Вокалистка - Сергей Павлович Бакшеев Страница 33

Да бог с ним, с сынком, поговаривали, что парень, мягко говоря, человек недалекий. В руках полковника девушка, которая подтвердила свои удивительные способности. Осталось проверить, насколько они хороши, чтобы использовать дочь Композитора для особых заданий. Ох, как хотелось бы! Даже след от ожога на лице девушки полковника порадовал, ведь у Композитора был шрам на шее. Может, фамильное уродство — это дьявольская отметина?

— Сана, ты помнишь своего отца? — спросил Трифонов.

— Мне рассказывала о нем мама, — ответила девушка и насторожилась: — Вы везете меня к нему?

— Композитор ушел из жизни, — поведал полковник КГБ и признался: — Нам его очень не хватает.

Отойдя от первого шока, Сана осмотрелась. Она заметила современный радиотелефон в машине, оценила строгий вид вооруженных сопровождающих, подтянутую фигуру седовласого начальника и спросила, делая акцент на последнем слове:

— Кому это вам?

— Узнаешь, если пройдешь испытание, — сухо ответил Трифонов.

Про испытание Сана уточнять не стала. Всю оставшуюся дорогу до Москвы она молчала, понимая, что перед ней не концертный администратор и даже не милицейский начальник, а кто-то более влиятельный и непреклонный. Во что она вляпалась?

В Москве машина остановилась на Садовом кольце около добротного жилого дома с толстыми кирпичными стенами. Наступил вечер, колючие снежинки косыми росчерками пробивали освещенные конусы под плафонами высоких фонарей.

Двигатель заглушили, под суровым начальником скрипнуло сиденье, полковник развернулся и в упор посмотрел на девушку. Вот и настал момент истины, догадалась Сана.

— Гражданка Шаманова, у тебя два варианта. Первый — обвинение в спекуляции, суд и небо в клеточку. — Полковник продемонстрировал папку с ее паспортом и протоколами допросов. — И второй…

Трифонов сделал многозначительную паузу. Он волновался не меньше, арестованной, но профессионально подавлял внешние проявления эмоций.

— Опусти стекло, — предложил он.

Сана повиновалась. В нагретую машину протиснулся бодрящий мороз и волны городского шума.

— Сейчас мы позвоним в одну из квартир этого дома, — продолжил начальник. — Ты должна указать, в какую.

— Это и есть испытание? — уточнила Сана.

Полковник кивнул и тронул за плечо сидевшего впереди сотрудника. Капитан Алексей Сорокин поднял трубку радиотелефона и набрал номер. Сана сконцентрировала слух на телефонном звонке, поставив завесу от шума проезжающих машин.

— 124-75-11, — определила она по телефонным щелчкам.

В глазах полковника затеплился интерес — правильно, хотя набор номер могла подсмотреть. Сана прислушалась. Ответная телефонная трель за стеной дома показалась ей достаточно громкой и слышной всем, но напряженное ожидание на лице начальника говорило об обратном.

— Четвертый этаж, пятое окно справа от угла, — показала она на освещенное окно.

На звонок ответили. Сорокин приказал:

— Начинайте, — и положил трубку.

«Она могла заметить движение в окне», — продолжал сомневаться Трифонов, повидавший по долгу службы много самоуверенных шарлатанов.

Он перешел к главной части испытания и спросил:

— Кто сейчас находится в этой квартире и о чем они говорят?

Сана расстегнула пальто, откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, погружаясь в состояние сверхчувствительности. Ее организм словно превратился в трепещущее облако, которое, как объемная мембрана, воспринимал малейшие колебания из нужного источника. Палитра мельчайших звуков и их отражений превращалась в ее голове в осязаемую картину.

— Трубку поднимала женщина, рядом мужчина, — пересказывала «увиденное» Сана. — Они на кухне, сидят за столом, чашки на блюдцах, пьют что-то горячее. Это чай, мужчина налил себе из заварочного чайника с ситечком и размешивает сахар в широкой чашке. Откусил печенье, толстое песочное. У него борода, крошка застряла в волосках и упала на пластиковый стол.

Молодые сотрудники госбезопасности, не скрывая удивления, взирали на полковника. Тот сам был изумлен, но не подавал вида и сделал знак: не мешать.

— Говорят по-английски, — продолжила Сана.

— Что говорят? — потребовал Трифонов.

Сана не понимала смысла, но в точности повторяла слова, копируя женский и мужской голос. И полковник расслабился — она именно то, что ему нужно! Теперь он не сдерживал эмоции, удивление в его глазах возрастало.

— Встали из-за стола, — доложила Сана. — Мужчина крупный, под сто килограмм, женщина худая стройная. Он в мягких тапках, она в обуви на твердой танкетке. Остановилась у зеркала, поправила щеткой волосы — густые длинные ниже плеч. Оба перешли в комнату справа.

Ошеломленный Трифонов увидел, как зажегся свет в соседнем окне.

— Он назвал ее Женей, она его Смышляевым. Сели на диван, старый кожаный с пружинами. За диваном на стене висит ковер, перед ними мебельная стенка со стеклянными дверцами. Опять говорят.

Сана добросовестно повторяла фразы на английском. Так продолжалось минут пять. Ее шея и плечи пошли сыпью, она сконцентрировалась на задании и не замечала, что Сорокин сверяет услышанные фразы с текстом в английской книжке и изумленно кивает полковнику: обалдеть, верно!

— Они встали. Ушли в другую комнату, окна которой выходят на противоположную сторону. Закрыли за собой дверь.

Удивление в глазах Трифонова сменилось восхищением. Девчонка действительно обладает уникальными возможностями. Вся в отца, чертовка истинная дочь Композитора, унаследовавшая его дар! С такой не нужны подслушивающие устройства, она — бесценная отмычка от секретов противника.

Он собрался похвалить Сану, но заметил, что та продолжает пребывать в состоянии транса.

— Ты и сейчас их слышишь? — усомнился полковник.

— Говорят по-русски. — Сана повторяла услышанное мужским и женским голосом: — «Трифон мается ерундой, хватается за каждого чудика». «Он не может забыть Композитора. А был ли такой?» «Сомневаюсь. Полковника самого надо проверить на чудаковатость».

Капитан Сорокин крякнул в кулак, будто поперхнулся.

— Хватит! Испытание закончено, — скомандовал полковник и поднял стекло.

Внутреннее напряжение отпустило Сану, ее сверхчувствительное облако уменьшилось до размеров худенькой женщины, оставив пятнышки красной сыпи на шее.

— И что теперь? Небо в клеточку? — с грустной иронией спросила она.

— Теперь мы познакомимся. Полковник КГБ Сергей Васильевич Трифонов, — представился начальник. — Руковожу специальным отделом, который изучает и использует способности таких людей, как ты. Вместо неба в клеточку, я предлагаю работать на нас.

Сана усмехнулась, вспомнив басню про беззаботную стрекозу:

— Ты все пела? Это дело. Так пойди же, попляши.

— Плясать не нужно, а кое-что подписать придется. — Полковник извлек заранее подготовленный документ на одной странице, положил листок на твердую папку и вручил авторучку. — Это согласие на сотрудничество с Комитетом государственной безопасности.

— Я, Шаманова Сана Марковна… Оперативный псевдоним «Вокалистка», — пробежала глазами текст Сана.

Она хотела задать дополнительные вопросы, но натолкнулась на твердый начальственный взгляд, вспомнила альтернативу с решеткой, вздохнула и подписала бумагу.

Трифонов привел ее в квартиру, которую она только что прослушивала. Там действительно оказалась