бросился на блондинку, может быть, она не успела бы нажать на кнопку. Но этого он уже никогда не узнает. Его первой мыслью было спасти своих друзей. Промедли террористка хотя бы еще несколько секунд, и американцы остались бы живы...

Наполовину раздетый чернокожий отчаянно завопил, когда врач стал обрабатывать его разорванную грудь. Обгоревшие брюки обнажили ноги, обожженные до кости. Десятки легкораненых, в основном осколками стекла и мозаики, были уже отправлены в больницу.

— Вы уверены? — спросил Глюкенхауз.

— Почти, — ответил Ферди.

Он мог бы обойтись и без этого «почти». Инстинкт подсказывал ему, что именно так оно и было.

— А узнать ее вы сможете? Это была негритянка?

— Белая, — печально произнес полковник. — А лицо ее я буду помнить и на смертном одре.

Очередная «скорая помощь» остановилась недалеко от них. Санитары с носилками направились к Берту Глюкенхаузу.

— Вы позвонили мне домой? — спросил американец.

— Не волнуйтесь, сейчас же позвоню, — успокоил его Ферди. — Ваша жена придет к вам в больницу.

— Только не сразу. Вид у меня сейчас не слишком презентабельный...

Сдвинув простыню, врач обследовал ожоги. Берту сделали еще один укол и со всеми предосторожностями положили на носилки. Невдалеке сквозь выбитую витрину магазина было видно, как врачи оперируют женщину прямо на прилавке. Узнав полковника, к Ферди подошел офицер-пожарный.

— Есть предварительные сведения о количестве жертв? — спросил Ферди.

— Восемнадцать трупов уже увезли. Большинство чернокожих, — тихим задыхающимся голосом сообщил тот. — И десятки и десятки раненых. Некоторые — тяжело.

Ферди пошел к машине скорой помощи. Рядом стоял «ситроен», выглядевший так, как будто его расстреляли из пулемета. Южноафриканец отозвал врача в сторону и спросил, показав ему свое удостоверение:

— Этот человек работает с нами, и к тому же он сотрудник американского посольства. Как его дела? Внимательно посмотрев на него, врач наконец сказал:

— Никаких шансов. Кожный покров обгорел на восемьдесят процентов. Несколько часов он, может быть, с нашей помощью и продержится, но боли будут невыносимые. Если сердце выдержит...

— Куда вы его повезете?

— В военный госпиталь. Там есть все для тяжелых ожоговых больных.

— Я поеду с вами.

Он сел в машину, и та с воем тут же сорвалась с места. За оцеплением ее встретили двое полицейских на мотоциклах, которые понеслись впереди, освобождая дорогу.

Берт Глюкенхауз по-прежнему был в сознании. Ферди наклонился над ним.

— Все будет в порядке, — произнес он сдавленным голосом. — Все будет в порядке.

Американец был в слишком глубоком шоке, чтобы заметить его волнение, и лишь слабо улыбнулся в ответ. Ферди никак не мог поверить, что тот вскоре умрет: таким спокойным Берт казался.