Андрей Гуляшки - Похищение Данаи Страница 4

К несчастью этих господ, похищение “Данаи” выходило за все рамки приличия: пострадала одна из крупнейших и популярнейших картинных галерей Рима, и возмущение общественности достигло высшей точки. Вместо того, чтобы послужить дымовой завесой, кража в Боргезе показала, что король, то бишь правительство, голый, и миллионы граждан страны увидели, что ими правят воистину помпеи и цезари, которые, однако, проявляют себя таковыми только при защите собственных интересов.

Мало того, скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правительства время: через два дня были назначены выборы в муниципалитет. Всего через два дня граждане Рима будут голосовать за нового мэра города!

Мы только что упомянули, что скандальная кража в Боргезе произошла в самое горячее для правящей коалиции время. Будет точнее и ближе к истине, если мы скажем, что атмосфера накалилась добела. Потому что кандидату правой коалиции на выборах противостоял кандидат коммунистов Пьетро Фальконе. А профессора Пьетро Фальконе, искусствоведа, в Риме любили и уважали.

Итак, скандальная кража в Боргезе, изобличившая неспособность правительства охранять общественный порядок (и общественное имущество), неминуемо должна была стать естественным союзником Фальконе на выборах. Спасти правительство от провала могло только одно: немедленное (до полудня субботы) отыскание преступников и водворение пропавшей картины на место, в зал галереи Боргезе. Только так можно было погасить скандал и лишить Фальконе мощного козыря. Но это было невероятно трудной задачей.

В девять тридцать в галерею Боргезе прибыла полиция. В десять часов премьер-министр вызвал в свой кабинет министра внутренних дел и деликатно поинтересовался, как этот последний представляет себе свою дальнейшую политическую карьеру в случае, если похитители “Данаи” не будут схвачены в ближайшие три дня. В десять часов десять минут министр внутренних дел лично отдал директору полиции распоряжение немедленно явиться к нему в кабинет. Когда шеф полиции явился, министр деликатно намекнул ему, что если через три дня похитители “Данаи” не окажутся за решёткой, его связи с главарями мафии могут выплыть на белый свет. Возвращаясь из министерства, директор на всех парах гнал по городу свою “альфа-ромео” и ещё из машины вызвал по радио инспектора Феликса Чиголу, велел ему поднять по тревоге свою группу и ждать у кабинета в полной оперативной готовности. В десять часов тридцать минут директор заявил Феликсу Чиго-ле, что он, Чигола, держит в своих руках честь Италии и судьбу правительства, и уже тише, доверительным тоном, добавил, что если инспектор не сумеет за три дня, включая сегодняшний, свести счёты с этими типами, то пусть имеет в виду, — кстати, о его связях с мафией чёрным по белому где следует хранятся письменные свидетельства, — пусть имеет в виду, что под его собственными счетами с жизнью тоже будет подведена черта.

Итак, в десять часов тридцать пять минут Феликс Чигола на полной скорости летел на служебном вертолёте к знаменитому филиалу Боргезе, испытывая сильное душевное смущение.

Может быть, читателю захочется узнать, что за человек держал в своих руках честь Италии и судьбы коалиционного правительства христиан-демократов и социал-демократов? Этому человеку было за пятьдесят, он был выше среднего роста, но весил всего шестьдесят килограммов, и, не зная его, можно было подумать, что он болен если не грудной жабой или раком, то уж по меньшей мере чахоткой. На самом же деле Чигола за всю свою жизнь болел всего однажды, когда в шестилетнем возрасте заразился корью.

Чиголе везло. В пятьдесят лет он получил чин главного инспектора, купил квартиру на виа дель Корсо и старинную виллу с садом недалеко от Санта Мария Маджоре и, окончательно поверив в свою звезду, решил, наконец, жениться. Невест было хоть отбавляй, оставалось только потрудиться над выбором. И вдруг на его звезду набежало облачко — украдена “Даная” Корреджо, да ещё за три дня до выборов римского мэра…

Феликс Чигола был человеком здравого смысла и не страдал избытком воображения, однако после краткого разговора с директором полиции его внезапно посетило яркое фантастическое видение. Будто во сне, явились ему роскошная квартира на виа дель Корсо и старинная вилла в окрестностях Санта Мария Маджоре (префектура Тосканелла) с двумя пиниями у ворот; они поднялись в воздух и словно мираж растаяли в лазурном небе Рима… Если “Данаю” увели верные люди и он их возьмёт, придётся сказать “прости” нужным связям, а то и ненароком получить пулю в затылок. Если же он закроет глаза на все и позволит вывезти эту корреджову дуру за границу живой и невредимой, директор с удовольствием подведёт ему баланс, для чего выставит его перед верными людьми раскрывшим себя человеком, то есть, битой картой… Не один и не два инспектора на глазах Чиголы пали жертвой подлых трюков директора, а в том, что шефу поверят, Чигола не сомневался, потому что если сам он водил тайную дружбу с низовым начальством мафии, то его директор устраивал роскошные ужины в честь её главарей.

Единственным слабым огоньком в этой беспросветной мгле, как тоненькая свечка, брезжила надежда: может быть, похитители не связаны с мафией? Может быть, это просто бандиты, свои или международные, которые действуют по своей воле и на собственную ответственность! “Ну, держитесь, голубчики!” — думал Чигола, водя языком по пересохшим губам и злобно сверкая желтоватыми кошачьими глазами.

В десять часов сорок минут вертолёт с Феликсом Чиголой и его группой приземлился у главного входа галереи. Напротив парадной лестницы, по другую сторону улицы, стояла патрульная машина полицейского участка, примчавшаяся в девять тридцать — через пять минут после того, как Карло Колонна поднял тревогу.

Ожидая вышестоящее начальство, которое по распоряжению ещё более вышестоящего начальства должно было начать расследование, начальник полицейского участка поставил посты у обоих входов — главного и служебного — и занялся посетителями музея, которых набралось в это утро человек пятнадцать. Два полицейских учтиво проверяли, не спрятал ли кто-нибудь из них картину под полой пиджака. Эта операция была, конечно, ненужной, потому что холст “Данаи”, даже без рамы, никоим образом не уместился бы ни под одной полой, ибо был около двух метров в длину и больше полутора метров в ширину.

При проверке Ливио Перетти встал в первом ряду, но Карло Колонна, который не спускал с него глаз, что-то шепнул начальнику, и тот тут же отвёл молодого художника в сторону.

— По какому праву, черт бы вас побрал! — вскипел Перетти. — Почему других посетителей вы отпускаете, а меня задерживаете? Потому что эти господа хорошо одеты, а я нет?

— Синьор, — сказал полицейский, — одежда для нас не имеет значения.

— “Не имеет”! Для вас каждый бедно одетый человек — потенциальный преступник!

— Синьор, — повысил голос полицейский, — имейте терпение, придёт и ваша очередь. Не нужно нервничать!

— Как же мне не нервничать! Я первым заметил пропажу, первым поднял тревогу, а вы? Вместо того, чтобы сказать “спасибо”, вы задерживаете меня! Черт знает почему!

— Ясно, почему! — сказал полицейский и многозначительно покачал головой. — Вы же первый свидетель. Вам что, неизвестно правило на этот счёт?

Наверное, Ливио Перетти знал правило на этот счёт, но делал вид, будто свалился с неба, и полицейский начальник решил, что этот молодой человек — или большой притворпдак, или действительно круглый дурак.

Через минуту—другую после того, как последний посетитель с облегчением покинул место происшествия, доказав, что “Даная” не обмотана вокруг его живота, и под возгласы негодования Ливио Перетти на правило, по которому первого свидетеля следует задержать на месте и допросить, Феликс Чигола и его люди поднимались по парадной лестнице галереи Боргезе.

Технические эксперты группы приступили к работе. Чигола расположился в кабинете Роберто Тоцци и приказал связать себя с управлением по радио. В кабинете установили микрофон. Первый вопрос директору музея касался начальника охраны.

— Где ваш шеф безопасности? — спросил Чигола профессора Тоцци, неприязненно разглядывая его унылую фигуру. “Гусак несчастный, — думал он, начиная раздражаться, — язык проглотил от страха! Чего ему бояться, спрашивается? В самом худшем случае его понизят в должности на одну категорию, подумаешь! Что же тогда говорить мне, который рискует в этом деле головой!” Чигола терпеть не мог бесхарактерных людей, и когда ему по долгу службы или по иной необходимости приходилось сталкиваться с типами вроде Роберто Тоцци, ему казалось, что что-то холодное и липкое ползёт по его спине. — Где ваш шеф безопасности? — повторил он свой вопрос и зябко повёл плечами.

Кроме директора галереи, в кабинете присутствовал Карло Колонна. Он вошёл не ожидая приглашения, уселся в кресло, не ожидая приглашения, закинул ногу на ногу и стал с важностью смотреть прямо перед собой, будто замещал в эту минуту самого генерального директора музеев Боргезе.