Чингиз Абдуллаев - День гнева Страница 38

— Будем надеяться, что улетим мы благополучно, — проговорила Елена.

— Кстати, о самолете, — сказал Дронго. — Попроси англичан никого не подпускать к вашему самолету. Он стоит в Хитроу?

— Там специальная стоянка для самолетов особо важных персон. Рядом авиалайнер королевы и премьер-министра, — сообщила Суслова, — даже мышь не проскочит.

— Надеюсь. Но все же пусть пилоты прямо сейчас приступят к проверке всех систем самолета.

— Обязательно передам, — пообещала Елена.

— Ты поедешь с Полетаевым?

— Конечно. Руднев приказал быть готовыми прямо оттуда ехать в аэропорт. Мы уже не вернемся в отель.

— Все ясно, — мрачно сказал он.

— А ты хотел бы, чтобы я осталась? — голос ее слегка дрогнул.

— Стоит ли обсуждать невозможные варианты, — ответил Дронго. — Ты должна быть вместе с группой. Все правильно. Я вылетаю ночью во Франкфурт. Рано утром буду в Москве. Где министр проведет ночь?

— Не беспокойся, — уклонилась она от ответа, опасаясь, что телефон прослушивается, — все в порядке. Его семья тоже под охраной.

— Тогда увидимся с утра в министерстве, — сказал Дронго.

— Может, отдохнешь завтра?

— Завтра последний, решающий день. Три попытки не удались. У вашего Полетаева неплохой ангел-хранитель. Но, боюсь, ему надоест спасать министра, и тогда нам придется заниматься четвертой попыткой.

— Жду тебя в Москве, — сказала Елена. — Да, вот еще что. После того как тебя увезли в больницу, в парке появилась Джил. Видел бы ты, как она переживала. По-моему, девочка в тебя влюблена.

— Ты забыла, сколько мне лет. Я гожусь ей в отцы. Мне тридцать девять.

— Ладно, ладно, не прибедняйся. Во всяком случае, она очень хороша. И обязана тебе жизнью. Вообще денек для тебя выдался неплохой. Ты так не думаешь?

— Поговорим об этом в Москве, — сказал Дронго, — до свидания.

— Будь здоров.

Он положил трубку и устало откинулся в кресле. В этот момент в дверь постучали.

«Господи, — подумал он, — неужели полицейского принесло?» Но он просто не в состоянии сейчас отвечать на вопросы. Дронго, даже не глянув в «глазок», открыл дверь. На пороге стояла Джил. Она успела переодеться и теперь была в темно-коричневом двубортном брючном костюме и белой блузке с изящной, тоже коричневой, сумочкой в руках. Дронго сразу определил, от какой фирмы эта стильная сумочка.

— Добрый вечер, — тихо произнес он.

— Можно войти?

— Конечно. — Они прошли в комнату.

— Как у вас здесь уютно! — Она огляделась.

— Вы, очевидно, живете в королевском сюите? — спросил Дронго, жестом указав на кресло. Она села, удобно устроившись.

— У меня обычный сюит, — пожала она плечами, — из двух комнат.

Он пододвинул к себе стул, стоявший у письменного стола.

— Я хотел извиниться, — сказал Дронго.

— За что? — не поняла она.

— Я позволил себе повысить голос на вас. Не выдержал, сорвался. Простите меня.

— Я не в обиде на вас. — Она улыбнулась. — Мужчинам это свойственно. На меня еще никто никогда не кричал.

— Значит, я первый. Весьма сомнительное первенство.

— Вы не сказали, как вас зовут. Но я узнала у портье. А потом приехали полицейские. Расспрашивали, как выглядит новая горничная.

— Вы ее запомнили?

— Конечно. Глубоко посаженные злые глаза. Острые скулы. Темные волосы. Родинка. Возле носа, с правой стороны.

Дронго закрыл глаза и попытался представить себе эту женщину. И вдруг понял, что уже видел ее. Только волосы у нее были не темные, а рыжие. Она как раз выходила из лифта, когда он пробегал мимо. Совершенно точно. Родинка. Глубоко посаженные глаза. Черт возьми, он обязан был ее задержать. Но ему и в голову не пришло, что это та самая горничная. А просто так задерживать женщину в «Дорчестере» довольно сложно. Это чревато крупными неприятностями.

— Вы расстроены? — спросила Джил.

— Нет, плечо немного болит.

— Говорят, вы ранены? Как себя чувствуете?

— Нормально. Врачи считают, что ничего серьезного.

Наступило молчание. Вдруг она сказала:

— Я сначала подумала, что вас ко мне подослали. Потом, что вы служите в охране отеля. Потом, что вы полицейский.

— А сейчас что вы думаете? — усмехнулся Дронго.

Она легко поднялась, он тоже встал и только сейчас заметил, что она высокого роста. Она шагнула к нему.

— Я видела, как вы спасли девочку, — сказала Джил.

Он внимательно смотрел на нее. Господи, совсем еще ребенок. Словно в подтверждение его мыслей, Джил сказала:

— Я обманула вас.

— Обманули? Каким образом? — спросил он, ощущая легкий аромат ее парфюма.

— Сказала, что мне двадцать два года, мне недавно исполнилось двадцать.

— Вы хорошо выглядите для своего возраста, — пошутил он. — Я думал, вам и двадцати нет.

Она подошла к нему совсем близко и посмотрела в глаза.

— Вы мне нравитесь. На меня еще никто не повышал голоса.

— Я уже извинился.

— А я не принимаю ваших извинений. Поцелуйте меня.

В такой момент нельзя возражать, нельзя даже колебаться. Он наклонился и поцеловал ее, едва коснувшись губами ее губ.

— Нет, — сказала она, — не так.

— Я должен вас предупредить, графиня, что не имею чести принадлежать к аристократическим итальянским родам и мне много лет. Я гожусь вам в отцы. Вас это не смущает?

— Сколько вам?

— Тридцать девять.

— Вы на шестнадцать лет моложе отца, — улыбнулась она, протягивая к нему руки.

— Меня посадят за совращение несовершеннолетней, — прошептал Дронго, обнимая графиню.

На этот раз поцелуй был долгим. Затем она отстранилась от него и стала расстегивать жакет.

— Что ты делаешь? — Он не испугался, только спросил.

— Подруги говорили, что сорок лет для мужчины — самый лучший возраст. Он уже все знает и умеет, — ответила Джил чуть слышно. — Я останусь с тобой.

— Это мимолетное влечение, оно быстро пройдет. — Дронго все еще боялся поверить в реальность происходящего.

— Нет, — заявила она, сняла жакет и стала расстегивать блузку, — не пройдет.

Он смотрел, как она раздевается. На пол упала блузка, брюки, она расстегнула бюстгальтер. Он заметил, как сильно она покраснела, раздеваясь перед мужчиной.

— Не нужно, — сказал он, взяв ее руку.

— Я воспитывалась в английском пансионе. Целых шесть лет, — почти прошептала она по-итальянски. В этот момент ей было трудно говорить на чужом языке. — И мне нелегко было решиться на это. Ты у меня первый мужчина. Обещаешь быть ласковым?

У него задрожали руки. Такого поворота событий он не мог себе даже представить. И, внезапно ощутив прилив нежности к этой худенькой девочке, обнял ее и осторожно поцеловал.

Оттолкнуть Джил в такой момент означало не только ранить ее юное сердце, но и подорвать у нее веру в людей. В то же время он был в замешательстве. Происходящее никак не вязалось с современными западными нравами. И он еще крепче обнял ее.

— Я знала, — сказала она с улыбкой, закрывая глаза, — знала, что когда-нибудь встречу такого мужчину.

День второй. Москва.

19 часов 03 минуты

Когда в Москве часы бьют семь, в Лондоне Биг Бен бьет четыре. Разница во времени — три часа. Соответственно рассвет и закат в столице России наступают раньше, чем в столице Великобритании. В семь часов вечера генерала Потапова проинформировали об очередной попытке покушения на Артема Полетаева. На этот раз позвонил полковник Руднев и сообщил о бомбе, заложенной в отеле «Дорчестер». Полковник изложил все достаточно подробно, не забыв рассказать о роли Дронго в случившемся.

Потапов с удовлетворением выслушал доклад полковника. Во-первых, очередное покушение не удалось, во-вторых, рекомендованный им эксперт проявил себя с лучшей стороны. Узнав, что вечерняя встреча министра перенесена в пригород Лондона, после чего делегация сразу покинет столицу Великобритании, Потапов приказал выслать специальную антитеррористическую группу к самолету, чтобы доставить Полетаева в город без особых проблем.

После этого он позвонил директору ФСБ и коротко доложил о том, что произошло в Лондоне. Реакция директора ФСБ на его доклад была крайне отрицательной.

— Мы снова упустили террористов, — обрушился он на Потапова. — В вашем распоряжении, генерал, все аналитические службы. Неужели нельзя просчитать возможные действия террористов? Неужели мы по-прежнему будем полагаться на случай: заболевшего ребенка, вовремя подоспевшего журналиста или этого вашего эксперта? Нужны меры на опережение. Мы обязаны установить, кто конкретно заинтересован в устранении Артема Полетаева.

— Наши аналитики работают, — сказал Потапов, — я уже вам докладывал. Они считают, что Полетаев — самая слабая фигура в правительстве. Если в пятницу Государственная дума не утвердит бюджет, правительство отправят в отставку. Очевидно, это устроило бы очень многих, в том числе и тех, кто так настойчиво готовит террористические акты.