Двойное сердце агента - Андрей Болонов Страница 38

Спустившись по темной скрипучей лестнице, Олейников и Потный оказались в небольшой комнате, обставленной дорогой мебелью. Свет с трудом пробивался сквозь маленькое окошко у потолка, задернутое тюлевой занавеской. На стенах висели узбекские ковры, а в полированном серванте с гнутыми ножками стоял фарфор с хрусталем.

Вполоборота к ним, развалившись в кресле, сидел седовласый крепкий мужик лет под шестьдесят и смотрел телевизор. Транслировали финальный матч чемпионата Европы по футболу из Парижа.

– Последние восемь минут дополнительного времени, – звучал напряженный голос комментатора. – Сборная Советского Союза и сборная Югославии. Счет по-прежнему 1:1. С мячом югославы… Милан Галич, пас… Игорь Нетто перехватывает мяч, пас, Метревели, Виктор Понедельник… Нет. Не получается пока у наших, а так надо, так надо…

– Здрасьте, Семен Аркадьевич! – тихо поздоровался Потный.

Шатун молча, не повернув головы, поднял указательный палец вверх, потом махнул в сторону стоявших у стены стульев. Стараясь не шуметь, Олейников и Потный сели.

На экране в очередной раз захлебнулась атака советской команды.

Шатун нервничал. Из стоявшего перед ним на журнальном столике хрустального штофа с водкой он наполнил изящную рюмку и залпом выпил. Закурил.

Потный боялся дышать. Олейников потихоньку осматривался.

– Да… Семь минут до конца матча. Всего семь минут… – стонал телевизионный комментатор. – Вот Виктор Понедельник получает пас, идет, идет, выходит к воротам… удар… гол! Гол! Г-о-о-о-л! Все! Мы – чемпионы Европы!

Шатун вскочил с кресла, бросился к Олейникову, стал обнимать и целовать его. Когда запал бурной радости спал, Шатун выпустил Олейникова из своих объятий и с удивлением уставился на него:

– Ты кто? – с недоумением спросил он.

– Дело есть, Семен Аркадьевич, – спокойно ответил Олейников.

* * *

Над широкой казахской степью поднималось красное солнце, поигрывая лучами на сверкающем корпусе готовящейся к старту ракеты.

По дорожке к зданию монтажно-испытательного корпуса космодрома Байконур размашистым шагом шли Царев с Онегиным.

– С-сергей Павлович, в-волнуетесь? – спросил Онегин.

– Главное, Вась Василич, чтоб ты не волновался.

Перед дверью Царев резко остановился, повернулся к Онегину и заглянул ему в глаза:

– Уверен?

– В-все проверили, С-сергей Павлович, – кивнул Онегин, – особенно б-баки.

– Ну, если все, то и волноваться нечего, – сказал Царев, и они вошли в здание.

* * *

Внутри монтажно-испытательного корпуса – человеческий муравейник. Каждый был занят своим делом: кто-то проверял приборы, кто-то нес какие-то детали и чертежи, кто-то что-то записывал.

Царев и Онегин подошли к группе специалистов, среди которых активничал Либерман. Из соседней двери появились Романский, маршал Недолин и академик Закарпович, и встали рядом.

– Чуть меньше двух часов до старта, – сказал Недолин, глянув на часы.

– О чем думаете, Сергей Павлович? – спросил Романский, заметив напряжение на лице главного конструктора.

– Теперь думать уже поздно, – немного натянуто улыбнулся Царев. – Остается верить, что все, что надо, мы сделали правильно.

– Да, товарищи, великий момент, великий и ответственный! – с пафосом встрял Закарпович. – Впервые в истории живые существа должны вернуться из космоса живыми же. Проложат, так сказать, путь человеку. Я уже звонил товарищу Сидорову, и он сказал, что недалек тот час…

Царев отвернулся и пошел дальше. Закарпович побежал за ним.

В конце зала двое медиков возились с капсулой спускаемого аппарата. Они уже опустили внутрь капсулы собачку по кличке Чайка и приготовились проделать аналогичную процедуру с рыжей дворняжкой по прозвищу Лисичка. Подошел Царев, взял Лисичку на руки.

– Раньше моряки считали, – сморщился из-за спины Царева Закарпович, – что рыжая собака на корабле – к пожару.

Царев не ответил. Он погладил собачку по шерстке и прошептал ей на ухо:

– Лисичка… хорошая… Я так хочу, чтобы ты вернулась…

Потом передал ее в руки одного из медиков и, не оглядываясь, ушел в гудящий как улей зал управления.

* * *

По блестящей поверхности стоявшей на стартовом столе ракеты струился пар. На высоте девятиэтажного дома у головной части возились инженеры и рабочие. Помахав на прощание Чайке и Лисичке, инженеры закрыли люк и туго затянули болты крепления.

В бункере управления за их действиями на экране телемонитора внимательно следили Романский, Онегин, Недолин, Закарпович и Либерман.

– Ключ на старт, – дал команду Царев.

– Есть ключ на старт, – отозвался запускающий.

– Продувка.

– Есть продувка.

Напряжение нарастало. Либерман от волнения прикусил губу.

– Дренажные клапаны закрылись, – сообщил запускающий, – все нормально… отошла кабель-мачта… все нормально.

Царев посмотрел на часы: 09:31.

– Зажигание, – уверенно скомандовал он.

– Дается зажигание, – подтвердил запускающий. – Предварительная ступень… промежуточная… подъем!

Клубы дыма окутали ракету, оглушающий рев донесся со стартовой площадки. Ракета медленно стала подниматься в небо.

– Пять секунд – полет нормальный, – начал отсчет запускающий, – десять секунд – полет нормальный… двадцать секунд – полет нормальный…

Ракета уже поднялась высоко в небо и практически превратилась в едва заметную точку… как бункер озарила яркая вспышка!

Либерман вздрогнул и отвернулся. Воцарившуюся в бункере тишину прорезал докатившийся раскат взрыва. Все молчали.

– Говорил, не надо рыжую собачонку сажать! – раздался скрипучий голос Закарповича.

Брагин подошел к нему и, с презрением глянув в глаза, сказал:

– Слушай, академик… Заткнись, пожалуйста…

* * *

А за тысячи километров от Байконура на космодроме Канаверал готовилась к старту ракета «Атлас». Так же суетились инженеры и рабочие, так же из бункера наблюдали за их действиями руководители полета и будущие астронавты Шепард, Гленн и Гриссом.

– Цель сегодняшнего запуска – исключительно военная миссия, – пояснил Вернер фон Браун директору ЦРУ Даллесу и генералу Тоффрою. – Заодно мы имеем возможность проверить готовность нашей ракеты.

– Ракетоноситель «Атлас», – продолжил один из сотрудников космического агентства, – выведет спутник «Корона» на эллиптическую орбиту, траектория которой проходит над основными интересующими объектами на территории СССР. После проведения серии фотографических съемок капсула с фотопленкой отделится от спутника и, сойдя с орбиты, будет спускаться в запланированном районе Тихого океана, где специальной сетью ее поймает в воздухе наш самолет.

– Волнуетесь? – спросил фон Браун, обратив внимание на напряженное лицо Даллеса.

– Главное, чтоб вы не волновались, – процедил сквозь зубы Тоффрой.

Браун отвернулся.

Раздался рев двигателей. Ракета, задрожав, стала медленно подниматься в воздух. Все присутствующие затаив дыхание следили за полетом. Разогнавшись, ракета пробила высокую облачность и скрылась из вида.

– Есть выведение на орбиту, – раздалось из динамика громкой связи.

Все зааплодировали.

– Значит, ваша птичка все же может летать? – улыбнулся Даллес фон Брауну и, повернувшись к астронавтам, мечтательно сказал: – Да… а ведь капсула с кем-нибудь из вас могла бы быть уже на этой ракете…

– К сожалению, – сказал Браун, – запущенный нами спутник намного легче капсулы «Меркури». Для тестового полета с полной нагрузкой нам необходимо увеличить тягу на сорок процентов. Думаю, это займет еще несколько недель…

* *