Джеймс Сигел - Кружным путем Страница 39

Она на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к деревянной створке.

Тишина.

Тогда Джоанна взялась за ручку и попробовала повернуть. Ручка не поддалась. «Я ошиблась, – сказала она себе. – Значит, пробка не сработала, замок действует, и я по-прежнему взаперти». Но решила попробовать еще. Нажала на ручку сильнее.

На этот раз ручка повернулась.

И дверь открылась.

Это было как в страшном кино, когда в заколдованном доме нельзя открывать какую-нибудь дверь, но она все равно открывается. Дверь, за которой таится нечто ужасное.

Но за дверью ничего страшного не оказалось.

Пустой коридор.

Поскольку на свидания с Джоэль Джоанну водили без маски, она стала разбираться в расположении комнат. Направо были кухня, комната для кормлений и помещение, где содержали Роландо (если, конечно, он все еще был там).

Налево – свобода.

Джоэль беспокойно дремала у нее на руках. Джоанна представила, что сейчас ребенок проснется и закричит – лучшей охранной сигнализации боевики ФАРК не могли бы пожелать. Придется двигаться медленно и очень осторожно – по дюйму за шаг.

В коридоре Джоанне показалось, что она движется сквозь некую физическую субстанцию – силовое поле из научной фантастики. Она остановилась и сделала глубокий вдох. Затем пошла вперед, едва переступая ногами. И через некоторое время оказалась перед дверью на улицу. Той, через которую ее ввели в этот дом, ослепшую и напуганную.

Она и теперь была напугана.

Но собрала всю свою волю и толкнула дверь.

Глава 30

Траектория. Она есть у атомов. У нейтронов и электронов. И у жизни тоже.

Была траектория и у той пули, которая убила Майлза. Он ткнулся головой в стол, и к его ладони прилип пистолет «Аграм-2000», теперь совершенно безобидный. Пуля пробила шею, затем стоявший первым на полке пыльный том «Статутного права нью-йоркской недвижимости», и еще у нее хватило сил разворошить несколько юридических книг, так что их страницы разлетелись, словно конфетти.

Но в тот момент Пол не думал о траектории пули.

Его больше волновала его собственная траектория. Он отскочил от враз запятнанного кровью стола и, как боксер после сильного удара, пошел ковылять по кругу, не зная, сможет ли устоять на ногах или рухнет на пол.

И все-таки устоял.

«Ключ», – вот что билось в его мозгу.

Майлз был последней ниточкой, которая связывала его с тем, что произошло в Колумбии.

Ключ.

Насчет глушителя Майлз оказался прав.

Выстрела никто не услышал. Звук был не громче хлопка, который производит палец, если резко оттянуть и отпустить щеку. Мультяшный эффект.

Зато крови оказалось предостаточно. Ею пропахла вся комната.

Пол обошел стол и заглянул с той стороны, где все еще сидел Майлз, – вернее, его тело. Он старался не обращать внимания на эту груду плоти, которая еще недавно имела имя, голос, семью.

«Знаете, какой самый тяжкий грех в ортодоксальном иудаизме?»

Пол открыл ящик стола. Бумага, степлер, карандаши, две полупустые упаковки жвачки. «Риглиз», мятная. Калькулятор, корешки чеков, скрепки для бумаги, конверты. Пол понятия не имел, что же он ищет.

Какой-нибудь ключ.

Вопрос был в том, что такое этот ключ? Как отличить его от канцелярских принадлежностей и просто предметов повседневной жизни?

«Они начинают связывать одно с другим. Я точно знаю».

Пол просмотрел бумаги в ящике стола. Налоговая форма W-2. Напоминание о необходимости продления подписки на юридический журнал. Обведенный красными чернилами купон из «Тойз-эр-ас».[48] Болтушка Кэти. Расписание игр «Нью-Йорк джайентс»[49] на 1999 год.

Телефонная книжка.

Та самая, которую Майлз держал, разыгрывая звонок Марии. Тогда он щелкнул пальцами и сказал: «У нее должен быть номер этого шофера. Пабло».

Номер Марии был, естественно, записан.

Должен быть записан и номер Пабло.

Пол не знал его фамилии. Для него он был просто шофером Пабло. Пабло, наемным помощником.

А затем Пабло – похитителем людей.

Пришлось пролистать десять букв алфавита, прежде чем он наткнулся на Пабло Лорайсо.

Странно, но фамилия показалась знакомой.

Пол вырвал страничку и сунул в карман.

Он искал ключ, но не нашел его. И не представлял, что делать дальше. Звонить в полицию? Найти местного раввина и попросить передать Рейчел и ее сыновьям, что их муж и отец только что вышиб себе мозги?

Надо сматываться.

Вот самая правильная мысль. Когда с ним захотят побеседовать полицейские, он ответит, что они с Майлзом поболтали, а затем он ушел. Самоубийство? Какой ужас! Или рассказать им все, как было? Что Майлз отправил его с женой в Колумбию, чтобы там их похитили и потребовали выкуп. Какой выкуп? А такой: провезти в США чистый кокаин на два миллиона долларов. Или эту часть лучше опустить?

Пол чувствовал пустоту в голове, как тогда в доме Галины, когда встал перед Пабло, но внезапно оказался на полу. Мысли разлетались в разные стороны – не то что пуля, которая целеустремленно пробила голову Майлзу.

Вот теперь он обратил внимание на ее траекторию.

Она устроила настоящий беспорядок. Книжные страницы упали на пол. Хотя нет, это были не книжные страницы. Приглядевшись, Пол понял, что листы исписаны от руки.

Письма.

Пол начал вспоминать.

В ту ночь, когда он не смог уснуть и пошел поискать что-нибудь почитать, он наткнулся на письма из лагеря. «Дорогой папа, папочка, папуля! Помнишь, как ты отвел меня в зоопарк и там оставил?» Пол тогда лечил свое одиночество чужими семейными заботами. Он переступил через письма, собираясь покинуть кабинет. И в этот момент увидел кое-что еще.

Сначала читал стоя, затем наклонился и наконец опустился на корточки.

«Траектория пули определяется физическими законами», – думал он.

Начальной скоростью, сопротивлением воздуха, силой притяжения. И положением руки перед выстрелом. Это очень важно – куда указывала рука.

Может быть, перед тем, как принять решение пустить пулю в голову, Майлз думал, насколько малы шансы бедняги Пола разобраться в ситуации, и захотел их немножко увеличить?

И указал вот сюда.

На нужный путь.

Глава 31

Пол окунулся в привычный уют своего дома – ничего лучшего он придумать не сумел.

Только теперь дома было вовсе не уютно. Слишком многое напоминало о том, что случилось.

Он провез кроватку через всю квартиру и наполовину задвинул в кладовую, только чтобы не видеть. И пока тащил, розовые вышитые мишки улыбались ему с одеяльца, будто наивно, по-детски пытались ободрить в его безнадежной ситуации.

Лиза, должно быть, услышала, как колесики катились по полу, потому что в следующую секунду раздался стук в дверь. Пол на цыпочках вышел в прихожую и заглянул в глазок. Лучшая подруга Джоанны от удивления скосила глаза, а рот свернула чуть на сторону – это ее выражение лица Пол всегда находил довольно сексуальным. Всегда, но только не теперь. Соседка, наверное, решила, что либо Джоанна и Пол внезапно вернулись, либо в их квартиру забрался грабитель.

Пол и сам чувствовал, будто без спроса забрался в собственную жизнь.

Он стал ждать, пока Лиза уйдет. История про визу была наготове, но он чувствовал, что не в настроении лгать.

Соседка стукнула в дверь еще раз, пожала плечами и удалилась. А Пол взялся за пачку писем, которые принес из кабинета Майлза. Стоило получше принюхаться к ним, и можно было ощутить запах крови адвоката.

Он закрыл жалюзи и выключил телефон. Рейчел потребуется некоторое время, чтобы вычислить его адрес. Пол не мог вспомнить, называл ли ей свою фамилию. Возможно, и нет. Хотя не имеет значения. Настанет момент, когда вместе с заглядывающим через ее плечо полицейским Рейчел откроет записную книжку мужа и выпишет всех Полов. Так что ему непременно позвонят.

«Я приходил к Майлзу обсудить свои проблемы с удочерением девочки. Когда покидал его кабинет, он был жив. Находился ли он в подавленном состоянии? Да, немного. Упоминал что-то насчет своих игорных долгов. Мне очень жаль слышать, что он умер».

На письмах не стояло дат.

Но Пол сумел хронологически разложить их по цвету: от совершенно пожелтевших до слегка выцветших.

Самым последним оказалось то письмо, которое Майлз читал бессонной ночью, – от сына из лагеря. Но его заинтересовали другие письма. Те, что вываливались из «Книги Руфь». Это были письма не от детей, а про детей.

«Дорогой мистер Гольдштейн! – начиналось одно из них. – У меня есть ребенок, которого срочно необходимо пристроить…»

Большинство писем содержало просьбы, мольбы, уговоры найти писавшему ребенка. А это оказалось иным. В нем ребенка предлагали.

«Считайте это особым обстоятельством, – продолжал автор. – Все необходимо проделать очень срочно. И времени на обычную бумажную процедуру не остается. Поэтому я обращаюсь непосредственно к вам. И прошу вашей помощи. Пожалуйста, ответьте немедленно – сегодня, завтра. Как только физически появится возможность».