Роберт Тронсон - Будни контрразведчика (в ред. 1991 г.) Страница 4

– Почему это он проходит не как все? Пропуск не показывает, в книге не расписывается и вообще? – спросил второй охранник, когда согбенная спина Кроума исчезла за дверью. Охранник был новичок и еще не знал всех особенностей службы внутренней безопасности.

– Вот что, парень, – строго заметил ему старший, – старик Кроум здесь на особом положении. Для него, можно сказать, свои законы.

– Но ведь у него пропуск класса «В». Как же он проходит?

– Класс «В» или не класс «В», ты запомни: Кроум надежнее многих, кто ходит сюда по праву, – с жаром заявил начальник охраны. И уже спокойнее добавил: – Да и как не пустишь, если он один из всего Управления знает, где что находится.

В хранилище между тем Кроум уже засунул в свой портфель толстый фолиант, на обложке и на каждой странице которого стоял красный гриф: «Совершенно секретно. Ни при каких обстоятельствах не выносить из хранилища». Кроум запер сейф и двинулся к другому, обозначенному «Омега». Там в отдельных ячейках с особыми шифрами находились катушки магнитофонной ленты, числом более тысячи (на каждого сотрудника Управления внутренней безопасности, начиная с главы Управления и кончая официантом, разносившим по кабинетам чай). Это были записи всех телефонных разговоров с внешним миром.

Кроум раскручивал карандашом пленку в ячейке под своим именем и с законной гордостью патриота думал про себя, что за страну, где так замечательно обстоит дело с внутренней безопасностью, тревожиться нечего.

Он вытянул хвостик пленки с четкой надписью: «четверг, 23 сентября, время 12.53-12.56, звонил Бейтс, предмет разговора – гольф», аккуратно срезал его серебряным перочинным ножом и намотал на ручку зонтика.

Без двух минут семь Кроум был на вокзале Ватерлоо. Он купил вечернюю газету и не спеша спустился по мраморным ступеням в сверкающую белым кафелем уборную. Заплатив четыре пенса, Кроум получил салфетку и одежную щетку. Он снял пальто, повесил его вместе со шляпой, зонтиком и портфелем на вешалку, завернул манжеты и с наслаждением погрузил руки в теплую воду.

Через три умывальника от него другой посетитель поднял голову и стал энергично вытирать лицо. Это был Рональд Бейтс. Кроум украдкой наблюдал за ним в зеркале. Рональд надел пиджак, подошел к вешалке, взял портфель Кроума и, громко топая, побежал вверх по лестнице на перрон. На соседнем крючке он оставил точно такой же портфель, где лежали 45 фунтов стерлингов в мелких засаленных купюрах.

3.

ИЗБРАННИК СУДЬБЫ.

Хаббард-Джонс с бритвой в руке застыл в волнении перед зеркалом. Лицо у него было наполовину покрыто мыльной пеной, но все-таки оно выглядело этим утром необычно.

– Я избранник судьбы, – звучно обратился он к своему отражению, и ванная откликнулась на эти пророческие слова мелодичным эхом.

Из спальни доносилось приглушенное хныканье и шуршанье. Скромница одевалась.

– Убирайся к черту! – крикнул он ей и снова погрузился в мечты об уготованной ему великой судьбе. 9.45. Понедельник, 27 сентября. Он твердо знал – наступил его день.

Его день. Быть может, этому дню суждено стать национальным – нет, всемирным! – праздником. Люди приколют на грудь значки с его портретом, и все усядутся за праздничные столы. «Что вы делаете в день Хаббард-Джонса? Едете куда-нибудь?» – «Нет, мы собираемся провести его дома, в семейном кругу, ведь для нас это священный день».

Хаббард-Джонс сделал над собой усилие и добрился. Уж если этому дню суждено стать днем его величия, нужно начинать его достойно…

Стуча каблуками, Скромница взбежала по деревянной лестнице, и вот она уже в конторе «Акционерного общества Футлус».

– Вы сегодня рано, – заметил Рональд.

В его словах не было и тени сарказма. Четверть двенадцатого – это действительно было рановато для Скромницы. Четких заданий отделу не давали, сотрудников нанимали бог весть по какому принципу, и поэтому рабочий день начинался поздно. Но добросовестный Рональд всегда являлся в девять, а сегодня и того раньше – он встретился в кафе с Кроумом, чтобы снова обменяться портфелями.

– Я приехала на метро, – объяснила девушка, усаживаясь на стол, за которым работал Бейтс, и, помолчав, добавила:

– Он меня все время обижает…

Рональду очень хотелось попросить ее слезть с фотокопий, аккуратно разложенных на столе, – это были снимки с двадцати страниц книги, которую он брал у Кроума, – он слышал, как хрустит плотная бумага, но не мог вымолвить ни слова, чтобы спасти плоды своего труда, он только смотрел на гладкое колено и белое-белое плечо. Скромница наклонилась к нему поближе:

– Знаете, что он сегодня утром болтал?

Рональд, в восхищении от ее красоты, лишь помотал головой.

– Он снова завел свою старую песню: мы отряд спецназначения, и сегодня особенный день, и все мы этого дня столько времени ждали, а сам он на пороге великих дел.

– Кто знает, может быть, так оно и есть. Поглядите.

Рональд протянул руку за фотокопиями, на которых сидела Скромница, и потащил из-под нее лист бумаги. Девушка вдруг вскочила, сбросила плоды его труда на пол.

– Ах, неужели и вы такой же, как все! – воскликнула она, бросилась в «святилище» и заперлась там на ключ.

Хаббард-Джонс приехал перед самым обеденным перерывом – он все утро отмечал в баре на углу «День Х.-Дж».

– Сэр, они действительно ведут странную игру, – сказал ему Рональд, как только шеф появился на пороге. – Вот посмотрите. Вы сказали, что сэр Генри упомянул какого-то курьера. И курьер должен был прибыть в лондонский аэропорт накануне этого заседания. И он прибыл. Но его машину по дороге в Форейн оффис [11] обстреляли. Курьер был убит, а мешок с диппочтой украден! – Рональд перевел дыхание. – И он не первый, – продолжал Рональд, но шеф бесцеремонно его перебил:

– А что я говорил? Черт возьми, я – гений! Гений! Что я говорил? Утайка. Он это утаил. Даже не упомянул на совещании. Ну теперь сэр Генри Спрингбэк у меня на вертеле. Я его зажарю! Зажарю!

– Минуточку, сэр, я не закончил. Это не все. Это только начало.

– С меня достаточно!

– Нет, взгляните, сэр, – кодовое название материалов, которые этот курьер вез, – Терпсихора [12]!

Хаббард-Джонс тупо поглядел на Рональда. Он нетвердо держался на ногах.

– Тер-р – как вы сказали?

– Терпсихора, муза танцев.

– А-а… Бейтс, вы пьяны.

– Но, послушайте, сэр, – было еще три курьера, их точно так же убили в течение предыдущих двух недель. Вот кодовые названия их материалов. Клио, Талия, Евтерпа [13]… Понимаете?

– Что понимаю? Бейтс, у вас ничего не разберешь.

– Это все имена муз. Понимаете – эти задания все связаны между собой. И их должно быть еще пять – ведь муз было девять…

Но уж этого Хаббард-Джонс снести не мог – он никому не позволит считать его неучем!

– Черт вас побери! Я не хуже вас знаю, сколько было муз. Я тоже учился в школе.

Стараясь держаться с достоинством, он проследовал к двери в свой кабинет, но дверь была заперта.

– Какого черта! – завопил он. – Кто там?

– Пошел вон, – донесся из-за двери голос Скромницы.

– Ну это мы посмотрим. Запомните, мы теперь отряд спецназначения.

Хаббард-Джонс сделал шаг назад и изо всех сил бросился на упрямую дверь в ту самую минуту, когда Скромница, убоявшись своего непослушания, отперла ее. Хаббард-Джонс с разбегу влетел в кабинет, потерял равновесие, стукнулся головой об угол письменного стола и рухнул замертво.

Рональд и девушка склонились над бесчувственным телом, и в это время в комнате появился Джок Мак-Ниш.

– Что случилось?

Рональд и Скромница объяснили как умели, стараясь не выставлять Хаббард-Джонса в очень уж нелепом свете. Джок примерился и тяжелым башмаком три раза сильно ударил шефа в бок.

– Это тебе за безмозглого шотландца, – прошипел он и пошел прочь. – Запомни, Рон, – добавил он, вдруг обернувшись: – Уж если бить – то лежачего.

И исчез за дверью.

Наступили три хлопотливых дня.

Они были полны хлопот для Хаббард-Джонса: долгие часы он сидел в одиночестве у себя в кабинете с забинтованной головой и перевязанной грудью и обдумывал, как наилучшим образом подложить бомбу, которая потрясет Управление внутренней безопасности до железобетонного основания.

Они были полны хлопот для Рональда Бейтса: у него не шла из головы так неожиданно выплывшая тайна «Девяти муз». Он впервые столкнулся с настоящей разведывательной операцией, в которой действовали живые, из плоти и крови шпионы. Он был взволнован и встревожен.

У старика Кроума тоже хлопот был полон рот: человек по натуре справедливый, он не хотел отдавать предпочтение одному какому-то отделу и изрядно потрудился в эти дни, пустив по рукам книгу СЕМУВБ, причем процедура обмена происходила в самых неожиданных местах, включая вагон метро, читальню Общества христианской науки и комнату ужасов в Музее восковых фигур мадам Тюссо.