Вирусный террор - Вячеслав Николаевич Миронов Страница 31

Фридрих убит – основной секретоноситель погиб. Что могла рассказать Инна? Что могла добавить к сказанному? Да мало ли что. Она стала опасным свидетелем. Услышала много из того, что Фридрих нам рассказал, и поняла, что русская разведка интересуется этой чумой и будет всячески препятствовать осуществлению этого плана. Она видела нас. Вытащи ее одну отсюда, и у следствия возникнут вопросы. Папаша сгорел, гранатомет, расстрел. Дядя тоже отдал Богу душу, и тоже при странных обстоятельствах – в перестрелке. Убит из профессионального оружия. Потом пробьют по билингу (местоположение мобильного телефона при звонке), что она была в Лейпциге во время убийства отца. И станет тогда она ключевым свидетелем – начнутся ее поиски. Шеф убил ее гуманно. Сразу в сердце, через легкое. Она и не поняла, что же произошло. А все равно осадок на душе. Я же с ней катался, услышал ее историю жизни… А тут еще полиция на хвосте…

Это, кажется, что можно обмануть полицию и контрразведку. Нельзя! Можно обмануть одного-двух, ну даже десять полицейских, но когда против тебя разворачивается государственная машина со всеми ее силами, средствами, административным и политическим ресурсом, тогда лучше «умереть». Внушить всем, что ты – труп. Иначе тебя все равно найдут. А если узнают, что охотятся на русского шпиона, то все европейские страны, хоть и не любят друг друга, объединятся в этом благородном порыве. Да, и тогда дело выйдет на политический, межгосударственный уровень. И за твою голову двое мужиков за чашечкой ароматного кофе могут договориться. Только свои тебя сдавать не будут. Они сдадут твой труп.

Вот я и раньше этим занимался. Когда наш разведчик был обложен, то приходил и убивал его. Своего товарища. Своего коллегу. Бывало, что и сидел он в кабинете напротив, рассказывали друг другу анекдоты, ворчали на начальство, обсуждали перспективы развития политической ситуации в мире, если где-то изберут того или иного президента.

А тут приходишь, забираешь контейнер, убиваешь. Необязательно пулей, ножом, есть яды органического происхождения, что наносишь на кожу, и все… При вскрытии – остановка сердца или удушье. Есть яды, которые нужно вводить в дыхательные пути. Самое главное, что при гистологическом исследовании тканей усопшего ничего никто не найдет. Яды быстро разлагаются, окисляются. И даже газовый хроматограф бессилен. Также и карал предателей…

А сейчас я умом понимал, что смерть этой девушки Инны Ланге, девушки с поломанной, истерзанной судьбой, была необходима ДЕЛУ. Ее смерть – залог нашей безопасности. Пока в тени – мы безвестны. Значит, никому не интересны. Ее гибель – наши жизни.

С другой стороны… Мне ее жалко. Немногих покойных я жалел. Очень мало. А сейчас… Хотелось сидеть рядом, обхватив голову руками, и выть, рыдать, колотить землю, стрелять в нее. Курить. Пить из горлышка водку. Снова плакать. И может… Может, даже убить командира, который убил ее… Прости, девочка. Такая работа.

Оттащил тело Инны в машину. Обратил внимание, что на креплении номера имеются свежие царапины. Ну вот, они еще и машину угнали. Да, побольше. Бестолочи! Кто же так делает?! С такой кучей наличных могли спокойно купить машину и кататься легально. Даже если и торопились сильно.

В машине собрал в одну связку две термитные шашки. В одну из них воткнул радиовзрыватель. Пульт управления от нее штатный. Радиус действия – 300 метров в городе, в поле, по прямой – до двух километров. Чем хорош, так это подбором волны – ни одна «глушилка» не перекроет. Частота проберется через малейшую щель в бетоне, и дублирован автоматически на двух запасных частотах. Умные люди делали, профессионалы. Входит в комплект ДРГ (диверсионно-разведывательной группы). Точно знаю, что часть всего арсенала очень похожа на контейнер резидента. Не в Германии, в другом месте, приходилось заглядывать в боеукладку, как мальчишка в магазине игрушек. Только вот любитель наберет всего и много, а профессионал возьмет лишь то, что необходимо.

Покойники наши, получается, вели себя как полупрофессионалы. Есть такая фототехника – «класс полупрофессиональный». Так и эта пара тоже… такая же. Порой действовали как профессионалы, а порой – как любители. Останови их полиция и загляни в машину, так, чтобы они делали? Держали оборону от всей полиции Берлина? Германии? Чушь. На что рассчитывали эти недоучившиеся пэтэушники, выступив против нашей Организации? Не знаю. По идее, профиль у меня с ними схожий, значит, раненый генерал их должен знать, но он это отрицает. И еще, он не стрелял в них. А почему? Ведь мог, но не стрелял. Отчего такая любовь? Может, в самом начале был ранен и от того не стрелял? Или потом был ранен и по иным причинам не стрелял? Как быть? Для начала надо уносить ноги и вывозить генерала. То, что он ранен, – факт. Легко, правда, но крови из него вышло немало. К доктору. Сон. Пиво. Мясо – и он за неделю встанет на ноги, да еще по девкам побежит.

Подгоняю свою машину к шефу, помогаю залезть на заднее сиденье.

– Потерпишь?

– А ты сомневаешься? Хочешь пересадить к тем?

– Дурак ты, хоть и генерал.

– Да ладно. Я знаю, что ты давно метишь на мое кресло.

– Была бы гарантия, что после твоего ухода я гарантированно займу его, то тогда можно было бы и подумать. А так, расчищать путь другим карьеристам… Не хочется… Потом совесть будет мучить меня по ночам. Зачем мне это?

– Тебя? Совесть? Мучить? Поехали. Добрый!

Сделав широкий круг при выезде со двора, когда нас уже почти не было видно, нажал на кнопку радиовзрывателя. В зеркало заднего вида наблюдал, как в машине вспыхнула яркая вспышка, лопнуло и вылетело боковое стекло.

– Как там?

– Надеюсь, что все хорошо. Занялось неплохо. Через секунд двадцать, если ничто не помешает, услышим треск фейерверков. Опять же работа для прессы и для полиции. Народу нескучно, есть о чем посудачить за кружкой вечернего пива. Нормально. Жизнь продолжается. Через две недели все забудут об этом.

– Что-то разговорился ты.

– О тебе же забочусь. Чтобы слушал, сознание не терял. Сейчас найду местечко поукромнее и займусь тобой – осмотрю рану, перевяжу…

– А потом будешь принимать решение?

– Да я его уже принял.

– Понимаю, я для тебя обуза – через границу с раной сложно пробираться, но она у меня легкая, я смогу перейти. Мне бы денек отлежаться. Ты не торопись, все обдумай, все взвесь. Есть же бригада в Германии по эвакуации наших.

– Есть такая бригада. Ты хоть раз слышал