Алиби - Пеев Димитр Страница 39

— Чтобы «подсказать» путь следствию. Из разговора с Якимовой он понял, что у Каменова будет алиби. Конечно, он не подозревал, что Стефка сказала своему приятелю о встрече с ним. И он решает, чтобы не слишком копались в этой истории, преподнести следствию убийцу. Конечно, он останавливает свой выбор на Каменове. Мотивы убийства — ревность. Он берет из записной книжки телефон и адрес Каменова, берет его фотографию, запирает комнату и уходит. Звонит Каменову из автомата неподалеку от его дома. И ждет. Потом следит за ним до Бояны. А на обратном пути покупает два билета. Он, конечно, в перчатках. Он знает возможности дактилоскопии и не любит оставлять отпечатки пальцев... Но ему не знакомо учение Павлова о динамическом стереотипе. Иначе он скрутил бы билеты трубочкой. Убедившись, что у Каменова нет алиби на время с десяти до двенадцати, он приступает к осуществлению следующей части своего плана. Он знает, что Доневы придут усталые, сразу лягут и заснут. Выжидает и к двенадцати часам или немного позднее — ключ он захватил с собой — входит во второй раз в комнату Якимовой.

Ковачев на минуту умолк.

Этот момент как-то не вязался со стройной версией. Было странно, что Попканджев решился войти второй раз в квартиру Доневых после того, как они вернулись.

— Ему повезло, что он не разбудил Доневых.

— Повезло Доневым, — хмуро за метил Марков.

— Иначе было бы еще три трупа.

— Он кладет билеты в сумку. Они — веское доказательство того, что Якимова была в Бояне и вернулась после одиннадцати часов, а это значит, что она была убита в то время, когда у Каменова нет алиби. Он прячет в гардероб портрет, чтобы подумали, что Якимова спрятала его от какого-нибудь соперника Каменова. Тогда же, очевидно, он вытер следы одеколоном. Но зачем он выбросил окурки «Бузлуджи», я не могу понять. Может быть, это было сделано с целью создать непонятные улики, запутать следствие?

— Тогда же он, наверное, вырвал и листочек из записной книжки, — сказал Марков.

— Вероятнее, что он сделал это еще при первом своем посещении.

Марков задумался. Очевидно, преступление было совершено так или почти так.

И если бы Якимова не проговорилась своему приятелю о «воскрешении» дяди Пецо, им едва ли удалось бы так быстро раскрыть убийцу и шпиона.

Но почему Каменов не пришел в милицию? Почему решил сам заняться этой задачей?

Что он, в сущности, знал о Попканджеве? Что тот был полицейским и его считали давно умершим. Что он работает в управлении «Редкие металлы». И ничего больше. Боялся, что, если он явится в милицию, его арестуют, не поверят ему. И поэтому решил раздобыть сначала фотографию, разыскать Попканджева и только тогда сообщить в милицию. И он нашел его. В среду, когда сказал Лютичеву, что завтра вернется домой. Но и Попканджев понял, что разоблачен. И это стоило Каменову жизни.

Прозвучал телефонный звонок.

Председатель Комитета государственной безопасности вызывал полковника Маркова.

Через пятнадцать минут в кабинете полковника собрались все сотрудники отдела. Марков давал последние инструкции.

— Операцией по аресту Тонева будет руководить подполковник Ковачев. Арест произведут лейтенант Петев и младший лейтенант Радков. Действуйте внезапно, неожиданно. Можно ожидать не только сопротивление, но и попытку самоубийства. Вы должны достаточно ясно представить себе, с кем имеете дело. Это враг озверевший, опытный, который знает, что пощады ему не будет, и сам не пощадит никого. Операцию по аресту Георгия Пухлева проведет лейтенант Дейнов. Одновременно будет сделан обыск у них на квартирах. Все ясно?

— Так точно, товарищ полковник, — ответили стройным хором разведчики.

— Тогда действуйте.

Через несколько минут из ворот министерства выехали пять машин.

В первой, рядам с шофером, сидел подполковник Ковачев.

Машины остановились недалеко от мастерской, которая находилась рядом с центральным управлением. Ковачев дал своим людям знак, и они рассредоточились, следуя предварительному плану действий.

Тонев был в мастерской. Склонившись над аппаратом, он припаивал какую-то деталь.

Первым вошел Радков. Он нес в руках маленький радиоприемник. Приблизился к соседу Тонева и спросил его, могут ли здесь починить его радиоприемник.

Пока монтер объяснял ему, что они не занимаются обслуживанием населения, в помещение вошел Петев в сопровождении начальника ремонтной мастерской. Они громко разговаривали о чем-то.

Тонев продолжал орудовать паяльником.

Еще два шага, и Петев поравняется с Тоневым.

Тонев словно почуял какую-то опасность.

Беспокойно выпрямился, положил паяльник и повернулся к вошедшим. Пора!

Радков недовольно махнул рукой. Протянул руку словно для того, чтобы взять радиоприемник, но вместо этого молниеносным движением бросился на Тонева, схватил его за руки и со всей силой вывернул назад, за спину.

Петев устремился ему на помощь. В этот момент в дверном проеме выросли фигуры подполковника Ковачева и двух милиционеров.

Тонев инстинктивно или сознательно попытался освободиться. Но ему не удалось вырваться из железных тисков Радкова. Он не успел крикнуть — Петев засунул ему в рот толстый каучуковый кляп, чтобы он не успел раскусить ампулу с быстродействующим ядом.

— Всем оставаться на местах! — прокричал подполковник Ковачев с пистолетом в руке.

В следующее мгновение наручники защелкнулись на запястьях Тонева. Двое здоровяков, Петев и Радков, подхватили арестованного подмышки, вывели его на глазах ошеломленных рабочих и нескольких случайных прохожих на улицу и быстро усадили в стоявшую перед входом машину.

— Товарищи, извините за неожиданное вторжение, — сказал Ковачев оцепеневшим от удивления техникам, — но обстоятельства вынудили нас действовать именно таким образом. А сейчас прошу вас на некоторое время освободить помещение.

Ковачев дал знак начальнику прибороремонтной мастерской, и тот осипшим от волнения голосом произнес:

— На сегодня все свободны.

Когда Ковачев приехал в министерство, полковник Марков уже начал допрос арестованного. В следственном отделе занимались Пухлевым.

Тонев стоял у стола, он все еще был в наручниках. Петев и Радков находились по обе стороны от него.

Все молчали.

Марков указал Ковачеву на кресло и произнес ледяным тоном:

— Я вас опять спрашиваю. Расскажите все о своей преступной деятельности. До и после Девятого сентября. Ничего не скрывая.

Лицо Тонева было спокойным, даже дерзким. Он отлично владел собой, хотя необычный способ его ареста подсказывал ему, что его считают опасным преступником.

«Этот так просто не заговорит. Помучаемся с ним, — подумал Ковачев. — Но все-таки, даже если он и скроет какие-нибудь подробности, мы знаем о нем достаточно. И самое главное — жало у него вырвано. Дело окончено».

— Ну, набрались смелости? — спокойно произнес Марков.

— Вы, наконец, объясните мне причину такого насилия надо мной?

Голос у Тонева был хриплый, но в нем не чувствовалось никаких признаков волнения.

— Для этого мы и собрались. С чего мы начнем? Может быть, вы первый расскажете?

— Я прошу снять сейчас же эти оковы с моих рук. Вы должны объяснить мне поведение своих людей.

— Кому я должен объяснить? Тоневу? Марин Илиев Тонев находится в соседней комнате. С ним я уже разговаривал. И все объяснил. Или, может быть, Дитмару Фогелю, по-немецки? Но он уже не существует. Остался только его паспорт. Кардаму, радиопередатчики которого находятся в нашей лаборатории? Или же вы требуете, чтобы я давал объяснения полицейскому садисту и убийце Попканджеву?

Тонев нагнул голову и молчал.

— Слушайте, Попканджев-Фогель-Тонев-Кардам, — продолжал Марков. — Вы здесь для того, чтобы рассказать нам о своих преступлениях. Но, как я вижу, вы решили запираться. Наверное, думаете: я, мол, им ничего не скажу, от меня они не услышат ни слова. Вы нас очень мало знаете, если думаете, что мы сейчас дрожим от волнения, соблаговолите ли вы нам что-нибудь сказать или нет. Плохой была бы наша служба, если бы она рассчитывала только на благоволение врагов. И чтобы у вас не осталось минимального сомнения, что я хвалюсь, вот этот товарищ сейчас расскажет отвратительную историю вашей жизни. Если он ошибется в подробностях, мы ему простим. Мы знаем достаточно для того, чтобы приговорить вас к смерти по крайней мере раз пять: один раз за деятельность в полиции, второй — за симуляцию своей смерти в ночь на Девятого сентября, третий — за убийство племянницы, четвертый — за убийство Каменова, пятый — за шпионаж.