Вирусный террор - Вячеслав Николаевич Миронов Страница 36

Адвокат знал, в какой квартире я должен сидеть. И если это не мое официальное последнее задание, то от меня осталась бы поджаренная тушка. Красиво. Номера счетов были известны ограниченному кругу лиц. Адвокат бы без труда получил эту информацию. Только они пустые – я их обчистил. Вот ведь интуиция – великая штука!

И вот я убил его детей… даже не Родину предал, когда ушел, лег на дно, и трачу украденные денежки, а того хуже – стал сотрудничать с противником. Я убил его детей. Теперь все сотрудники Предприятия будут брошены на мои поиски. Объяснят, что я – предатель. Перебежчик. И все беды Организации – из-за меня. Потапыч подтвердит. Да и «эвакуаторы» косвенно тоже подтвердят. Нужно сообщить в Центр. А что сообщить-то? Что у Адвоката дети наемные убийцы? Пока не будет железных доказательств на руках, толку нет.

Хотя… Хотя есть у меня джокер в рукаве. Маленький такой. Чертенок бесится в рукаве и пытается вылезти.

Дело давнее. Тогда я учился в «Бурсе». Набрали нас двенадцать человек на курс. До стажировки дошли пятеро. Остальные просто поодиночке исчезали. На все наши вопросы преподаватели неизменно отвечали: «Не сдал зачет». Мы и по именам не знали друг друга – по псевдонимам. Запрещено общаться во вне стен заведения. Встретились на улице – пройдите мимо. Человек может быть на задании. Или за ним «хвост». Пройди мимо. Где бы ни увиделись. Пусть даже в публичном доме на Мадагаскаре. А после стажировки нас осталось только пятеро, и то мы не виделись. Это просто один преподаватель сообщил случайно. А, может, и не случайно. Пустил «дезу». И дипломов мы не видели никогда. Они вшиты в личные дела. Да что там может написано? «СД-1 – отлично; СД-2 – хорошо»? И т. д.

«СД» – специальная дисциплина. Для непосвященного – темный лес. А если никто не поймет, то и нечего его на руки выдавать. Вдруг потеряешь или вор заберется в твою квартиру во время командировки. Для окружающих соседей ты – представитель строительной компании, туристического агентства, рекламной компании, да и черт знает чего. Вид у тебя должен быть невзрачным. О всех контактах с соседями, выходящими за рамки обычного общения о погоде, немедленно докладывать в Департамент собственной безопасности. А доложил, так на время разбирательства могут и от командировок отстранить, а то и вовсе в обоз списать. Поэтому – нет контактов с соседями, нет проблем.

Так вот, за особо выдающиеся заслуги на поприще обучения отправили меня давным-давно, триста лет назад, на стажировку в дипломатическую резидентуру в США. Работать в США – престижно. Не в плане, что страна хорошая, а то, что противник реальный. Да ты еще с дипломатическим паспортом. Вообще, кажется, халтура. Взял меня тогда заместитель Резидента на боевую операцию – натаскивал. И надо же было так случиться, что нарвался я на Потапыча. Тогда, когда он в банке изображал хроморукого. На улице его страховал… Адвокат. Ну, а мы были вроде как наблюдатели, а с другой стороны, как «Кондуктор» и его помощник, то бишь я, в то время зеленый, как новогодняя елка.

И вот когда начался прорыв Потапыча через стекло и штурм полиции, то Адвокат запаниковал. Потапычу удалось ускользнуть, а Адвоката полиция-то повязала за неуемную энергию, думали, что сообщник грабителей.

Не знаю как, но через сутки его удалось вызволить. Только наблюдение показало, что с ним работали не полицейские, а серьезные ребята в черных костюмах. Содержали его отдельно от остальных. Был сделан вывод, что он завербован. Ну я-то думал, что его сейчас выпотрошат, а потом – к стенке. Тихо, без шума и пыли.

О дальнейшем я могу лишь догадываться. С меня взяли штук десять подписок, что я не видел, не ведаю, не слышал. Потом раз семь прогнали через полиграф, пока не выработали у меня рефлекс на реакцию на этот вопрос. Я научился врать, не моргнув глазом, и даже наши хваленые специалисты из собственной безопасности, не смогли выудить из меня ничего толкового. Как положено по прибытию, меня, стажера, загнали на «карусель» из техники и психологов, оперов из безопасности. И ничего. Тишина. Понимаю, что по отношению ко мне это была формальность, но тем не менее… После каждого возвращения на стандартный вопрос:

– Вам известно о предательстве со стороны других сотрудников Организации?

Вопрос мог звучать всякий раз по-новому, но смысл прежний.

Я неизменно отвечал:

– Нет.

На «К-факторе» нужно отвечать предложением из не менее чем трех слов:

– Мне ничего неизвестно.

И две «машинки», независимо друг от друга, в присутствии людей, наблюдавших за мной, выдавали один результат: «Ответ правдивый».

Тот мужик, с которым я наблюдал за Потапычем и ужимками Адвоката, сейчас стал заместителем Директора. Он курировал оперативную работу. Для меня – небожитель. Пару раз видел его в коридорах. Первый раз он кивал и улыбался, и то, когда мы шли друг на встречу другу, а рядом никого не было. В следующий раз, в присутствии других сотрудников, просто прошествовал мимо, как дредноут мимо утлых лодчонок местных аборигенов. Хоть и видел меня, никакой реакции не было. Да я и не в обиде.

Но, похоже, что теперь надо напомнить ему обо мне. У каждого сотрудника Службы есть свой номер, не тот номер, что у всех военных, такой тоже есть в документах прикрытия. Его я тоже помню наизусть «Т-488219». А тут иное. Эти номера используются при шифросвязи. Даже, когда циркулярно доводятся приказы по личному составу, то упоминается номер. Вернее, часть номера, без последних трех цифр, чтобы нельзя было идентифицировать полностью. И когда расписываешься в ознакомлении или в очередной подписке, что за разглашение «пусть меня покарает суровая рука трудового народа», ставишь подпись и номер. Однажды до меня дошел очередной большой по объему Приказ по изменению задач Организации. Он был уже изрядно потрепан. Видно, что изучали его не формально, как большинство, а с пристрастием. Почерк Заместителя я помню еще со стажировки. Вот и сейчас узнал его размашистую подпись и цифры его личного номера. Их-то я и запомнил. Думаю, что пришло время направить ему шифровку. Лично ему. Перехватить ее имеет право только Директор. С этим делом строго. Адвокат может просматривать шифровки, донесения курируемых подразделений. Например, мне агент