Андрей Троицкий - Операция «Людоед» Страница 30

– Вы слушаете меня? – спросил мужчина.

– Внимательно слушаю, – ответил Стерн.

Собеседник медленно, делая паузы в несколько секунд, продиктовал длинную комбинацию цифр. Кодовое значение денежного перечисления и суммы, зачисленной на номерной счет. Стерн помимо воли улыбнулся. Итак, он стал миллионером.

– Будут ли какие-то поручения? – спросил управляющий.

Стерн подумал, что стоит ему заказать перевод в Россию хотя бы пятидесяти тысяч баксов, как вся операция накроется. Движение капитала через границу, даже незначительных сумм, контролируют спецслужбы. Стерна упакуют в тот момент, когда он явится в один из российских банков резидентов, не важно частный или государственный, чтобы обналичить деньги. Но и без денег он ничего не сможет сделать. Одно из двух: или он, рискуя всем на свете, заказывает перевод или… Если разобраться, никакой альтернативы, никакого выбора не существует. Нужно рассчитывать только на себя самого и забыть до поры о существовании счета в Швейцарии.

– Пока поручений не будет, – сказал Стерн.

– Спасибо за звонок.

– И вам спасибо, – ответил Стерн по-французски и дал отбой. Он поднялся, опустил трубку в карман пиджака, ладонью стряхнул с брюк сухие сосновые иглы и медленно зашагал к фургону. Стерн сел за руль «Газели» и поехал к Малаховке.

Подмосковье, Малаховка. 30 июля.

Через полчаса он остановил фургон перед знакомым забором, выбрался из машины. Хотел уже толкнуть калитку, но тут увидел через дырки почтового ящика серую бумагу: конверт с цветным рисунком. Ржавый замочек на почтовом ящике не был заперт, свободно болтался в петлях. Стерн осторожно снял его, вытащил из ящика письмо. Стал рассматривать конверт: вместо обратного адреса – номер ИТК, исправительно-трудовой колонии, вместо марки – затертый штемпель. Стерн сунул конверт в карман, повесил замок на место, вернулся к машине, пошарил в кабине. В бардачке нашел, что искал. Моток жесткой проволоки.

Он вошел через калитку на участок и остановился. Из сарая доносилось металлическое постукивание. Видимо, Василич по своему обыкновению боролся с похмельем трудотерапией. Стоя у верстака, распиливал или выпрямлял очередную ржавую железку, найденную на дороге. Деликатно постучав в дверь, Стерн вошел в сарай, поинтересовался самочувствием хозяина. Можно было и не спрашивать, Василич выглядел не блестяще, лицо отечное, красными пятнами. Голый по пояс, в матерчатых рукавицах он стоял у верстака с ножовкой наизготовку.

– Так себе самочувствие.

– Ничего, – успокоил Стерн. – Мы это поправим. Сейчас переоденусь и схожу в магазин. А ты пока…

Он объявил, что для Василича есть срочная, но очень денежная работа: нужно изнутри грузового отсека «Газели» закрепить пенопластовые плиты, поверх них пустить полимерную пленку. И, наконец, обшить это дело вагонкой.

– Работа для мастера на один вечер, – сказал Стерн. – Сегодня все и закончишь. По рукам?

Василич снял матерчатые рукавицы, развязал тесемки фартука и задумчиво почесал затылок. Стерн открыл ворота, загнал на участок фургон, открыл задние дверцы, показал рукой на доски, пенопласт и пленку. Затем вытащил из фургона детскую коляску, зажатую между досками и пенопластовыми панелями. Поставил ее на траву. Присев на корточки стал стирать тряпкой пыль с хромированных деталей, колес и пластикового верха.

– Не понял. А коляска-то для кого? – спросил хозяин.

– Я собираюсь отцом стать, – Стерн поплевал на тряпку. – Вот и готовлюсь к этому делу. Потихоньку. Коляску купил. Нравится?

– Очень даже нравится, – соврал Василич. – Ты ведь вроде не женат.

– Вообще-то я женат. Но брак не регистрировал.

Василич, сбитый с толку, сурово покачал головой.

– Ну, берешься за работу? – спросил Стерн. – В кабине дрель и длинные шурупы.

– Вагонка сырая.

– Черт с ней.

– И пенопласт не поймешь, как крепить.

– Ты все поймешь, когда приступишь.

Хозяин решился на главный вопрос.

– Сколько?

– Если до вечера сделаешь – сто долларов, – объявил Стерн.

– Годится. Сделаем. В лучшем виде. Собирайся в магазин.

Василич поплевал на ладони, он забыл о похмелье, плохом самочувствии и жаре. Стерн подкатил коляску к дому, поднял ее на ступеньки крыльца. Закатил в проходную комнату и оставил стоять у окна.

Отпер свою комнату и выругался про себя. Перед отъездом в Москву он положил возле самого порога между второй и третьей половицей кусочек бумаги, чтобы проконтролировать хозяина. Если бумажка будет лежать, где лежала, значит, Василич сюда не заглядывал. Сейчас тот бумажный клок отлетел аж под железную койку. Ветром, сквозняком бумагу сдуть не могло, форточка в комнате Стерна и окна в доме закрыта. Значит, хозяин сунул сюда нос, видимо, у него есть дубликат ключа от комнаты постояльца. В тот первый день, когда сговаривались о цене, Василич, не моргнув глазом, заявил, что второго ключа от комнаты давно в руках не держал. Дескать, давно потерялся тот ключ, и где его искать черт знает. Стерн распахнул створки шкафа, вытащил сумку. Дернул застежку «молнии». Конечно, глупо, неосмотрительно хранить стволы в доме. Но свободного времени совсем не было, Стерн физически не успел оборудовать мало-мальски надежный тайник. Да, по всему видно, что Василич в сумку заглядывал. Завернутые в мешковину карабины сдвинуты с места, из-под них выглядывают коробки с патронами, рукоятка пистолета. Оружие лежало по-другому, иначе. Разумеется, ничего не пропало, но от этого не легче. Убрав сумку обратно в шкаф, Стерн бросил на подушку почтовый конверт, снял пиджак и рубашку, повесил одежду на спинку стула. Запер дверь, сел на кровать. На ощупь конверт совсем тощий и мягкий. Видимо, письмишко не более одной страницы. Стерн оторвал от мотка проволоки кусочек в пятнадцать сантиметров, выпрямил его. Перочинным ножом загул на конце маленький крючок. Затем слегка надорвал конверт по линии склейки, просунул внутрь проволоку. Зацепив крючком нижний край листа, тонким рулончиком намотал бумагу на проволоку. Вытащил письмо из конверта через дырку. Интуиция не подвела, письмо Василичу пришло от сына, который, завербовавшись в геологическую партию, якобы кормит в тайге озверевших комаров. Вот она, его тайга, романтика и комары: исправительно-трудовая колония, а дальше номер. Стерн стал читать неровные рукописные строчки, кое-как накарябанные на листке. «Здравствуй батя. У меня все в норме. На жизнь жаловаться грех, потому что Чувашия вполне приличное место. Это не Ухта и не Магадан, а карточные долги на мне больше не висят. Короче, еще бы тут погостил, но пора выходить. Не могу заказать с тобой междугородние переговоры по телефону, потому что денег на заборной книжке – ни копья. Ты писал, что хочешь меня встретить. Это было бы неплохо, даже хорошо. В тех лохмотьях, что остались с воли, стыдно показываться на людях. На каждом шагу станут тормозить и требовать портянку с печатью, которую мне выдадут вместо паспорта. 10 августа звенит последний звонок. Меня выпустят из санатория в полдень, напротив зонной вахты автобусная остановка и магазин. Жди меня на остановке, если не будет дождя. Купи и привези спортивный костюм, кроссовки, какую-нибудь рубашку или что. В Малаховке я жить не стану. Возможно, заберу свои „Жигули“ и сразу же уеду. На днях получил маляву от одной заочницы, ждет. Она заведут производством в одной питерской столовой. При этой девочке я пока буду в шоколаде, а потом что-нибудь подвернется. Заранее благодарен. Кстати, добраться сюда из Москвы меньше суток. Твой непослушный сын Сева». Дальше следовали постскриптум: число и месяц, адрес колонии, подробная инструкция, как доехать до места на перекладных. И еще обещание по выходе на волю нажраться водки по самые гланды и с радости перевернуть паровоз. При помощи проволоки Стерн скрутил письмо в трубочку, засунул его в конверт, выпрями листок. Затем надел шорты, майку, резиновые тапочки, взял в руки пакет и отправился в магазин. Василич уже выгрузил из «Газели» доски, пенопласт и пленку, измерил габариты кузова рулеткой и собирался приступать к делу.

– Уже собрался? – весело крикнул Василич из кузова. – Идешь?

Стерн на секунду остановился, недобро глянул на хозяина. Теперь его лучше не выпускать за пределы участка. Язык без костей, любому собутыльнику брякнет, что постоялец его – матерый крутой мужик. Хранит в доме целый арсенал. И еще что-нибудь от себя придумает, добавит, доскажет. Слух пойдет по поселку, а там, глядишь, ментов или контрразведчиков ждать не долго придется. – Собрался, – сквозь зубы процедил Стерн. Он вышел за калитку, опустил письмо в почтовый ящик. Постоял минуту и вернулся.

– Тут письмо в ящике лежит, – крикнул Стерн.

– Письмо? – то ли обрадовался, то ли смутился хозяин. – Надо же, письмо прислали… Давно не было ничего.

Он выбрался из фургона, бросил на траву матерчатые рукавицы и резво побежал к ящику, доставать послание. Пребывавший в глубокой задумчивости Стерн прикурил сигарету и неторопливо зашагал в сторону железнодорожной станции, к магазину.