Анатолий Чехов - Чёрный беркут Страница 32

«После уборки надо обязательно съездить к Амангельды, — решил Яков, — поучиться у него читать следы. Без такой науки не обойтись...»

Между тем Галиев и Шаповал соорудили из плаща и двух длинных жердей конные носилки, уложили на них продолжавшего стонать Мамеда, подвесили носилки к седлам, осторожно повели лошадей вниз, к дороге. Светлана сердечно попрощалась со всеми, привычно вскочила на коня и в сопровождении Дзюбы поехала следом за успевшими уже скрыться на крутом повороте тропы Галиевым и Шаповалом.

Сизая туча теперь была совсем близко. За нею как бы нехотя скрылось солнце. Стало сумрачно. Полыхнула молния, озарила белым светом лощину, два стога в конце ее, столпившихся возле палатки людей. Глухо пророкотал гром. По полотну палатки застучали первые крупные капли.

ГЛАВА 11. АМАНГЕЛЬДЫ

Кайманов придержал коня, спешился, чтобы размять затекшие ноги. Прошло уже немало времени после сенокоса, закончилась уборка хлебов, но полученная летом рана, которую он сам себе сделал косой, порой все еще давала о себе знать.

Яков привык к горам и чаще всего не замечал их дикой красоты, а сейчас невольно залюбовался развернувшейся перед ним картиной. Ему не раз приходилось слышать о горе Мер-Ков. С близкого же расстояния он видел ее впервые. Вот она, совсем рядом, красноватой каменной глыбой возвышается над широкой долиной, где живет знаменитый следопыт Амангельды. Солнце, кажется, до предела накалило склоны горы, на которых не видно ни кустика, ни деревца. Словно кто-то гигантским топором обтесал глыбу базальта да и бросил тут, не доведя работу до конца. Со временем глыба вросла в землю и осталась здесь на века, удивительно похожая на горбатый панцирь черепахи. Неизвестный шутник окрестил мрачную гору русским словом «Морковка», хотя в переводе «Мер-Ков» — «Много змей», тех самых гюрз и кобр, с которыми у Якова с детства свои счеты. Впрочем, он знал, что на едва заметных снизу карнизах и тропах базальтового гиганта встречаются не только шипящие, смертельно-ядовитые змеи, но и твари пострашнее — вооруженные до зубов контрабандисты.

С противоположной стороны над долиной поднимался горный кряж Душак, получивший свое название от слов «Ду» — «два» и «шак» — «рог». Устремив ввысь две каменистые вершины, маячившие в знойном мареве, Душак как бы предупреждал каждого, кто пытался приблизиться к нему: «Будь осторожен — граница!»

Внизу, почти посередине долины, Яков увидел десятка полтора глинобитных домиков с плоскими крышами, несколько кибиток. Вплотную к ним прижимались похожие на саманные кубики мазанки и другие хозяйственные постройки.

Это и был тот самый аул, где проживал со своим многочисленным семейством знаменитый следопыт Амангельды. Яков снова сел на коня, направляя его в сторону глинобитных домиков.

Отсюда, из этого аула, каждый день, а нередко и ночью Амангельды уходит в горы, к границе, чтобы проверить следы у подножий Душака и Мер-Ков. Здесь его личная контрольная тропа. В любую погоду, зимой и летом зорко следит он, чтобы ничья чужая нога не осквернила священную землю, чтобы по карнизам и горным тропам не пробрались к нам двуногие звери.

Какой-то пограничник, закончив службу, перед самым отъездом домой, вырубил на скале Мер-Ков знаменательную фразу: «Кто не был — тот побудет, кто побыл — не забудет!»

Амангельды ничего не пишет на скалах. Для него, как и для Якова, горы — родной дом. В гражданской одежде — халате и чарыках, в неизменной папахе-тельпеке, защищающей голову от палящих лучей солнца, несет он бессменную службу многие годы, с тех пор как получил право держать в руках винтовку. Каждый утес и карниз Душака, склоны горы Мер-Ков изучены им, как родное подворье. Знает он следы каждого человека, живущего близ границы. Безошибочно может определить, друг здесь прошел или враг.

Амангельды помнит следы не только людей, но и всех имеющихся в ближайших аулах и поселках животных: лошадей, коров, ишаков, даже баранов. Враг хитер: любой контрабандист, чтобы обмануть пограничников, может привязать к своим чарыкам и копыта осла, и лапы барса. Поди тогда разберись в его следах...

Место, где давно уже поселилась семья Амангельды, было не такое голое, как представилось Якову поначалу. Горы протянули зеленую руку к жилищу бессменного часового границы. От подножия Мер-Ков до глинобитных домиков выстроились в ряд зеленые ивы и осокори, окруженные пышно разросшимися кустами ежевики и горного миндаля, скрывающими своей зеленью быстрый и полноводный арык.

Сколько нужно было затратить труда, чтобы под палящим солнцем прорыть русло арыка, насыпать дамбу, подвести воду к самому дому! Но арык, вот он: блестит под солнцем в зелени листвы, журча и переливаясь прохладными струями, манит к себе, несет жизнь, восстанавливает силы, спасает от зноя.

Тронув языком ссохшиеся губы, Яков, еще не доехав до аула Амангельды, соскочил с седла, подвел коня к арыку, опустился на руки и с наслаждением погрузил разгоряченное лицо в прохладную воду. Вода защекотала нос, крепко зажмуренные веки. Яков медленно втягивал губами студеную влагу, чувствуя, как поламывает зубы, как холодные комочки переливаются в горле.

Вода в арыке свежая и чистая. Не зря Амангельды еще с отцом и братьями много лет таскал землю для дамбы, обсаживал насыпь деревьями.

Подняв лицо и не вытирая капель, шлепавшихся в быстро бегущий ручей, Яков наблюдал, как стелются по течению похожие на зеленые волосы травянистые водоросли, как убегают под камни небольшие крабы. Откуда здесь, в горах, крабы? Еще в школе учитель говорил, что когда-то очень давно все эти приграничные земли были морским дном. Под напором страшных вулканических сил дно это вспучилось, превратилось в гористую сушу. На поверхности оказались небольшие водоемы вместе с обитателями моря. Такие вот, как эти крабы, выжили, за много веков приспособились к новым условиям и сейчас встречаются в горных ручьях, больших родниках.

Яков некоторое время охотился за крабами, шарил у самого берега рукой под камнями, затем снова опустил лицо в арык, наслаждаясь свежестью и прохладой. Сполоснув лицо, вытер его рукавом рубахи, оглянулся. Только теперь он заметил, что его окружила целая ватага загорелых до черноты ребят: сыновей, дочерей или племянников следопыта.

Вслед за детьми вышел и сам Амангельды — худощавый, статный туркмен в белой рубахе навыпуск. Он был еще молод. Красивая осанка свидетельствовала о природной силе и ловкости.

— Коп-коп салям, Амангельды-ага! — приветствовал его Яков, назвав уважительно «дядей», хотя Амангельды был лишь на немного старше его.

— Алейкум эссалям, дорогой гость, — услышал он в ответ. Пытливо всматриваясь в лицо Якова, Амангельды словно старался разгадать, зачем приехал молодой русский с Даугана. На этот незаданный вопрос надо было ответить.

— Салям тебе от начальника заставы Карачуна, — сказал Яков. — Члены нашей бригады — Балакеши, Савалан, Мамед, Нафтали, Барат большой привет тебе передают.

— Сагбол, сагбол, — приложив руку к груди, с достоинством наклонил голову Амангельды.

Яков выдержал весь ритуал приветствия.

— Проспорил я Барату архара, пришлось идти на охоту, — пояснил он. — Дай, думаю, заеду посмотрю, как Амангельды живет. — И Яков рассказал, как разыграли Барата в бригаде, поспорив, что он не отнесет ночью нож к роднику, а Барат пошел и отнес.

— Ай, Барат, ай, Барат! — смеясь, покачал головой Амангельды. — Неужели так крепко спал? А почему он с тобой ко мне не пришел?

— На Асульму поехал, к вечеру будет здесь. Надо, говорит, проверить, какого ты архара убьешь. Наверное, думает, одному мне столько мяса не унести, помочь хочет.

— Есть бараны, есть, — закивал головой Амангельды, хотя по лицу его видно было, что он все-таки недоумевает: баранов и на Даугане сколько хочешь. Зачем же Якову и Барату потребовалось ехать на охоту в такую даль?

По знаку главы семьи женщины разостлали на поставленном прямо над арыком широком помосте сначала кошму, потом, ковер и чистую скатерть. Не успели Яков и Амангельды сбросить обувь и расположиться на ковре, поджав под себя ноги, как перед ними появились чашка с коурмой, горка чуреков и неизменный при встречах гостей зеленый геок-чай.

Кайманов хорошо знал обычаи туркмен, вместе с которыми вырос. Обычай запрещает, например, отламывать хлеб одной рукой, откусывать чурек зубами, следует отщипывать пальцами маленькие кусочки и отправлять их в рот.

Считается невежливым, если гость торопится объяснить главную цель прихода. Сначала надо узнать у хозяина, как его дела, как здоровье, в порядке ли хозяйство, ходил ли он на охоту и была ли она удачной? Только получив ответы на все предусмотренные ритуалом вопросы, можно переходить к главной теме беседы.

— Амангельды-ага, научи следы читать! — сказал наконец Яков. — Всю жизнь буду тебя благодарить.