Платон Обухов - Охота на канцлера Страница 40

На вокзале Тюренн купил план Марселя и зашагал в сторону старой гавани. Идти пришлось недолго. Вскоре впереди замаячили Башня короля Рене и форт Сент-Николя. За ними покачивался лес мачт и хлопали паруса яхт.

Подойдя поближе, Франсуа увидел продажных женщин. Опершись спиной об обвитые диким виноградом, потемневшие от времени стены Башни короля Рене и форта Сент-Николя, они либо курили, либо пудрили лицо и красили губы, посматривая на себя в зеркало. На часах было всего шесть вечера, и торговля женским телом шла не слишком бойко. Лишь изредка к одной или другой жрице любви подкатывали автомобили. Женщины наклонялись к сидевшим в них мужчинам и договаривались. В четырех случаях из пяти машины разворачивались и уезжали прочь. Очевидно, клиентов отпугивали чрезмерные цены.

Тюренн подошел к одной из женщин — яркой блондинке в купальнике и кожаных сапогах, доходивших почти до ягодиц.

— Мне сказали, что если я хочу получить самое жгучее наслаждение в мире, то следует обратиться к Жозефине, бывшей жене Клода Перрье.

— Не меньшее наслаждение ты можешь получить, если отправишься ко мне, котик, — проворковала проститутка и, схватив Тюренна за правую руку, крепко прижалась к нему. Франсуа с трудом отодрал от себя девицу и твердо произнес:

— Мне нужна Жозефина Перрье.

Женщина потеряла к нему всякий интерес. Она демонстративно отвернулась. Постояв возле нее, бывший владелец «Монплезира» понял, что так ничего не добьется. Он подошел к другой проститутке — изящной негритянке. На ней были джинсы в обтяжку и почти прозрачная кофточка, сквозь ткань которой отчетливо просвечивали коричневые соски.

Франсуа повторил свой вопрос, однако, негритянка враждебно прошипела:

— У меня здесь не справочное бюро, понял? Я работаю! Если тебе ничего от меня не надо, отваливай!

— Кое-что мне надо!

У негритянки проснулся живой интерес.

— Двести франков за час!

— Я сейчас раскрою твою наглую черномазую рожу! — Франсуа сжал кулаки и стал наступать на негритянку. — Ему хотелось проучить ее за грубость.

— Стой, приятель, — неожиданно почувствовал он прикосновение к своему плечу тяжелой руки. Обернувшись, Франсуа увидел, что сзади стоит верзила-негр, кулаки которого были не меньше пивных кружек. — Если будешь обижать Мари, тебя отвезут отсюда прямиком в госпиталь.

Франсуа поспешил торопливо отойти от злосчастной негритянки.

Прислонившись к Башне короля Рене, он осматривался, пытаясь найти женщину, которую можно было бы спросить о Жозефине без риска получить по лицу. Наконец, Тюренн увидел проститутку, одетую хуже других. Она была очень худа, длинные черные волосы потеряли свой блеск и, судя по всему, женщина не пользовалась спросом на местном рынке живого товара. «Подойду к ней, — решил Франсуа, — может, скажет мне хоть два слова».

— Я ищу Жозефину. Бывшую жену Клода Перрье.

— Угости сигареткой, — хрипло попросила женщина.

Тюренн нехотя достал пачку «Кэмела», протянул проститутке. Увидев, что она начинает обшаривать потертую коричневую сумочку в поисках спичек, поднес к сигарете зажигалку.

— Мне нужна Жозефина Перрье. Не подскажете, где ее найти? — настойчиво повторил Франсуа.

— А кто ты такой, чтобы спрашивать о Жозефине? — мрачно взглянула на него женщина. Она дохнула на него, и Франсуа почувствовал сильный запах перегара. «Черт! — выругался он про себя. — Опять не по тому адресу обратился!» — Ты что, полицейская ищейка?

— Господи! — Тюренн проклинал Перрье, из-за которого уже битых полчаса торчал в злачном районе без всякого успеха. — Нет, конечно! Просто мне сказали, что, если я заплачу этой женщине за ее ласки, то не прогадаю!

— А у тебя есть деньги? — прищурилась брюнетка, машинальным жестом приглаживая волосы.

— Естественно! — Франсуа запустил руку в карман и вытащил пачку кредиток. Его охватило крайнее нетерпение. — Скажи мне, наконец, где найти Жозефину?

— Я и есть Жозефина…

Жена Перрье занимала небольшую однокомнатную квартиру недалеко от старой гавани. Мебель была убогая: старая деревянная кровать, накрытая розовым атласным одеялом, стул и телевизор, на котором стояла ваза с искусственными цветами. На окне висели тяжелые бордовые шторы. Тюренн заметил на них сальные пятна и следы табачного пепла. То ли о шторы вытирали руки, то ли просто использовали вместо скатерти.

Войдя в квартиру, Жозефина бросила сумочку на пол и быстро разделась. Под короткой синей юбкой и кофтой с глубоким вырезом оказалось несвежее белье.

Длинные волосы Жозефины спускались почти до пояса, но не могли скрыть ее ужасающей худобы. Ребра Жозефины выпирали так, словно она недавно вернулась из концентрационного лагеря времен второй мировой войны. Словно сознавая, что ее нагота не очень-то способна раззадорить мужчину, проститутка поспешила юркнуть под одеяло.

— Иди ко мне, котик, — хриплым контральто позвала она.

Франсуа медлил раздеваться.

— Твои приятели — матросы?

— Да, котик. Из Прибалтики большей частью. Вот, смотри, что один мне подарил.

Жозефина выскочила из-под одеяла и принесла из кухни нитку янтаря.

Словно разгадав мысли Франсуа, Жозефина сообщила:

— У меня в сумочке есть презервативы. Это бесплатно.

— Спасибо. — Даже мысль о том, что он будет обнимать это тощее тело, не боясь подцепить венерическую болезнь, не воодушевила Франсуа. — Мне сегодня что-то не хочется заниматься любовью. Может, лучше выпьем?

— А у тебя нет чего-нибудь покрепче?

— То есть? — не понял Тюренн.

— Травки. Или в ампулах…

— Не ношу с собой.

— А хочешь?

— У тебя есть?

— Здесь — нет. Но могу достать. Дай мне триста франков. Хватит на двоих.

Внимательно приглядевшись к рукам Жозефины, Тюренн заметил на них кровавые и синюшные точки — следы старых и недавних уколов. Он дал женщине триста франков, через полминуты след проститутки простыл.

На кухне Тюренн нашел небольшой чемоданчик, в котором женщина хранила свои бумаги. Там лежала пачка любовных писем, послания судовладельца, адвоката и банкира. Валялись счета за квартиру. Тюренн понял, что после того, как Перрье посадили в тюрьму, Жозефина вынуждена была съехать с прежней квартиры и снимать более дешевую. Затем последовали еще два переезда. Каждый раз квартирная плата существенно уменьшалась. Наконец, Жозефина обосновалась здесь…

В чемоданчике Тюренн обнаружил две пустые ампулы из-под наркотиков и сломанный шприц. Схема жизни Жозефины была незамысловата: она продавала свое тело, чтобы раздобыть наркотики, и опускалась все ниже и ниже. «Если я убью ее, то совершу доброе дело: она по крайней мере умрет безболезненно», — подумал Тюренн.

В эту секунду дверь распахнулась. Торжествующая Жозефина влетела на кухню. В кулаке у нее было зажато несколько ампул.

— Мне удалось купить даже не две, а четыре порции на те же деньги! — крикнула она.

Пригодный к употреблению шприц лежал в кухонном шкафу, где хранились ложки и вилки. Жозефина наполнила его содержимым одной из ампул и протянула Тюренну:

— Бери.

— Я уступаю право первого укола тебе, — улыбнулся Франсуа. — Ты же женщина. К тому же красивая.

Жозефина чмокнула Франсуа в щеку и вонзила шприц в бицепс левой руки. Стиснув зубы, давила на поршень до тех пор, пока наркотик не проник в вену. На лице проститутки появилось блаженное выражение. Она начала медленно оседать на пол.

Тюренн подхватил ее и отнес почти невесомое тело на кровать. Примостившись на краешке кровати и подперев щеку кулаком, он задумчиво воззрился на проститутку. Надо было быть последним идиотом, чтобы выполнить условие Перрье. «Бедняга Клод! — размышлял Франсуа. — Наверное, он до сих пор уверен, что его жена все такая же красивая и соблазнительная, как в то время, когда он из ревности расправился с тремя ее высокопоставленными любовниками. Если бы он увидел ее сейчас, то понял бы, что совершил самую большую ошибку в жизни».

Франсуа поправил на Жозефине одеяло и стал собираться. У него не было никакого желания марать руки. Эта тщедушная наркоманка и так должна была не сегодня-завтра отдать Богу душу. «Меня ждут более важные дела, — улыбнулся Франсуа, захлопывая за собой дверь. — Рисковать попусту я не намерен!»

Таити (Папеэте) — Новая Каледония (Нумеа, Эо)

Прожив неделю в Папеэте, Тадеуш Бальцерович обнаружил, что жизнь в этом городе далеко не дешева. К тому же из-за обилия туристов со всех концов света Папеэте утратил характерные таитянские черты. Он превратился в двойника космополитических Канн. В ресторанах Папеэте можно было заказать французские, английские, латиноамериканские, азиатские блюда. Его магазины предлагали покупателям тот же выбор товаров, что и магазины Парижа, Лондона и Нью-Йорка. Таитянки расхаживали в европейской одежде и обнажались до пояса, прикрывая грудь волосами, лишь во время платных выступлений в кабаре и клубах. Тадеушу же больше всего хотелось отдохнуть от цивилизации, почувствовать себя наедине с природой, забыть о горечи, причиненной разрывом с Анной.