Николай Шпанов - Лед и фраки. Записка Анке Страница 43

   — Не знаю, насчет чего вы это… жилу–то эту мили две уже, как проехали… Шли бы спать, мистер профессор.

Михайло хмыкнул в бороду и натянул капюшон.

Зуль медленно пошел к своей палатке. Но в нее не вошел. Сел на сани и задумчиво стал крутить пальцами бороду. В первый раз пальцы дрожали.

Подумавши, Зуль встал. Распаковал мешок на санях. Достал из него несколько колышков с приделанными к ним маленькими дощечками. На манер тех, что бывают в ботанических садах. Сунул в карман нож.

Долго и внимательно изучал горизонт. Приглядываясь к оставленным на каменистом грунте слабым следам саней и сапог, пошел туда, откуда два часа назад пришел вместе с караваном.

Над кучей свернувшихся клубками собак приподнялась меховой горой фигура. Из–под надвинутого на лицо капюшона человек повел путанными черно–седыми космами бороды в сторону удаляющегося ровными шагами доцента. И снова опустился.

5.

ЗУЛЬ ИСЧЕЗ

В привычки Хансена не входило волнение, и все–таки ему трудно было не выказать своего беспокойства. Наскоро позавтракав, он захватил самый сильный бинокль и пошел к высокому каменистому гребню, нависшему над лагерем. Но сколько ни глядел, не нашел ничего, похожего на человека. Когда вернулся к стоянке, палаток уже не было. Все было уложено и плотно увязано на санях. Люди оживленно обсуждали происшествие.

Илья Вылка спокойно курил, лежа перед мордами головной упряжки.

Михайло суетился, перебегая от одних саней к другим. Внимательно оглядывал собак. Щупал шлейки. Тряс сани. Видел Хансена, спускающегося с гребня, но не подошел к старику. Издали только прислушался, как Фритьоф говорил:

   — Не можем же мы, господа, бросить его здесь… Придется еще подождать, потом предпримем поиски… Право, это так странно.

Михайло выпрямился и сгреб в кулак черноседые лохмы бороды. Бросив хорей, подошел к остальным:

   — Вот что я скажу… Я вроде как, ночью вставамщи, видел профессора Зуля…

От неожиданности все вскочили. Хансен схватил Князева за рукав.

   — Уходил он будто из лагеря, — пробурчал проводник.

Хансен радостно оживился:

   — Он был одет?

   — Полностью, по–походному, — уверенно подтвердил Михайло.

   — А направление? Куда же он пошел?

Михайло внимательно огляделся, точно прикидывая:

   — Вон туды.

И нерешительно прибавил:

   — Так мне сдается.

Но этого уже никто не слышал. У Хансена на лице заиграли морщинки:

   — Так ведь это же, господа, то направление, куда нам нужно идти… Значит, он просто пошел вперед… Только странно: ничего не сказать. Такой опытный человек…

   — Вообще в нем в последнее время стало много странностей, — скептически заявил кто–то из спутников.

   — Итак, господа? — Хансен вопросительно обвел всех взглядом.

   — По–моему, идти, — твердо сказал Билькинс. — Господин Зуль — не ребенок.

   — Я предоставляю это вашему усмотрению, — сказал Хансен. — Кто за то, чтобы двигаться в направлении, указанном проводником?

Почти все присутствующие подняли руки.

6. Зуль?

6. ЗУЛЬ?

По мере движения на юго–восток каменистые гряды делались выше и обрывистей. Канавки промоин резали склоны. Круглый камень, вроде гальки, навален по руслам ручейков. На вершинах порода стала выветренной и слабой.

Только в глубоких, как щели, падях серел талый снег.

Тащить сани по каменьям стало невмоготу. Часть грузов сняли и распределили по рюкзакам. Облегченные санки подпирали по очереди. Вылка нещадно кричал на собак, до пота орудуя хореем. Михайло изредка сочно ругался.

Про Зуля забыли. Только Хансен с каждой горушки поглядывал в бинокль. Сокрушенно покачивал головой, пряча цейсс. Зуля нигде не было видно.

К полудню стали просить передышки. Но Хансен решил дотянуть до лежащего в полукилометре гребня, выдающегося над всеми окружающими холмами двумя горбатыми вершинами.

Шли с трудом. Только то и прельщало, что, перевалив через гребень, скроются от свежего северного ветра, тянувшего в спину. Томились желанием отдыха. Вероятно, за ветром можно даже сбросить мех. Поваляться налегке в фуфайке.

Первым дошел Хансен. Остановился на гребне и ахнул. Даже забыл в цейсс поискать Зуля. За ним вылез со своей нартой Вылка. И присел рядом с заскулившей сворой, восторженно шлепая себя по ляжкам.

Перспективу перекрывал еще один небольшой гребешок. Но уже и сейчас была ясно видна часть просторной долины, сжатой по равностороннему треугольнику крутыми скатами высоких холмов. Под их защитой, озолоченные солнцем, ярко рыжели лишайники. Дальше тускло серебрился шероховатой поверхностью мох и между его пятнами колосились узкие кромки зеленой травы. Припущенные сверху белыми помпонами, ярко голубели крошечные кустики незабудки.

Люди подходили от подошвы холма и впивались в неожиданную картину.

Без просьб и понуканий поспешно стали спускаться в долину. Почти на руках несли сани. Вылка только посвистывал.

Но перейти за последнюю маленькую грядку все–таки не хватило сил. Задневали перед этим препятствием. С наслаждением валялись на шершавом ковре лишайников, подставляя солнцу обветренные красные лица. Немец–ботаник забыл про еду, лихорадочно собирая образцы растений.

Разомлевшие от непривычного безветренного тепла и покоя, дремали, окунувшись в тишину. Лежали, пока, как угорелый, не сорвался с места зоолог с восторженным криком: «Держите, держите!». Пробежал несколько шагов и стал остервенело рыть руками размельченный шифер.

Оказался лемминг. Все приняли участие в его поимке.

Но так и не поймали. Помешали собаки, сорвавшиеся неожиданно с места и опрометью, громыхая санями, бросившиеся к крайней гряде. Однако груз им оказался не под силу. Остановились. Вся упряжка, мечась и путая постромки, принялась остервенело лаять в сторону ближайшего холма.

На гребне стоял человек.

Приставив руку козырьком, глядел на расположившийся лагерем караван.

Увидев его, Хансен вскочил и радостно крикнул:

   — Вот, наконец, и он!

Приветственно махая рукой, Хансен широко шагал к холму.

Человек на холме поднял руки и скрылся за гребнем.

   — Одежа не Зулина, — уверенно заявил Вылка.

   — Не, не он, — подтвердил Михайло.

   — А, по–моему, именно он, — заявили сразу несколько человек из экспедиции.

7.

ТОТ, КТО ДАЕТ СОВЕТЫ

Кыркэ сбросил лыжи и, приподняв меховой полог, заглянул в дом. Все уже спали. Он огляделся. Спал и весь поселок. Черные стены хижин тускло блестели под косыми лучами солнца.

Кыркэ сам распряг собак и прислонил сани к стене дома. Тихо ступая меховыми подошвами, прошел в дальний угол. Там, прижавшись друг к другу, лежали несколько фигур. В маленьких съежившихся комочках можно было отличить детей.

Приглядевшись Кыркэ ткнул носком:

   — Разведи огонь, я скоро буду кушать.

Женщина покорно села, протирая кулаками глаза. Не дожидаясь разъяснений, принялись разгребать снег. Прямо пальцами раздвигала куски шлака, раздувала источающий смрадный черный дым уголь.

Кыркэ сидел на корточках у огня, глядя на работу жены. Нехотя встал:

   — Я скоро приду.

Женщина молча кивнула.

Кыркэ вышел из дома и направился в середину поселка к хижине, выделявшейся своими размерами. Откинул засаленный полог и вошел. Темень связала на один момент. Но привычный глаз быстро охватил обстановку и Кыркэ решительно направился к груде мехов, наваленных вдоль стены. Навстречу поднялась растрепанная старуха. Присмотревшись, прошамкала:

   — Что тебе нужно, Кыркэ?

   — Подними хозяина, матушка, — почтительно прошептал пришедший, — очень большое дело.

Через минуту, кряхтя и звучно расчесывая грудь, к усевшемуся на корточки Кыркэ подполз маленький сгорбленный старик. Из очага, разворошенного старухой, на лицо хозяина упали красные блики, испещрив низкий выпуклый лоб старика и его отвислые коричневые щеки рябью глубоких морщин. Кожа висела дряблыми складками с широких скул. Обегая трясущимися наливами широкий рот с вывороченными губами, сходилась под квадратным подбородком в мотающийся коричневый мешок. Сухим и изломанным в суставах пальцем старик долго скреб в редких, свисавших беспорядочной сеткой на лицо волосах. Хрустко раздавил насекомое. Зубом достал его из–под черного горбатого ногтя.

Кыркэ терпеливо ждал, когда заговорит хозяин. Он опустил глаза под упорным раскапывающим взглядом маленьких подслеповатых глазок. Наконец старик надтреснуто прогнусил: