Сергей Зверев - Завербованная смерть Страница 34

– Отпусти ты меня. – Оказавшись на улице, Изольда вырвала свою руку из цепких пальцев иллюзиониста. – Вцепился, как клещ, – презрительно скривилась она, потирая предплечье.

– И что ты теперь намерена делать? – насмешливо поинтересовался Вольдемар Жозеффи, имея в виду то, что цирковая карьера его горе-помощницы с треском провалилась и теперь неизвестно, чем она собирается зарабатывать себе на жизнь. Вопрос, между прочим, по нынешним временам довольно актуальный. Однако девушка отреагировала вовсе не так, как ожидал самоуверенный факир.

– Теперь я намерена пойти в полицию, – ответила Изольда и развернулась к иллюзионисту спиной. Надо было идти выручать своего заботливого журналиста, которого, и девушка была в этом совершенно уверена, подставили эти мерзкие типы – дрессировщик, иллюзионист и эта вульгарная девица Гогоберидзе. Однако Вольдемар снова больно схватил девушку за руку.

– В полицию? – зло переспросил он. – А зачем ты собралась в полицию?

– Какое тебе дело? – презрительно бросила бывшая ассистентка. – Между нами все кончено, и я ни о чем не собираюсь перед тобой отчитываться, понятно?

– Поня-я-я-ятно, – холодно произнес иллюзионист, все еще не отпуская руки своей бывшей помощницы. – Мне все понятно. Кроме одного. Кто тебе, такой порядочной, разрешил без спросу шарить по моим ящикам и реквизиту?! – неожиданно взвизгнул он и с силой дернул девушку к себе.

– Да пусти ты, припадочный! – Изольда уперлась свободной рукой в вольдемаровскую грудь. – Дай пройти. – Но фокусник и не думал освобождать девушку, и ассистентка пригрозила: – Выпусти мою руку, а то я сейчас закричу на всю улицу, а лишние неприятности, как я понимаю, тебе не нужны.

Иллюзионист едва не задохнулся от возмущения, но девушку от себя по-прежнему не отпускал. И Изольда наверняка выполнила бы свое обещание, подняла бы истеричный крик и, коль скоро Вольдемар Жозеффи не пускал ее пойти в полицию, то, значит, полиция пришла бы к нему и девушке. Но этого как раз и не случилось. За спиной Изольды подъехала и остановилась одна из цирковых машин, из которой выскочил не менее обозленный дрессировщик, и в четыре руки, не сговариваясь, мужчины живо затолкали удивленную девушку в салон, подарили любопытной публике десяток дежурных улыбок и комплиментов, объяснив свое поведение цирковым ноу-хау – прилюдными репетициями, и через минуту скрылись за углом ближайшего здания, обдав невольных зрителей вонючим облаком выхлопного газа.

Глава 31

Относительно судьбы Александра Оршанскоко иллюзионист Вольдемар Жозеффи был прав, но только отчасти. После неудачного «трюка» с отмычками журналиста и впрямь упрятали за решетку, но не к уголовникам, каковых на этом райском острове было не так уж и много, а в пустую клетку. Поначалу Александр решил использовать предоставленное ему свободное время с максимальной пользой – то есть поспать хотя бы несколько часов. Ведь он не спал уже больше суток. Поэтому, наверное, и поддался на все эти следовательские трюки с запугиванием, выведением из равновесия, нервными нагрузками, что, в общем-то, и привело его в эту камеру.

Но, по-видимому, российско-кипрская интеграция успешно проходила не только в сфере экономики, туризма, бизнеса, а еще и в сфере обмена фараонским опытом. Очевидно, что кто-то из высоких чинов местного полицейского начальства побывал в наших отделениях милиции, увидел там наши «обезьянники» и решил внедрить метод предварительной пытки задержанных и в своих, аналогичных нашим, учреждениях, ибо кипрская камера предварительного заключения, по сути, ничем не отличалась от наших родных – российских. Те же бетонные стены, деревянный топчан-скамейка вдоль бетона и решетчатая дверь. Спать в таких «жестких» условиях было невозможно даже очень уставшему человеку, и Александр, минут пятнадцать проворочавшись на ребристой постели, вынужден был забыть о сне.

Оршанский несколько раз протопал по клетке из угла в угол и снова вернулся мыслями к событиям последних часов. Необходимо было подготовиться к допросу, свести воедино звенья единой цепочки, которая, собственно, и привела его в этот островитянский застенок. Нехорошо, когда разведчик попадает в руки правоохранительных органов. Даже в своей родной стране, не говоря уж о зарубежье. И хотя поводов для выяснения истинного лица, скрывающегося под маской журналиста, у кипрской полиции не было, однако же береженого бог бережет…

Прежде всего – его, Александра, алиби, которое местный следователь поставил под сомнение, справедливо полагая, что друг и любовница могут давать лжесвидетельства в пользу обвиняемого, только чтобы выгородить его. Кстати, Оршанскому так и не сказали, в чем, собственно, его обвиняют. Это он вообразил, что в предумышленном освобождении медведицы. А вдруг этот больной на голову сыщик решил пристегнуть московского «журналиста» к нелегальному провозу контрабанды? Сунул же кто-то ему в карман отмычки! Наверняка и отпечатки на замке найдутся!

От такой неожиданной мысли внутри у Оршанского все похолодело, ноги задрожали, и он присел на жесткую поверхность топчана. А что? Вполне вероятно. Наркоторговцев выводил на чистую воду он, а получилось, что эти ребята – не промах! А как только что-то заподозрили и почувствовали, что их могут припереть к стенке, – очень грамотно, можно даже сказать, мастерски и филигранно перевели стрелки с себя – на Оршанского. Так, ладно, успокаивал себя Александр, давай разбираться поэтапно.

Во-первых, что это за комедия с опознанием? Кто и для чего мог его опознавать? Дрессировщик? Ведь только он один видел Александра той ночью у клетки медведицы. Ну, так для этого не надо было устраивать всю эту комедию, Заметалин сразу указал на него. Значит, за плексигласовой зеркальной поверхностью в комнате опознания находился кто-то другой. Но кто??? Какой-нибудь агент Интерпола, который вел контрабандную партию от самой границы? Могли ведь на этих оружейных или наркодилеров, кроме российских спецслужб, выйти и международные разведки? Тот же Интерпол? Могли. Но в таком случае наши бы об этом наверняка знали и предупредили бы его, что, возможно, интересующее ФСБ лицо находится под колпаком еще у кого-то. Нет, это исключено. Хотя… С логикой у Оршанского было не все в полном порядке, и он вполне допускал, что мог уже здесь, на Кипре, оказаться в ненужное время в ненужном месте и «засветиться» не только перед местными правоохранительными органами, а и перед Интерполом. Сидит же сейчас он, законопослушный гражданин всех стран, российский турист-журналист с незапятнанной репутацией в «обезьяннике» этого чудо-острова, прекрасно осознавая, что он ни в чем не виноват. И однако же – сидит!

«Ладно, – справедливо рассудил Александр, – контрабанда контрабандой, тут даже и думать нечего. Тут я даже понятия не имею, какой вопрос могут задать, в чем обвинить, и как вообще они собираются «пристегнуть» меня к этому делу».

Думать надо было о другом. О том, в чем его первоначально подозревали и за что, скорее всего, он сидит – о выпущенной на волю медведице. Дело тоже, между прочим, нешуточное. Пять раздавленных всмятку дорогих автомобилей, три разгромленных ресторана, и это если не считать «мелких» пакостей, как то: вывороченные с корнем деревья и фонари, перевернутые торговые палатки, перепуганные насмерть туристы, которые наверняка начнут судиться с городскими властями Лимассола и требовать денежной компенсации за моральный ущерб и обделанные со страху штаны.

И, между прочим, подстава тут идет не хуже, чем в деле с контрабандой. Одни подброшенные отмычки чего стоят! Сработано красиво и элегантно. И Александр с полной уверенностью мог даже предположить, чьих это рук дело, в самом прямом смысле слова. А к медведице попутно приладят и остальную чушь, вплоть до наркоты.

Значит, первое, что необходимо было сделать Оршанскому, – откреститься от дружбы с Игорем Вениаминовичем и интимных отношений с Вероникой Гогоберидзе, которых, кстати и к сожалению, действительно пока не было. Задача, в общем-то, не такая уж и сложная. С господином Игорем Вениаминовичем Хруцким он знаком всего двое суток, так что назвать их отношения дружескими никак нельзя. Они просто живут в одном фургоне, так как в гостинице – дорого. Вот старый клоун пожалел соотечественника и пустил к себе. И это – самое главное показание. А то, что он страховал Веронику, когда она выступала на дискотеке, тут и без ее показаний найдется масса очевидцев, которые подтвердят его алиби.

Далее – с опознанием. Тут полный мрак и непонятки. Этот пункт Оршанский пропускал. Неизвестный опознаватель явно состоял на чьей-то службе, и с ним еще предстояло пободаться…

Оставался самый неприятный – отмычки. Где взял и зачем? Где взял, где взял… Купил! Он ведь журналист, а не уголовник, и работает, между прочим, в аналитическом отделе, а не в отделе криминалистики, поэтому совершенно не знал, что это такое. Ах, это отмычки? А он, рафинированный писака, предполагал, что это какой-то местный сувенир… Симпатичная вещица, взял да и купил… где купил? На рынке! У кого? Ну, можно нарисовать и словесный портрет, тут проблем не будет. Местные жители не отличаются большим спектром цвета волос, кожи и формой носа. Зачем купил? Ну, блестящее, понравилось, подумал, что это – ожерелье, такое местное народное творчество. Хотел сделать экзотический подарок своей московской девушке.