Чингиз Абдуллаев - Апология здравого смысла Страница 31

— Я все понимаю. Вы, наверно, тот самый эксперт, которого пригласили в издательство искать исчезнувшие рукописи. Верно?

— Да, — сдержанно ответил Дронго, — я не знал, что вам об этом известно.

— Мне известно все, что связано с вашим именем, — рассмеялся довольный профессор. — Но если уже вы приехали, то не стоит заставлять вас ждать на улице. Я сейчас открою дверь, и вы сразу входите.

Раздался щелчок открываемой двери. Профессора не удивил их поздний визит. Он даже ничего не спросил. Они вошли в довольно уютный и чистый подъезд, направились к кабине лифта. Поднялись на шестой этаж. Взглянули на три двери, выходившие на лестничную клетку. Одна дверь была приоткрыта. Дронго показал на нее Вейдеманису, и они подошли к этой двери. Неужели он ничего не боится, подумали оба друга, переглядываясь. Дронго толкнул открытую дверь и обернулся к Эдгару.

— Я ничего не понимаю, — признался он.

И в этот момент из соседней комнаты послышался шум. Они замерли. Неожиданно к ним выехала инвалидная коляска, в которой сидел незнакомец. У него были ровные, прямые черты лица, серые глаза, зачесанные назад, уже начинающие седеть волосы. Большая бородавка на щеке его не портила, придавая лицу законченность. Крупный нос, большие одутловатые щеки, кустистые брови. Он взглянул на своих гостей и усмехнулся.

— Добрый вечер, господа. Вы, наверно, не ожидали увидеть такое. Но я уже двадцать с лишним лет передвигаюсь в этом кресле.

Он, улыбаясь, посмотрел на гостей. Эдгар как-то крякнул, отходя к двери.

— Теперь понятно, — прошептал он, — теперь все понятно.

Глава 17

Профессор Короедов смотрел на них, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Мне звонила Светлана Василевская, — мягко объяснил он. — Нужно сказать, что вы провели удивительную работу. Я просто восхищаюсь вашей оперативностью. Суметь выявить похитителя среди тринадцати сотрудников за несколько дней — это признак настоящего профессионализма. Поздравляю. Я полагал, что вы не сумеете обнаружить госпожу Убаеву. Ведь формально она никак не была связана со мной. Но вы сознательно пошли на провокацию, и она попалась на ваш нехитрый трюк.

— Они успели вам рассказать и это?

— Конечно. Пройдемте в комнату. Усаживайтесь на стулья. К сожалению, я сейчас один и нет моей домработницы. Поэтому не могу предложить вам ужин. Но выпить вы можете вместе со мной. Там на столике есть виски, коньяк, ром, вино.

— Спасибо, не нужно. — Дронго уселся на стул. Рядом сел Вейдеманис. Короедов развернул свое кресло к гостям. Улыбнулся.

— Представляю ваше разочарование, — сказал он, — вы ехали сюда в надежде схватить опасного маньяка, а увидели перед собой инвалида, который не может покинуть это кресло. Хотя на самом деле я могу подняться и сделать несколько шагов. Во всяком случае, до кровати и туалета я добираюсь самостоятельно. У меня нет ног, протезы, и плюс еще плохо срослась шейка бедра, поврежденная в детстве. Поэтому я могу передвигаться самостоятельно с большим трудом. В кресле гораздо удобнее. И можете не проверять. У меня действительно нет обеих ног, — он наклонился, задрал штанины брюк, показывая свои протезы, — как видите, на роль опасного маньяка я никак не гожусь.

— Это были ваши рукописи? — спросил несколько ошеломленный увиденным Дронго.

— Конечно. Я пытался создать собственный детектив, решив, что можно написать книгу от имени маньяка. Передать его чувства, мысли, настроения, образы. Его чувство постоянного голода, одиночества, страха, ненависти, любви. В общем, целый букет разных чувств. И, конечно, степень его возбуждения при совершении преступления.

— Прекрасная тема, — процедил Дронго, — очень интересная для читателя. Сейчас вообще многие пишут детективы. Считается, что этот жанр наиболее благоприятен для дилетантов. В фантастике все увлекаются фэнтези, считая, что можно легко придумать собственный мир. Почти по Толкиену. А детективы пишут все, кто только может писать. Бывшие прокуроры, следователи, сотрудники милиции, адвокаты, нотариусы, журналисты, редакторы, ученые и даже домохозяйки.

— Это камешек в мой огород? — добродушно осведомился Григорий Павлович. — Понимаю, как вы недовольны. В результате ваших следственных действий и разного рода экспериментов вы рассчитывали обнаружить здесь серийного убийцу, мычащего типа с мутными глазами. А вместо него наткнулись на профессора химии в инвалидном кресле. И сейчас понимаете, что с моими протезами я не смог бы преследовать женщин и тем более нападать на них.

— Полагаю, что у вас абсолютное алиби, — согласился Дронго, — нужно быть лишенным чувства здравого смысла, чтобы подозревать вас, господин Короедов.

— Приятно видеть такого апологета здравого смысла, — усмехнулся профессор. — Чем еще я могу быть вам полезен?

— Как вы объясните совпадения в ваших рукописях с преступлениями в Саратове и Нижнем Новгороде? — спросил Дронго.

— Об этом я тоже знаю. На самом деле желтая кофточка — это распространенная деталь. Она достаточно ярким пятном выделяется среди остальной одежды. Случайное совпадение. Родинка была указана не там, где она была на самом деле. Как видите, я знаю все совпадения, о которых говорила госпожа Сундукова. И, наконец, есть Интернет, там появляются саратовские газеты, которыми я могу воспользоваться. Вот вам и объяснение всех этих загадочных совпадений. Примерно такая же ситуация по Нижнему Новгороду. Это преступление вообще было подробно описано в местных газетах. У меня остались вырезки и распечатки из Интернета. Если хотите, я могу вам их показать.

— Нет, — ответил Дронго, — не нужно беспокоиться. Я не сомневаюсь, что у вас есть все вырезки по этим преступлениям. Но почему вы решили послать рукописи в издательство?

— Я автор нескольких книг по химии, — пояснил Короедов, — и поэтому решил написать беллетристику. Такой не очень уважаемый жанр. Тем более детектив. Сначала я позвонил своей знакомой Светлане Василевской и попросил ее прочесть мою рукопись. Первая была неудачным опытом, совсем неудачным. Она так и сказала, но посоветовала послать рукопись в издательство Литературного фонда, где работает ее подруга Людмила Убаева. Я так и сделал. Потом вторая. Она тоже была не очень удачной. Но над третьей я уже работал достаточно серьезно, много раз ее перерабатывал, исправлял. Она получилась гораздо лучше, более сжатой, емкой, хлесткой, если хотите. И я послал третью рукопись, которая так удивила сотрудников редакции. Обратного адреса я, конечно, не оставлял, предложил отправлять мне ответы на «почтовый ящик», откуда я сам мог их забирать по мере необходимости. Потом была четвертая, пятая рукописи. Я относился к этому не совсем серьезно, полагая, что это всего лишь литературные опыты. Но здесь в дело вмешался его величество случай. Госпожа Марина Сундукова случайно выехала в Саратов и обнаружила совпадение моего описания с деталями убийства несчастной молодой женщины в этом городе. Дальше все развивалось, как в хорошем детективе. Сотрудники издательства послали копию моей рукописи в милицию, решили, что им пишет сам маньяк и серийный убийца. Хотя где вы видели такого преступника, который сам написал бы о своих преступлениях? И для чего? Чтобы его арестовали? Сразу нашли и арестовали? Конечно, я был встревожен. Мне была неприятна эта возня вокруг моих рукописей. Тем более что меня подозревали в таких ужасных преступлениях. А самое обидное, что я невольно подставлял милых женщин, которые мне доверились, — Убаеву и Василевскую. Мне не хотелось, чтобы у них были неприятности. И вообще, я понял, что создавать подобные произведения достаточно опасно. Поэтому я попросил Василевскую убедить Убаеву, чтобы она забрала эти рукописи и взяла копию, оставшуюся у Оленева. Про третью копию мы просто не знали. Вот, собственно, и весь мой рассказ.

— Рукописи сейчас у вас? — уточнил Дронго.

— Нет, — ответил Короедов, — я их сжег. Хотя Воланд считал, что рукописи не горят. Но они горят, и очень даже неплохо горят, превращаясь в пепел. Как вы знаете, Гоголь сжег второй том «Мертвых душ», и его копию никто до сих пор не нашел. Значит, булгаковский персонаж был не прав. Рукописи горят.

— Вы знаете, что после убийства в Нижнем Новгороде было совершено еще одно преступление?

— Нет. Откуда я могу об этом знать?

— Вчера нашли убитую молодую девушку где-то под Санкт-Петербургом.

Короедов помрачнел. Нахмурился.

— Ужасно, — сказал он, — просто ужасно. Я даже не мог предположить, что мои графоманские опыты так неудачно закончатся. Слава богу, что я сжег рукописи и теперь не имею к этим преступлениям никакого отношения.

— Почему вы сами не позвонили и не объяснили причину изъятия рукописей? — спросил Дронго.

— Не счел возможным вообще вмешиваться в эту дикую ситуацию, — пояснил Короедов, — и тем более подставлять женщин. А может, просто стало неприятно. Нет, я ничего не боялся. Понимал, что никто не может обвинить меня в этих преступлениях. Любой врач даст вам гарантированную справку, что я не мог бегать за женщинами или самостоятельно передвигаться долгое время. Но я посчитал для себя невозможным вмешиваться в эту дикую ситуацию. Милиция, трупы, дознание, следствие. Это не для меня. Я понимаю, что поступил не слишком традиционным способом, но это были мои рукописи, и я считал, что могу делать с ними все, что мне угодно. Поэтому по моей просьбе Людмила Убаева изъяла эти рукописи.