Виктор Стрелков - «Прыжок на юг» Страница 4

Громов сделал попытку встать, но Никитин остановил:

— Погоди, пусть уйдет подальше, посмотрим, что он там маскировал. Все равно сразу идти нельзя: там равнина, как ладонь, — заметит в два счета...

Они полежали еще немного. Над ними висели созревшие ягоды шиповника, похожие на крупные капли крови, готовые вот-вот сорваться...

— Пошли! — сказал, поднимаясь, Никитин.

Через три минуты они стояли возле тайника нарушителя. Что и говорить, он был замаскирован отлично, под ровной густой осыпью листьев угадывалась твердая земля. Только наметанный глаз мог заметить маленькую неровность...

Никитин начал разгребать листья. Тревожная мысль пронзила Громова. Он быстро шагнул к другу и сказал...

Чертова кожа

— Что вы сказали? — спокойным, но суровым голосом задал вопрос Дорохов, глядя на забинтованный лоб Громова.

— Только одно слово: «Стой!» и в это время...

— Остальное известно, — прервал его генерал.

Морщась от боли, Громов спросил, с трудом ворочая сухим языком:

— Что с Никитиным, товарищ генерал?

— Он, кажется, остался без глаз.

— А этого взяли?

— Нет! — резко сказал Дорохов.

Кажется, все продумал, взвесил, рассчитал, и вот одна недосказанная фраза и — провал операции. Ведь инструктировал же: «Никакого шума, в случае крайней необходимости брать без всяких звуковых предупреждений, быть немыми... — думал он. — Да кто предполагал такой оборот!» Это была попытка оправдаться перед самим собой. Но Дорохов тут же отбросил ее. «Должен был предвидеть все! А теперь что? Опять клочок этой желтой кожи, несколько погнутых дюралевых трубочек, яма в лесу на месте взрыва — это актив и два офицера, опытных оперативных работника, выведенных из строя, упущенный шпион, неизвестность его намерений — пассив». Дорохов поморщился: баланс операции был не в его пользу. Опять вспомнился лоскут кожи с фланелевой, подпаленной немного подкладкой.

— Чертова кожа! — сказал он вслух.

Заметив, что Громов смотрит на него, Дорохов наклонился и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Ничего, товарищ генерал, рука немного ноет и шум в голове. Остальное, кажется, в норме. — Он слабо улыбнулся.

— Вот и хорошо, а у Никитина дело сложнее. Выздоравливайте — ждет работа. — Дорохов поднялся и протянул Громову руку. — Выздоравливайте.

Из палаты генерал отправился к главному врачу. Никитина ему посоветовали не тревожить, он был в тяжелом состоянии. Один глаз был поврежден осколком, второй очень сильно засорен землей. Кроме того была пробита лобная кость. Он лежал в шоковой палате.

— Как наши раненые? — спросил Дорохов у главного врача.

Главврач, пожилой полный флегматик, пожал плечами:

— Что касается э... э... Громова — его выпишем через недельку, в основном, — контузия. А другого вот...

— Никитина, — подсказал Дорохов.

— Никитина... пока трудно сказать. Будем надеяться на благоприятный исход, но пока положение опасное. Сегодня соберем консилиум.

Вечером генерал писал докладную записку:

«...В это время второму оперативному работнику — Громову пришла мысль о закладке нарушителем мины, и он попытался остановить действия Никитина. Как говорил сам Громов, он хотел сказать: „Стой! Нужно копать осторожней“. Но как только было произнесено первое слово, тотчас последовал взрыв. Оперативные работники ранены, Никитин — тяжело, Громов — легко. Раненые госпитализированы. Нарушитель скрылся в неизвестном направлении. Розыски его начаты спустя семь часов после случившегося.

Прилагаю заключение технической экспертизы:

„Имея в виду описание условий, при которых произошли взрывы, изучив детали неизвестного оборудования, обнаруженные на местах взрывов, техническая экспертиза установила, что:

а) в одежде, напоминающей жилет, между кожаным верхом и фланелевой подкладкой, в той части ее, которая находится между лопаток, был вмонтирован в эластичной влагонепроницаемой оболочке из полимеров заряд взрывчатого вещества, снабженный микроэлектрофонным реле;

б) микроэлектрофонное реле было настроено для реакции на определенные звуковые комплексы, независимо от частоты колебаний и силы звука. В данном случае все описанные взрывы произошли от звукового комплекса, образующего слово „стой!“, при котором реле получило команду для соединения контактов взрывателя;

в) не исключена возможность настройки мпкроэлектрофонного реле сразу на несколько комплексов“.

Жду ваших указаний.

Песчинка попадает в водоворот

Услышав взрыв, Вебер, словно отброшенный сильной пружиной, прыгнул в сторону и, выхватив из бокового кармана пиджака бесшумный пистолет, приготовился к обороне. Но вопреки его ожиданию из ближних кустов не выскочили повизгивающие от нетерпения ищейки и разгоряченные погоней пограничники.

Ни топота сапог, ни лая собак — мертвая, тяжелая, как ртуть, тишина заливала лес, давя на барабанные перепонки. Только свое прерывистое дыхание и учащенный стук сердца слышал он. Осторожно, прячась за кусты, Вебер подкрался к тому месту, где раздался взрыв. Воронка еще дымилась. Возле нее лежали два человека. Вебер внимательно вгляделся в их лица и, сунув пистолет в карман, быстро пошел на север.

Через час, предварительно приведя в порядок костюм, с тросточкой, на которой ножом было вырезано «Зина», он вышел на шоссе. А спустя еще полчаса, устало откинувшись на спинку сиденья и внимательно глядя из-под полуоткрытых век на спину шофера, Вебер мчался к соседней станции железной дороги. «Волгу» плавно покачивало, мотор монотонно жужжал, навевая дремоту, но Вебер не спал, он только смежил ресницы, готовый к любой неожиданности.

Пока все шло прекрасно. Но где-то в глубине сознания, словно светофор-«мигалка», вспыхивала и гасла мысль: «Не ловушка ли? След на контрольной полосе оставлен еще до рассвета, а сейчас... — Вебер посмотрел на свои „Спортивные“ — половина второго. — А что если на станции уже ждут его?..»

— Вы можете довезти прямо до Л.? — спросил он у шофера. — Не хочется поезда ждать...

— Мы не обслуживаем на большие расстояния. — Шофер посмотрел в зеркальце на клиента.

— А в порядке исключения?

— Что ж, если оплатите обратный прогон, могу подбросить.

— Многовато придется платить, — деланно печальным тоном сказал Вебер.

Шофер пожал плечами.

— Эх, да где наша не пропадала — вези, друг! За любовь чего только не отдашь!

Он откинулся на спинку сиденья, с видимым удовольствием потянулся и негромко, но так, чтоб слышал шофер, запел:

Если б гармошка умела все говорить, не тая,Милая девушка в платьице белом,Где ж ты, ромашка моя?..

— Зина? — улыбаясь, спросил шофер, вспомнив слово на тросточке.

Вебер кивнул.

Когда за окнами «Волги» замелькали окраинные дома Л., Вебер тронул шофера за плечо.

— Вы, конечно, знаете, где заправочная станция?

— Та, что возле вокзала?

— Нет, — рискнул Вебер, — та, что... — Он закашлялся.

— Возле кинотеатра «Победа»?

— Да, оттуда мне два шага всего. — Он достал носовой платок и вытер слезы, набежавшие от кашля.

— Кстати, и мне заправиться нужно, — спустя несколько минут сказал шофер, подруливая к заправочной.

— Желаю удачи в амурной охоте! — весело добавил он.

— Да сбудется доброе пожелание! Счастливого пути и попутных пассажиров, — улыбаясь, пожелал Вебер и, хлопнув дверцей, пошел по улице.

Поток пешеходов подхватил его, и он затерялся в нем, как песчинка в водовороте...

Дамоклов меч

Как только самолет набрал заданную высоту, молоденькая симпатичная стюардесса раздала пассажирам газеты и журналы.

Дорохов взял «Советский Союз» и, поудобней устроившись в мягком кресле, начал просматривать журнал. «Прекрасные иллюстрации, — подумал он, — но как поистине прекрасно и величественно это в реальности, в жизни! Иркутская ГЭС — целая эпопея труда, сотни, тысячи героев, вложивших часть своей жизни в громаду плотины, которая здесь словно игрушечная! Разъяренные волны Ангары, мчащиеся с грозным гулом по руслу, проложенному человеком! Тут они — не страшней весеннего ручейка». Генерал перевернул лист. «Большая химия», новый комбинат синтетического каучука — стройные громады корпусов, частокол гордо взметнувшихся труб. Череповец — «Новый Магнитогорск». Стапеля «Красного Сормова» — белые, как лебеди, волжские красавцы. Главный конвейер завода имени Лихачева — убегающая вдаль вереница блестящих автомобилей. Первый советский атомоход ледокол «Ленин».

Моторы монотонно гудели. И Дорохов незаметно для себя погружается в дремоту.