Ладислас Фараго - Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа Страница 43

Капитан Бенеке приехал в Норвегию в мирное время и, естественно, намеревался пробыть здесь столько времени, сколько требовалось для того, чтобы ближе познакомиться с жизнью страны и почувствовать себя более свободным в общении с населением. Только при этом условии он, в случае большой войны и предположительного нейтралитета Норвегии, смог бы использовать все важнейшие каналы нейтральной страны для сбора военной информации. Его вторая задача состояла в том, чтобы установить «деловые контакты» с постоянно действующей в Норвегии разведывательной сетью потенциальных противников Германии и, по возможности, завербовать их агентов на службу абверу. В дальнейшем таких агентов–двойников предполагалось снабжать сведениями, которые в глазах их хозяев выглядели бы вполне достоверно, но в действительности были бы фальшивыми. Немецкие специалисты в этой области делали это превосходно. В подобной практике нередко ' случалось, что первое время агент–двойник передавал своим хозяевам абсолютно точные материалы и сведения. Это делалось для того, чтобы военные и политические руководители противной стороны, проверив сведения и убедившись в их достоверности, признали своих агентов преданными людьми, а источники информации — первоклассными. Разумеется, успех оказывался еще большим, если доверие начальства к своим агентам, завербованным разведкой противника, не подрывалось в течение долгого времени. Тогда удавалось эффективно дезинформировать противника всякими фальшивыми и уводящими в сторону сообщениями.

В немецкой военной терминологии эта работа обозначалась как «деятельность III–D [19]. В германском генеральном штабе еще во время первой мировой войны для этого было создано специальное управление. Тогда немцам посчастливилось завербовать к себе на службу одного сотрудника русского посольства в Копенгагене. Прибалтиец немецкого происхождения, он поставлял генеральному штабу русских такие «информации и секретные данные», которые фабриковались офицерами германского генерального штаба с единственной целью: сбить русских с толку.

За три года до отъезда Бенеке в Норвегию его будущий шеф Рихард Протце, или Дядюшка Рихард, как его часто называли сослуживцы, вместе со своей теткой — фрау Леной, известной в абвере под кличкой «Мадмуазель Доктор», раскрыл очень опасную польскую шпионскую организацию, возглавлявшуюся неким ротмистром Юреком фон Сосновским. Пробыв почти 10 лет в Берлине, Сосновский сумел войти в близкие отношения с представителями многих влиятельных немецких кругов. Благодаря исключительному умению угадывать победителя на скачках и своей привлекательной внешности Сосновский попытался глубоко проникнуть в тайные дела рейхсвера. Соблазнив двух молоденьких генеральских дочек, служивших секретаршами в германском военном министерстве, и сфотографировав своих любовниц в положениях, мало подходящих для опубликования, этот польский купидон обеспечил себе отличных агентов. Летом 1934 года ему удалось добыть копию плана военной операции Германии против Польши и переправить его курьером в Швейцарию. Вскоре после этого Сосновский и его знатные дамы были арестованы при весьма трогательных обстоятельствах — поздней ночью в салоне ротмистра, а 16 февраля следующего года топор палача прервал жизнь Ренаты фон Натцмер и Бениты фон Фалькенхейн. Сам ротмистр был приговорен к пожизненному заключению, но вскоре передан Польше в обмен на троих немецких агентов. Это было первое дело, раскрытое Канарисом на посту начальника абвера. Отдел III–D в соответствии со специальными требованиями германского генерального штаба быстро сфабриковал тогда новый план военной операции против Польши.

И снова, но теперь уже через другого польского шпиона, работавшего одновременно на немцев, эти сведения и схемы были переданы в руки командования Войска Польского. Между тем поляки направили в Швейцарию двух своих экспертов для определения подлинности и ценности плана операции, добытого Сосновским. Этот план, судя по его основным стратегическим направлениям, как полагали специалисты, не мог быть разработан германским генеральным штабом. Зато план, сфабрикованный немцами, был признан поляками подлинным и положен в основу всей оборонной подготовки и строительства укреплений в Польше. Когда германские танки и пехота, поддержанные крупными соединениями авиации, перешли в сентябре 1939 года границы Польши, они точно, без отступлений, следовали плану, разработанному германским генеральным штабом и попавшему в руки Сосновскому. А тот в это время за свою «плохую работу» уже четвертый год томился в тюрьме!

Именно эта форма контршпионажа была излюбленным приемом адмирала Канариса. Поэтому, принимая решение направить капитана Бенеке в Норвегию, начальник абвера предполагал, помимо всего прочего, использовать и такую возможность, разумеется, если позволит ситуация. Вполне понятен поэтому и выбор Канарисом человека такого типа, как Бенеке, обладавшего незаурядными артистическими способностями, умением приспосабливаться к обстановке и спокойно ожидать момент, когда он сам и его связи могут оказаться полезными.

Бенеке являл собой человека весьма оригинального во всех отношениях. Темные, резко выделяющиеся на бледном лице усы подчеркивали насмешливый прищур его веселых карих глаз. Он не был похож на немца и поражал всех горячим, почти южным темпераментом. Часто в беседах он удивлял окружающих своими неожиданно странными идеями, которые, словно вихрь, налетали на него и так же быстро уносились прочь. Бенеке очень любил поддразнивать и даже злить собеседников. Как ярко выраженный индивидуалист, он презирал схемы и ограничения. Происходя из богатой купеческой семьи в Бремене, он был типичным представителем своего сословия. Его изысканные манеры делали его похожим на англичанина, и в абвере об этом знали.

С малых лет, и особенно с тех пор, как он побывал за границей, Бенеке привык вращаться в обществе. Гнетущей работе информатора, выискивающего сведения из газет и журналов, он предпочитал приятные беседы, хороший коньяк и гаванские сигары. Он никогда не проявлял обычную для немцев скрупулезность и систематичность в подготовке к очередному заданию, но часто прибегал к интуиции, а иногда и к невинной выдумке. Однако, если его знания, навыки и способности подвергались настоящему испытанию, он неплохо импровизировал, давая волю своей богатой и даже несколько несдержанной фантазии. И при всем этом он мог сохранять человечность. Бенеке никогда не боялся отстаивать свои взгляды, хотя это часто приводило его к стычкам с власть имущими. Так, его выступление против Квислинга летом 1940 года было подобно ушату холодной воды на голову некоторых высокопоставленных особ. Но Бенеке всегда удавалось выпутываться из самых рискованных положений. Он походил на кошку, которая, падая, всегда встает на все четыре лапы.

Бенеке обладал на редкость изворотливым умом. В одно мгновение он мог сделаться по–детски наивным, чтобы в следующий миг осуществить ловкую аферу, которая в одно и то же время могла показаться и подлостью и рыцарским подвигом. Очень часто собеседники Бенеке сами шли в его сети, веря утверждениям, будто во всем, что он делает, им руководит человечность. Он умел убедить людей, что в его действиях нет ничего плохого, даже если они и носят шпионский характер. Возможно, сила его доводов в том и состояла, что он имел индивидуальный, необычный для нас подход к решению проблем. Разумеется, он вряд ли достоин того, чтобы о нем слагать легенды, но весь склад его характера, исключительная хитрость и необычное для немца пренебрежение к властям и прусским порядкам делали его, пожалуй, самой оригинальной и колоритной фигурой из всех главных действующих лиц немецкой разведки в Норвегии до и после вторжения.

Итак, первая поездка Бенеке по Норвегии продолжалась около шести недель. Все это время он разъезд жал по стране, постоянно завязывая новые знакомства, вел важные наблюдения, и во всем этом ему помогали полученные от немецких друзей–промышленников рекомендации, доверительные письма и визитные карточки, которые действовали, как волшебное слово «сезам». Изредка он посылал письма жене, в которых восторженно делился впечатлениями о своем путешествии; иногда отправлял открытки друзьям и знакомым, как это делают все туристы и общительные люди. Но срок турне истек, и однажды капитан снова появился в своем кабинете, в штабе гарнизона Ганновера. О прибытии он доложил майору Пфульштейну.

— Ну, как поездка? — спросил его начальник штаба.

— Очень много интересного. Но для доклада о самой работе и моих впечатлениях как сотрудника III–D мне хватит и трех–четырех страниц.

В письменном докладе Бенеке сообщал, что портовые города Норвегии кишат англичанами, что их специально засылают туда под видом разных консулов, вице–консулов и просто служащих и что они устанавливают там связи с издателями, редакторами, журналистами и даже с офицерами и высшими чиновниками полицейского аппарата. Он отмечал также, что в Осло сфера деятельности и круг знакомств англичан гораздо обширнее, чем у немцев. Эти английские консулы, вице–консулы и еще бог знает какие «должностные лица» работают на английскую разведку — Интеллидженс Сервис. «Кажется, мне удалось напасть на следы их влияния на норвежскую прессу, — писал Бенеке. — Это подтверждается тем фактом, что газеты Норвегии стали теперь все чаще и чаще распространяться о немецких шпионах».