Джоби Уоррик - Тройной агент Страница 36

Бен Зеид заупрямился. Северный Вазиристан — нет, это слишком рискованно, отвечал он. А вот Хост — годится, это укрепленный военный лагерь, охраняемый подразделениями спецназа и боевыми вертолетами. В Хосте обоим будет куда безопаснее.

«Да ведь это же я здесь всем рискую», — протестовал Балави. И выражал уверенность, что афганские шпионы на американской базе выдадут его, и тогда с ним будет покончено, его убьют самым жестоким образом. Балави уже приходилось видеть, что талибы делают с теми, кого заподозрили в осведомительстве.

Приезжай в Мираншах, повторял он.

Содержанием электронных сообщений бен Зеид делился с напарником из ЦРУ Дарреном Лабонте, которого начало одолевать беспокойство. Боссы из Аммана и Лэнгли теребили Лабонте, требуя от него свежей информации, и его ответы пока что не очень им нравились. Между собой партнеры часами говорили о Балави и его имейлах, пытаясь доискаться подоплеки. Дело постепенно становилось наиболее крупным из всех, которыми и тот и другой когда-либо занимался; и сомнений у них возникало больше, чем у кого бы то ни было вокруг. Присланное видео впечатляло, но вызывало и вопросы. Как этот Балави, напуганный мышонок, который всего за несколько месяцев до этого умолял отпустить его домой, ухитрился добыть такой поразительный материал? Не мошенник ли он? Не пытается ли жульнически выкачивать из ЦРУ деньги, как делали многие фальшивые осведомители до него? Нет, он, конечно, может быть, и в самом деле тот, за кого себя выдает, но чем больше два разведчика это обсуждали, тем меньше у них было в этом уверенности. Слишком уж все здорово. И слишком быстро.

Чуть позже Лабонте попытался изложить свою точку зрения в служебном рапорте начальству. В последних строках он написал, что ЦРУ недостаточно знает этого иорданского агента, чтобы полностью ему доверять. Он вроде бы работает на нас, но этого недостаточно, чтобы с уверенностью предугадывать его намерения.

«С этим делом спешить не стоит», — писал Лабонте.

Начальником резидентуры ЦРУ в Аммане был старый оперативник, который когда-то служил в Пакистане и лучше многих владел тонким искусством обращения с агентами, работающими под прикрытием. Этот ветеран, чье имя все еще засекречено, ознакомился с фактами по делу Балави, изложенными в рапорте Лабонте, но вывод из них сделал противоположный: встреча с Балави остро необходима — именно потому, что ЦРУ так мало знает об этом осведомителе и его побуждениях. Да, риск есть, сказал начальник опорного пункта. Но если бывают моменты, когда надо идти на риск, то сейчас такой момент как раз настал.

Вперед, распорядился он. Надо идти вперед.

Первые дни декабря Али бен Зеид провел, готовясь к тому, что, как он полагал, будет короткой поездкой. Зимы в Восточном Афганистане славятся суровостью, поэтому бен Зеид зашел к своему старшему брату Хасану и взял у него теплую куртку на толстой подкладке и с лейблом компании «Норт фейс». Затем кое-что прикупил в дорогу и вычистил до блеска вороненый пистолет «дезерт игл» сорок четвертого калибра, который всегда брал с собой в командировки.

Когда до отъезда оставалось всего несколько дней, бен Зеида неожиданно вызвали на совещание к начальству Мухабарата. Войдя в зал заседаний, он обнаружил, что вместе с непосредственным начальником его ждут несколько старших офицеров, все в темных костюмах, при галстуках и с мрачными физиономиями.

Мы решили не посылать вас в Афганистан на встречу с Балави, сказал один из офицеров. Для близкого родственника короля это слишком опасное задание.

— Но это же мое дело! Я его веду! — возмутился бен Зеид.

Остаток дня он провел в беготне по кабинетам Мухабарата, пытаясь оспорить решение начальства. То ругался, то пытался жаловаться, а когда ни то ни другое не подействовало, пригрозил:

— Я все равно поеду в Афганистан, даже если ехать придется на свой страх и риск, — сказал бен Зеид. А потом, сузив глаза до щелочек, произнес самую страшную угрозу. — Все равно я поеду в Афганистан, — повторил он, — даже если придется быть на подхвате у американцев.

Чтобы это не было пустой угрозой, бен Зеид уже провел определенную работу, так что, конечно же, из опорного пункта ЦРУ в Аммане в Мухабарат незамедлительно позвонили, заявив официальное ходатайство о присутствии бен Зеида в Хосте. Американцы объясняли это тем, что иорданский капитан единственный, кто знаком с Балави; тот может заартачиться, если бен Зеида не окажется на месте.

— Али нам необходим, — сказал представитель ЦРУ.

Мухабарат сдался.

Предполагалось, что бен Зеид и Лабонте вылетят в Афганистан 6 декабря, но иорданец был готов и собран даже днем раньше. Последовали слезные прощания с семьей, причем особенно переживала жена брата, которую начали одолевать дурные предчувствия с той минуты, когда она узнала о предстоящей его поездке.

Жены обоих напарников тоже беспокоились больше, чем обычно. Рэйчел Лабонте переживала по поводу поездки в Италию, где они с мужем собирались провести рождественские праздники: вдруг Даррену не удастся вернуться вовремя? Мало того, из случайно подслушанных обрывков разговоров у нее составилось представление о цели поездки, а также о том, что у мужа имеются серьезные сомнения насчет осведомителя, с которым они должны в Афганистане встретиться.

— Ведь он же может оказаться бомбистом-смертником! — вдруг выпалила она.

Подобные опасения жены по поводу его работы Даррен Лабонте слышал частенько и обычно развеивал шуткой. Но на сей раз не стал.

— Ты права, это возможно, — сказал он серьезно. Потом, взяв ее за руку, попытался объяснить, почему у него такие противоречивые чувства. На этот раз игра стоит свеч, сказал он, а главное, если все удастся, он, может быть, и вовсе прекратит такими вещами заниматься. Может, даже бросит навсегда всю эту ловлю террористов.

— Но если я сейчас не поеду, а дело окажется именно таким, каким ожидается, это будет большой ошибкой, — сказал он. — А если все закончится успехом, можно будет остановиться. Потому что тогда я смогу сказать, что все-таки сделал то, ради чего сюда приезжал. И наоборот, если я не поеду, а там что-то случится…

Он смолк. Рейчел поняла, что его мысли были о бен Зеиде.

— В общем, я бы этого себе никогда не простил, — наконец прервал он молчание.

Для последнего прощания обе пары собрались у Лабонте дома в пять утра. Пока мужчины не уедут в аэропорт, сидели на балконе, пили кофе. Слезные сцены у выхода на летное поле привлекают слишком много внимания, кроме того, на сей раз жены решили быть стойкими. В связи с этой поездкой мужей в Афганистан обе испытывали необычное беспокойство, но между собой решили всеми силами стараться его не выказывать.

Женщины знали, что их мужья преклоняются перед античной воинской традицией, строго соблюдавшейся в армиях Афин и Спарты. В Древней Греции матери спартанских воинов побуждали сыновей биться храбро, говоря им слова, которыми Фида Дауани и Рейчел Лабонте напутствовали теперь мужей: «Возвращайтесь со щитом или на щите».

Но когда двое офицеров взялись за чемоданы, Фида не смогла сдержаться. Отведя Даррена Лабонте в сторонку, устремила на него молящий взгляд темных глаз.

— Пожалуйста, береги Али, — сказала она.

Мухабарат сделал еще одну попытку удержать Али бен Зеида от встречи с Хумамом аль-Балави. Это было 5 декабря, когда капитан иорданской разведки и его партнер от ЦРУ Лабонте завершали подготовку к поездке.

В тот вечер один из старших начальников иорданской разведслужбы, позвонив старому другу, работавшему на опорном пункте ЦРУ в Аммане, заговорил о деле Балави конфиденциально.

У нас есть причины для серьезной тревоги, сказал иорданец, а затем две причины назвал.

Первая касается исторических прецедентов, сказал он. Мухабарат уже много лет имеет дело с джихадистами всех мастей и кое-что о них знает, в том числе знает, кого можно, а кого нельзя перевербовать. Всякую шушеру — бандюганов и авантюристов, прилепляющихся к террористическому движению ради собственной выгоды, — перековать действительно можно; иногда из них получаются полезные осведомители. Но радикалы идейные, а тем более идеологи, никогда реально на сторону противника не переходят. Истинно верующий может притворяться и лгать, но в глубине души никогда свою веру не предаст. А у этого Хумама аль-Балави все равно что клеймо на лбу: истинно верующий.

Это был весомый аргумент, особенно в устах ветерана иорданской разведки, через руки которого прошли десятки радикальных исламистов. Коллега из ЦРУ слушал его внимательно.

Вторую причину для тревоги иорданцу принесли наблюдения за тем, как дело развивалось в последние недели. Не странно ли, спросил он, что Балави так настаивает, чтобы встреча произошла в Мираншахе, а не в стенах укрепленной базы, где его безопасность была бы обеспечена?