Гэвин Лайалл - Очень опасная игра Страница 31

Она включила скорость и спросила:

— Куда теперь?

— Мне хотелось бы выбраться на дорогу.

— Чертовски правильная мысль, дружище, но, надеюсь, ты понимаешь, зачем я разыскивала тебя? Прежде чем тобой займется полиция, я хочу знать, где мой брат.

Я медленно кивнул. Похоже, за последние двадцать часов проблемы семьи Хоумер отошли на второй план. Глупо с моей стороны, конечно, было забыть об этом.

— Как полагает Никканен, куда я подевался? — поинтересовался я.

— Он считает, что ты полетел в Швейцарию или еще куда-то. По крайней мере, так он говорит. Твой самолет где-то поблизости?

Я взглянул на два пистолета, которые все еще держал в руках. Один — принадлежавший Ильзе, маленький «зауер-и-шон», женское оружие, оружие, над эффективностью которого посмеиваются до тех пор, пока кому-то не случится направить его на вас. Другой был «браунинг», но я не мог сказать, тот ли это, что я забрал у Клода, или другой.

Определенно пистолеты этой осенью в Лапландии вошли в моду.

— Поверни налево, к низине, — велел я. В той стороне я оставил свой «Бивер», но что более важно, эта дорога исключала возможность наткнуться на Клода, если тот сейчас возвращается из Ивало.

«Фольксваген» тащился дальше в клубах пыли и гальки, скрежеща коробкой передач.

— Твой самолет здесь?

— Да.

— Далеко?

— Ты держишь путь в том направлении.

Мне необходимо было обдумать некоторые моральные проблемы, но как раз по этой части я не силен. Мне предстояло оценить значение всего содеянного ею ради избавления меня от верной смерти, не забывая, однако, при этом, что действовала она подобным образом не только ради моих прекрасных карих глаз, но также из желания во что бы то ни стало видеть брата. Еще неизвестно, что в данном случае перевешивает. Если по-честному, то перевешивает второе. Но Хоумер переложил окончательное решение на мое усмотрение и обещал увидеться с сестрой через несколько дней.

Итак, по моему разумению, самое важное в этой истории состояло в том, что я не намеревался надолго задерживаться в здешних местах, и если теперь же не объясню ей, где ее брат, то рискую не сделать этого никогда.

Вероятно, она думала так же, если сумела обсудить с Никканеном мое будущее.

Кроме того, я собирался слетать на озеро отчасти потому, что держать целый день «Бивер» там было гораздо безопаснее, чем на Инари, а улетать из Финляндии до наступления темноты я не решился бы уже по той простой причине, что нуждался в дозаправке, и мой остров был единственным местом, где я мог это сделать… теперь.

Она спросила:

— Где мне остановиться?

— Надо проехать около четверти мили. Послушайте, миссис Бикман, я могу переправить вас к нему, но будет лучше, если я дам вам карту с точными координатами, а вы наймете пилота в Рованиеми или в Хельсинки.

— А что не так с тобой?

— Я в розыске. Если вы полетите со мной, может сложиться впечатление, что вы мне помогаете бежать из страны.

— И это все? А как насчет ударов бутылками по голове?

— Они не в счет. Те люди, как и я, тоже в розыске. Они не будут жаловаться.

— Ну ладно. Где твой самолет?

Я глубоко вздохнул:

— Это серьезное дело, миссис Бикман. Три человека за последние два дня убиты. Два самолета потерпели аварию. Финны думают, что дело в шпионаже, и я готов согласиться с ними. Но не могу понять, как все эти события между собой связаны. Зато я точно знаю, что пока никого не убил, хотя всего лишь в силу удачного стечения обстоятельств, поскольку мне не раз пришлось всерьез размахивать пистолетом, а от этого до стрельбы — один шаг.

— Все действительно так серьезно?

— Да.

— Прекрасно. Раз теперь ты пришел к выводу, что твои дела серьезны, почему бы не переломить себя и не признать, что мои дела не менее серьезны?

— Вся эта чертовщина началась, когда женщинам предоставили право голоса, — буркнул я.

— Если я уязвила твою сатанинскую гордость, вытаскивая тебя из проклятого трейлера, то всегда можешь вернуться туда, сдаться и начать все сначала. Перезрелая блондинка в адмиральском свитере, кажется, очень жалела, когда ты уходил.

— Они собирались спалить трейлер… вместе со мной.

Миссис Бикман задумалась, затем сказала:

— Это было бы верхом тупости. В такое время года они могли бы сжечь весь лес.

Я устало бросил:

— Остановите здесь.

Машина задергалась, дерганье сопровождалось оглушительным грохотом в коробке передач. Миссис Бикман яростно крутила рычагом переключения скоростей, словно замешивая пудинг. И наконец не выдержала:

— Проклятые европейские машины!

Мы вышли. Она тут же заявила:

— Не вижу никакого самолета.

— Вы можете минуточку помолчать? — завопил я. — Конечно, его не видно. Иначе полицейские давно бы его отсюда утащили. — С трудом мне удалось взять себя в руки. — Надолго вы наняли эту машину?

— Я не нанимала, я ее купила.

Мне следовало бы догадаться. Я уперся лбом в дерево и попытался кое-что обдумать. Затем сказал:

— Теперь послушайте. Если полиция обнаружит брошенную вами машину, то решит, что с вами что-то случилось. И может даже заподозрить, что вы со мной, если придет к выводу, что я пока не покинул страну. Но скорее всего, никто о вас не вспомнит до полуночи, когда в случае вашего отсутствия может всполошиться отель. А до этого времени вы должны вернуться.

Она нетерпеливо прервала меня:

— Клянусь, ты можешь толочь воду в ступе часами. Где самолет?

Я вернулся к машине, нашел бутылку виски и сделал большой глоток.

Это не слишком помогло, но зато здесь я сам принимал решение. Отогнал машину с дороги подальше от озера, запер ее и зашагал к воде.

С востока веял легкий ветерок, небо покрывали перистые облака с прогалинами, и горизонт, если смотреть вдоль островов, был подернут дымкой от припозднившегося тумана или, что более вероятно, дымом лесного пожара.

Мотор никак не хотел заводиться, а когда завелся, один цилиндр не развивал даже мощности, необходимой для преодоления веса своего собственного поршня. Пока прогревались остальные цилиндры, я наметил курс — поперек озера, затем разворот на юг, в запретную зону, — передал карту миссис Бикман и погнал «Бивер» на редане. Он вяло разбегался, изрыгая резкие выхлопы.

Когда машина оторвалась от воды, я удержал ее близко к поверхности, и мы понеслись на бреющем, лавируя между островами.

Глава 20

До моего озера было почти девяносто миль, так что сели мы там незадолго до полудня. Я покружился над хижиной Хоумера, давая понять, что мы здесь, если, конечно, сам он был на месте. Затем высадил миссис Бикман на берег — дожидаться прихода брата, а самолет погнал к острову для дозаправки.

Я помнил, что там было около ста двадцати галлонов, и мне не хотелось ничего оставлять. Поэтому я решил сначала залить баки до отказа, а остальное загрузить в задний отсек.

Но ста двадцати галлонов я не насчитал: в моем распоряжении оказалось лишь восемьдесят пять. Тридцать пять кто-то умыкнул.

Сначала я подумал о Хоумере, но тот никак не мог истратить тридцать пять галлонов, даже если катастрофически нуждался в топливе для освещения и обогрева. Затем я обнаружил на берегу кучу пустых канистр. Единственным для этих мест средством переправить куда-то тридцать пять галлонов высокооктанового бензина, причем без канистр, была «Цессна» Оскара, вернее, была до вчерашнего дня.

И рассказать Оскару о моем тайнике мог только Микко.

Я залил баки под завязку, они смогли вместить около двадцати галлонов. Остальное в канистрах разместил за переборкой в хвосте. Потом проделал дыры в днищах пустых канистр и утопил их в озере, дабы не оставлять лишних следов.

Затем направил самолет обратно к берегу, с запасом в баках горючего на четыреста морских миль, и все же с неприятным, зудящим чувством, что кто-то украл мой бензин.

Миссис Бикман пребывала на берегу в одиночестве.

— Никаких признаков его присутствия, — доложила она.

— Пошли к хижине.

— Будь он там, пришел бы сюда.

— Правильно. Но на худой конец, мы можем у него разжиться какой-нибудь едой. Я и не завтракал и не обедал сегодня.

Она стояла на песке, слегка расставив ноги, руки уперев в бока.

— Ты уверен, что привез меня куда следует?

— Какого черта иначе мне нужно было тащить вас сюда?

— Начинаю догадываться, и причем с отвращением.

До меня стал доходить смысл ее слов.

— Вы, видимо, предполагаете, что, утолив голод, я планирую небольшое изнасилование. Должен сознаться — это единственный вид преступлений, в котором за последние несколько дней меня не заподозрили, так что с успехом можно наверстать упущенное.

По тропинке я зашагал к хижине. Когда я оглянулся, она продолжала стоять все там же.