Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна Страница 39

— Да мы сами ничего не знаем. Он никому из нас не сказал, какие у него дела. Знаем только, что сегодня утром ему дважды звонили из Штатов — один раз из Вашингтона, второй из Нью-Йорка. Около полудня он сказал Лизе, что едет в аэропорт кого-то встречать. Кого — не сказал. Час назад полиция нашла его в одном из погрузочных туннелей. Ужасно, его застрелили. Попали в горло… Мари? Мари?

Старик с пустыми глазами и седой щетиной взгромоздился в темную будку для исповеди и, щурясь и моргая, стал вглядываться в фигуру в капюшоне за темной занавеской.

Зрение у восьмидесятилетнего посланца было слабое. Но ум сохранялся ясным, только это и имело значение.

— Ангелюс Домини, — произнес он.

— Ангелюс Домини, сын Божий, — прошептал человек в капюшоне, — благостны ли дни твои?

— Они близятся к концу, но они стали благостны.

— Хорошо… Что из Цюриха?

— Нашли человека с набережной Гизан. Он был ранен. Его проследили через доктора, известного Фербрехервельту. На крепком допросе он признался в нападении на женщину. Каин вернулся за ней. Это Каин его ранил.

— Значит, у них был уговор, у женщины и Каина.

— Человек с набережной Гизан так не думает. Он один из тех двоих, что подобрали ее на Лёвенштрассе.

— Он еще и дурак. Он убил сторожа?

— Он признает это и оправдывается. Чтобы спастись, у него не было выбора.

— Может не оправдываться. Это самое умное, что он сделал. Пистолет у него?

— У ваших людей.

— Хорошо. В цюрихской полиции есть один префект. Пистолет надо передать ему. Каин трудноуловим, с женщиной намного легче. У нее есть сообщники в Оттаве, она с ними будет поддерживать связь. Мы ее выследим и заманим в ловушку. Готов записывать?

— Да, Карлос.

Глава 13

Борн подхватил ее в тесном пространстве стеклянной будки, осторожно опустив на сиденье. Ее трясло, дыхание прерывалось спазмами, остекленевший взгляд стал осмысленным, когда она посмотрела на него.

— Они убили его! Они его убили! Господи, что я наделала. Питер!

— Ты здесь ни при чем! Если кто и виноват, то я. Ты ни при чем. Запомни.

— Джейсон, я боюсь. Он был на другом полушарии… а они его убили!

— «Тредстоун»?

— Кто же еще? Ему два раза звонили, из Вашингтона… Нью-Йорка. Он поехал в аэропорт кого-то встречать и был убит.

— Как?

— О Господи… — Глаза ее наполнились слезами. — Застрелили, в горло, — прошептала она.

Борн ощутил тупую боль. Он не мог определить, где именно, но она душила его.

— Карлос, — сказал он, сам не зная почему.

— Что? — Мари впилась в него глазами. — Что ты сказал?

— Карлос, — тихо ответил он. — Пуля в горло. Карлос.

— Что ты хочешь сказать?

— Я не знаю. — Он взял ее за руку. — Пойдем отсюда. Как ты? Идти можешь?

— Да, — ответила она, закрыв на мгновенье глаза и глубоко вздохнув.

— Зайдем выпить чего-нибудь. Нам это сейчас обоим необходимо. Потом пойдем туда.

— Куда?

— В книжный магазин на бульваре Сен-Жермен.

Там было три старых журнала под индексом «Карлос». Трехлетней давности номер международного издания «Потомак Куотерли» и два парижских выпуска «Ле Глоб». Они не стали читать статьи в магазине, а купили все три выпуска и на такси вернулись в гостиницу на Монпарнасе. Мари устроилась на кровати, Джейсон в кресле у окна. Прошло несколько минут, и вдруг Мари вскочила.

— Вот здесь. — В ее глазах и в голосе был страх.

— Читай.

— «Сообщается, что Карлосом и (или) его небольшой армией солдат практикуются чрезвычайно жестокие формы наказания. Это умерщвление выстрелом в горло, причем часто жертву оставляют умирать мучительной смертью. Это наказание применяется к тем, кто нарушил обет молчания или послушания убийце, а также к тем, кто отказался передать ему информацию…» — Мари остановилась, не в силах читать дальше. Она снова легла и закрыла глаза. — Он не захотел им ничего говорить, и они его убили. О Боже!..

— Он не мог выдать им того, чего сам не знал.

— Но ты знал! — Мари вновь села. — Ты знал про выстрелы в горло! Ты сам сказал!

— Сказал. Я знал про это. Это все, что я могу тебе ответить.

— Как?

— Я бы хотел объяснить, но не могу.

— Можно мне выпить?

— Конечно. — Джейсон встал и подошел к столу. Он налил виски в два стакана и посмотрел на нее. — Хочешь, я пошлю за льдом? Эрве на месте, это недолго.

— Не надо. — Она бросила журнал на постель и повернулась к нему: — Я схожу с ума.

— Составишь мне компанию.

— Я хочу тебе верить. Я верю тебе. Но я… я…

— Ты не уверена, — закончил Борн. — Как и я. — Он принес ей стакан. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я могу сказать? Не солдат ли я Карлоса? Не нарушил ли я обет молчания или послушания? Не поэтому ли я знаю способ казни?

— Прекрати!

— Я сам себе это твержу. Прекрати. Не думай. Старайся вспомнить, но где-то по пути нажимай на тормоза. Не забирайся слишком далеко, слишком глубоко. Можно обнаружить одну ложь, но она поднимет десять вопросов, в этой лжи запрятанных. Словно очнулся после долгого запоя, когда не помнишь, с кем дрался, с кем спал или… проклятье!.. кого убил.

— Нет, — с трудом выговорила Мари, — ты есть ты, не отбирай у меня этого.

— Я и не хочу. Я не хочу отбирать это у самого себя. — Джейсон снова сел в кресло лицом к окну. — Ты нашла… способ казни. Я нашел кое-что еще. Я знал это, так же как знал про Говарда Леланда. Даже не было необходимости читать.

Борн наклонился и взял трехлетней давности выпуск «Потомак Куотерли». Журнал был открыл на странице с портретом бородатого мужчины. Неотделанный рисунок-черновик, как бы набросанный по невразумительному описанию. Он передал ей журнал.

— Читай. Начинается наверху слева, под заголовком «Миф или чудовище». А потом я хочу сыграть в одну игру.

— Игру?

— Да. Я прочитал первые два абзаца, даю слово.

— Хорошо. — Мари озадаченно смотрела на него. Она поднесла журнал ближе к свету и прочитала:

МИФ ИЛИ ЧУДОВИЩЕ

Более десяти лет имя «Карлос» произносится шепотом в закоулках таких разных городов, как Париж, Тегеран, Бейрут, Лондон, Каир и Амстердам. Его считают террористом высшей категории, в том смысле, что он совершает убийства ради убийств без видимой политико-идеологической мотивации. Впрочем, имеются конкретные свидетельства того, что он убивал по заказу таких радикально экстремистских групп, как ООП[50] и группировка Баадера—Майнхофф. Именно благодаря изредка выказываемому им тяготению к подобным террористическим организациям, а также их внутренним конфликтам начинает вырисовываться более ясный портрет Карлоса. Информаторы, покончившие с кровавым кошмаром, сообщают подробности.

Хотя рассказы о его подвигах рисуют мир, полный насилия, заговоров, мощных взрывов и хитроумных интриг, стремительных автомобилей и еще более стремительных женщин, факты, похоже, указывают на то, что там Адам Смит присутствует, во всяком случае, не меньше, чем Ян Флеминг. Карлос сжимается до обычных человеческих размеров, и нашему взору предстает человек поистине устрашающий. Герой садо-романтического мифа превращается в поразительного монстра-кровопийцу, который оценивает убийство с профессионализмом рыночного эксперта, широко осведомленного о ставках, издержках и разделении труда на социальном дне. Это сложный бизнес, и Карлос контролирует его оценку в долларах.

Портрет начинается с имени, широко известного и столь же необычного, как и профессия его носителя. Ильич Рамирес Санчес. Говорят, что он венесуэлец, сын фанатичного, но ничем не примечательного адвоката-марксиста (Ильич — дань отца Владимиру Ильичу Ленину и отчасти объясняет пристрастие Карлоса к крайним формам терроризма), который послал его еще юношей в Россию, где он в основном и получил образование, включавшее шпионскую подготовку в особой школе в Новгороде.

Здесь портрет несколько бледнеет, и усиливаются слухи и домыслы. Согласно последним, какой-то комитет в Советах, занимающийся регулярной подготовкой иностранных студентов с целью будущей инфильтрации, установил, что именно представляет собой Ильич Санчес, и не пожелал иметь с ним дела. Параноидальный тип, который решение любой проблемы видел в пуле или бомбе. Было рекомендовано выслать молодого человека обратно в Каракас и прекратить какие бы то ни было контакты советских представителей с этой семьей. Отвергнутый таким образом Москвой и глубоко враждебный западному обществу, Санчес решил построить свой собственный мир, где он был бы верховным лидером. Что могло быть лучше, чем стать аполитичным убийцей, чьими услугами мог бы пользоваться широкий круг клиентов разных политических и философских убеждений?

Портрет вновь проясняется. Свободно владеющий многими языками включая, наряду с его родным испанским, русский, французский и английский, Санчес использует свою советскую подготовку как трамплин для достижения более совершенной техники. После его высылки из Москвы он в течение нескольких месяцев напряженно занимался повышением квалификации, по некоторым сведениям, под руководством кубинца Че Гевары. Он усвоил науку обращения со всеми видами оружия и взрывчатых материалов. Не было такого пистолета, которого он не сумел бы разобрать и вновь собрать с закрытыми глазами. Не было такого взрывчатого вещества, которое он не определил бы по запаху и на ощупь и не знал бы, как его взорвать дюжиной разных способов. Он был готов к делу и выбрал Париж в качестве базы своих операций. Стало известно, что есть человек, которого можно нанять для убийства там, где другие отказались.