Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов Страница 39

Увидев Эккерта, он пошел ему навстречу.

— Что случилось, господин советник?

— Может быть, зайдем в ресторан? — спросил Эккерт.

— Не возражаю…

Ресторан на площади Виттенберга был своего рода достопримечательностью германской столицы. Его хозяином был Алоиз Шикльгрубер — сводный брат Гитлера. Множество раз судившийся за подлог и кражи, братец был бельмом на глазу у официальных кругов Берлина, утверждавших легенду о божественном происхождении своего фюрера. Когда фашисты пришли к власти, Алоиз открыл пивной бар на окраине Берлина, а вот теперь смог выбраться в самый центр. Ресторан посещали многие, в основном журналисты, чтобы поглазеть на стоящего за стойкой родственничка бесноватого фюрера.

Он и сейчас был на своем посту, худой, сутулый, с низким дегенеративным лбом и кривой усмешкой на тонких бескровных губах. Оркестр наигрывал дунайские мелодии, и Алоиз охотно отвечал на вопросы клиентов. В огромном зале плавали клубы дыма, ревели голоса подвыпивших нацистов.

Эккерт и Остер сели в углу за пустой столик. В таком шуме можно было поговорить о делах более или менее спокойно. Эккерт, не дожидаясь, пока Остер спросит о причине вызова, сам задал вопрос:

— Как прошла передача?

— Все хорошо, господин советник. А как ваш посланный?

— Спасибо. Все хорошо. У меня к вам просьба, полковник. Сегодня я узнал, что из гестапо в министерство пришло письмо, в котором утверждается, что я работаю на иностранную разведку. Мне, как вы, наверное, догадываетесь, очень хотелось бы знать, о чем идет речь.

Остер пожал плечами.

— Вы переоцениваете мои возможности, господин советник.

Эккерт протянул полковнику коробку с сигарами.

— Отнюдь нет. Ваш сотрудник господин Небе может просто поинтересоваться на Александерплатц… Ведь там знают, что он тоже имеет некоторый интерес к моей судьбе. Все очень просто.

Остер промолчал. Потом глянул на Эккерта.

— Когда вы думаете получить ответ на наши предложения?

Советник поманил пальцем официанта. Тот подошел.

— Вы не откажетесь от пива, полковник? Итак, два пива и две порции сосисок… Если можно, побыстрее…

Официант ушел, и Эккерт протянул зажигалку полковнику.

— Я думаю, это будет скоро. А вы волнуетесь, полковник. Вы можете быть спокойны: в случае провала гестапо не узнает о наших с вами отношениях. Это я вам обещаю.

Остер пожал плечами.

— Вы не знаете о том, что ожидает человека, попавшего на Александерплатц.

— Я об этом осведомлен. И неплохо. Поэтому и обещаю вам свое молчание.

— Вы смелый человек, господин советник. Хорошо. Я попытаюсь сегодня же узнать все.

— Благодарю вас. Как я об этом узнаю? Ведь нам не надо больше встречаться, не так ли?

— Да. Вас найдет дома мой человек и устно передаст содержание письма. Он узнает вас в лицо.

Эккерт согласно кивнул. Они замолчали. Потом полковник встал.

— Прошу простить меня, господин советник, мне нужно идти. К сожалению, не смогу составить вам компанию…

Он ушел. Эккерт выждал минуту, положил на стол ассигнацию и тоже встал. Сидеть в ресторане более не было смысла.

На улице начинал моросить дождь. Тускло отсвечивающая покатая спина площади покрылась оспинами. Дождь был холодный, пронизывающий. Завизжал на повороте далекий трамвай. С приглушенными гудками неслись один за другим коричневые «фольксвагены» типа «кэфер», недавно изобретенные и уже запущенные в серию инженером Фердинандом Порше. Всю Германию обошел снимок, на котором фюрер стоял рядом с детищем Порше, с фальшивой, будто приклеенной, улыбкой. И теперь все нацистские бонзы наперегонки пытались обзавестись «кэфером».

Эккерт понимал, что теперь ему необходимо прекратить все встречи. Нужно не дать ни малейшего повода. Нужно ждать. Если в гестапо нет доказательств… Да, но чего испугался Геринг?

Пришлось идти в министерство. По пути он основательно промок. В холле долго причесывал мокрые волосы, разглядывая в огромном зеркале проходящих мимо людей. Мелькнул на лестнице полковник Шмид. Эккерт пошел ему навстречу.

— А, Беппо! Ну, как поживаешь?

Шмид был явно растерян. На лице его отражались все чувства, бушевавшие в душе. Желание проскользнуть мимо Эккерта было таким явным, что советник чуть было не рассмеялся.

— Что с тобой, старина? Ты ведешь себя так, будто должен мне приличную сумму и не хочешь платить. Ну-ка, давай поговорим. — И взял его под руку.

Беппо чувствовал себя будто на раскаленной сковороде. Чем больше людей сейчас видят его в дружеской беседе с Эккертом, тем труднее будет потом ему доказать, что они почти не были знакомы. А Эккерт не собирался его отпускать.

2

Гоман с трудом перевернулся на живот, подвинулся к краю топчана. Где-то здесь была привинчена к полу табуретка. Опереться на нее и попытаться встать. Рука в темноте не могла нашарить ничего. Ага, вот она…

Все тело ныло от тупой непроходящей боли. Он потрогал лицо, оно было чужим, бугристым. Каждое касание отдавалось болью. На губах было сухо и солоно.

Как же он мог так глупо попасться? Как не понял, что даже в нейтральной стране он не мог чувствовать себя в безопасности. Ну что, разве он не знал о длинных руках гестапо?

…На теплоход он сел благополучно. Весь путь до Стокгольма просидел у себя в каюте, запершись на замок. Раза два его звали на обед, но он отказался, сославшись на нездоровье. Рано утром он вышел на палубу и не уходил, пока на берег не подали трап…

В отеле «Корона» его ждал номер. Через час после того как он устроился, в дверь кто-то постучал. Вошел невысокий полноватый человек в очках, снял круглую маленькую шляпу.

— Господин Кранке? Очень рад… Лейф Рюдигер, коммивояжер. Как вы доехали?

Он был в неплохом настроении, этот незнакомый Виталию господин Рюдигер.

— Вы голодны? Я так и знал… Ну что ж, пойдемте пообедаем. Здесь, в Швеции, совсем неплохо с продуктами… Вы сможете быстро прийти в себя после германского воздержания…

Он чуть ли не насильно вытащил Виталия из номера.

Обедали в большом полупустом ресторане. Говорили тихо.

— Давайте пакет… — сказал Рюдигер. Виталий протянул ему конверт. Пока справлялись с едой, Рюдигер наметил план действий. После обеда Виталий должен быть в консульстве. Пусть напишет заявление с просьбой вернуть его на родину. Это дело не такое уж быстрое, и пусть он с недельку поживет в гостинице. С деньгами у него как? Неплохо?.. Тем лучше: Все будет хорошо… Семья? Господин Эккерт предложил вариант переброски ее в Швейцарию. Оттуда она будет доставлена на Родину.

— А что меня