Тайна Орлиной сопки. Повести - Левин Минель Иосифович Страница 31

Луна светила так ярко, что хоть фары гаси. На повороте — заметные следы от ЗИЛа.

Микаелян переключил скорость — дорога раздваивалась. Пограничный наряд во главе с Бородулей сошел, чтобы взять перекресток под наблюдение. Не исключено, что Горский мог вернуться сюда кружным путем.

«Как знать, — подумал майор. — Может быть, именно сейчас наступит та минута в жизни Бородули, когда проверяется самое главное — любовь к Родине, верность присяге…»

Горский выскочил из машины и моментально скрылся в камышовых зарослях. Это произошло так неожиданно, что Василий Васильевич и Буйвол потеряли его из виду. Полезли сквозь камыши, ориентируясь на едва слышное впереди похрустывание стеблей под ногами капитана «Медузы», стараясь не отставать.

Неожиданно хруст впереди прекратился.

«Неужели ушел?» — забыв об осторожности, Василий Васильевич ринулся вперед.

— Лежать! — Старый парикмахер узнал голос Горского. Камыши в этом месте поредели, до реки подать рукой. — Смотрите!

Василий Васильевич увидел приближавшийся к берегу пограничный катер. Прожектор сигналил: точка-тире, точка-тире… Заметили!

Все трое, не сговариваясь, поползли назад.

Снова ЗИЛ бежал по залитой лунным светом дороге.

Пограничники сидели в засаде. Над Бородулей повисло бездонное, черное небо. Но звезды теперь — его союзники. Хорошо, что они есть.

На окружной дороге появился грузовик с выключенными фарами.

— Без моей команды не стрелять! — Бородуля прижал щеку к карабину.

Сто метров до пограничного наряда, пятьдесят, тридцать… Бородуля сделал предупредительный выстрел.

Неизвестный шофер лишь увеличил скорость, пули взрыли песок рядом с ефрейтором.

— Огонь! — Бородуля метил в баллоны. Словно подстреленный зверь, автомобиль из последних сил свернул к пастбищам.

В это время наряд увидел другую машину, с зажженными фарами. Бородуля ракетой показал направление, и «газик» резко взял влево. Впереди расплющенный, неровный след от баллонов.

«Молодец, Бородуля!» — успел подумать Серебренников.

Барханы отступили. Микаелян, не сбавляя скорости, сделал крутой разворот. Впереди — кошара, пустая в это время года, за ней дорога раздваивается и уходит в горы.

— Стой! — неожиданно приказал майор. Брошенная Горским машина проломила дувал.

Из развалин хлопнул одиночный выстрел — осколками разлетевшегося ветрового стекла сильно поранило лицо шофера. «Очки! — запоздало подумал Микаелян. — Почему я не надел очки?»

Серебренников выскочил из «газика» и укрылся за передним колесом. Пальцы плотно обхватили пистолет. Как всегда в минуты опасности, почувствовал себя удивительно спокойным.

Горский, безусловно, попытается завладеть машиной — иначе ему не уйти. Так и есть. Из развалин стал осторожно выбираться человек. Серебренников выстрелил в него, почти не целясь.

С другой стороны тоже подозрительное движение. Серебренников быстро обернулся.

— Отвоевался, майор! — на него смотрели ненавидящие глаза капитана «Медузы».

Серебренников не успел снова вскинуть пистолет. Горский выстрелил почти в упор и тут же скрылся за машиной.

Майор прижал руки к груди, будто это могло остановить кровь. Решение пришло молниеносно — притвориться убитым. Пусть Горский расстанется со своим укрытием, появится хоть на мгновение — больше не нужно…

Серебренников упал навзничь, рука с пистолетом откинулась в сторону. Горский увидел залитого кровью майора. Готов! Он высунулся из-за колеса, и сразу его ослепил выстрел…

С невероятным усилием Серебренников подполз к Горскому. Дышит! Майор хотел подняться, но силы окончательно оставили его. Мелькнула лишь мысль, что кладут его на ту самую кушетку возле обклеенного окошка, где когда-то умирал отец. «Не хочу, не хочу!»

И чей-то голос: «Скорее доктора!..»

…Серебренников с трудом открыл глаза. Над ним склонился полковник Заозерный.

Рассвет наступил рано. Это Серебренников знал. У него разламывалась от боли голова.

— Лежите! — повторял кто-то рядом. — Вам нельзя двигаться.

Тогда он понял, что летит в самолете. В том самом, который обещал прислать генерал.

— Кислород! — где-то очень далеко раздался голос. Он снова пришел в чувство. Пахло резиной.

— Уберите эту калошу! — попросил майор. И опять забытье…

Прямо из госпиталя Заозерный позвонил в отряд:

— Перебита ключица и правое верхнее ребро. Задеты легкие. Потерял много крови. Нине Терентьевне пока ничего не сообщайте…

Почему так медленно тянется время?..

Наконец кто-то вышел из операционной. Невысокий, плотный мужчина. Расстегнул и снова застегнул пуговицы на больничном халате.

Профессор! Тот, кто оперировал Серебренникова. Он с усталым видом остановился у окна. И вдруг зажмурился от яркого солнца, улыбнулся.

Заозерный облегченно вздохнул.

«Медуза» стояла под погрузкой в Фирюзеваре. Все здесь шло своим чередом. Подъезжали к причалу краснобокие грузовики, неторопливо поводил носом башенный кран. Огненными вспышками стреляли иллюминаторы врезавшегося в песчаную отмель дебаркадера, их отражение подхватывала река.

За штабелями ящиков на причале притаилась легковая машина. Раньше она здесь никогда не появлялась, а в порт пришла ночью.

В ее багажнике спрятан саквояж с небольшими металлическими коробками — генераторами помех. Настроенные на разные частоты, они предназначались для вывода из строя локаторных установок на советской территории.

Рядом с автомобилем стоял мужчина с анемичным лицом. В кармане его куртки лежал паспорт с золотым тиснением на бордовом переплете. Никто к нему не подходил, и человек выглядел хмурым.

Потом он услышал густой бас «Медузы» — буксир спускался по реке. Откуда-то на полном ходу выскочил пограничный катер.

Ночью неизвестный покинет Фирюзевар. Он еще попытается перейти границу. Но где и когда?..

Вместо эпилога

«Признаю себя виновным в том, что летел над советской территорией и над заданными пунктами по маршруту полета включал и выключал соответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту самолета. Как я считаю, это делалось для того, чтобы получить разведывательные сведения о Советском Союзе».

Это — признание американского летчика-шпиона Фрэнсиса Гарри Пауэрса. Пилотируемый им самолет 1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени вторгся в пределы нашей страны. Когда стал очевидным характер намерений самолета, он был уничтожен советскими ракетчиками.

В ночь на Первое мая службу несли лучшие пограничники части, комсомольцы Георгий Курмачев и Нуминджан Хамдамов. Конечно, старший сержант Курмачев в то время еще не знал, что воздушный пират, о котором он первым сообщил на заставу, взял курс на его родной город и будет сбит под Свердловском.

В предпразничную ночь на боевое дежурство заступили также локаторщики ефрейтор Геннадий Лысов и рядовой Геннадий Старцов, лучшие операторы подразделения офицера Василия Илларионовича Кулагина.

Указом Президиума Верховного Совета СССР все они были награждены боевыми орденами и медалями.

Орден Красной Звезды, пятый по счету, был вручен и майору Серебренникову, отличившемуся при охране Государственной границы СССР. Потом у него открылись старые раны, и спасти этого мужественного человека не удалось.

…Сменяются годы и поколения, но наша граница всегда бодрствует, всегда неприступна. И сейчас, когда еще далеко не все спокойно на голубой планете, автор решил вернуться к истории, чтобы напомнить сегодняшней молодежи, как важно знать и беречь славные традиции защитников священных рубежей нашей великой Родины.