Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда Страница 45

– Значит, Шабанов на вечеринке присутствовал… И остался…

– Ну да, – сказал полковник. – Думаешь, он сам это подстроил? Подсыпал ей что-нибудь? С какой же целью?

– Хорошо бы у него спросить, – кисло пошутил Кремер.

– Да, неплохо бы… Но что ты намерен делать?

– Пока не знаю…

– Совсем?

– Почти. Есть кое-какие соображения, но пока хлипко, очень хлипко…

– Поделиться не хочешь?

– Нечем, Стас. Как только, так сразу…

Полковник написал две цепочки цифр на листке записной книжки, показал Кремеру, вырвал листок и сжег в пепельнице.

– Звони в любое время, эти линии не прослушиваются. Но лучше не по мобильнику…

– Конечно.

– И вот еще что…

– Да?

Полковник сунул руку во внутренний карман пиджака и достал пистолет «шварцлозе».

– Держи, это тебе.

– Спасибо. – Кремер принял оружие. – Надеюсь, не пригодится…

– Андрей, ни я, ни Шведов не просим, чтобы ты докладывал о каждом шаге, имей в виду. Если ты нарушишь закон – скажем, убьешь кого-нибудь ненароком, – мы вряд ли сможем тебя прикрыть. Так что лучше нам не все знать… Твое преимущество в независимости.

Полковник не мог выразиться более недвусмысленно. Действуй на свой страх и риск, было сказано Кремеру, если подобное напутствие можно отнести к брошенному в реку щенку. Выплывет – хорошо, не выплывет – спишем.

Поднявшись, Горецкий протянул руку:

– Удачи.

На сей раз рукопожатие состоялось.

12

На такси Кремер отправился к Оксане Шабановой. Да, Стас Горецкий говорил с ней, но одно дело – полковник ФСБ, и совсем другое – знакомый ее подруги, выпивавший с ними, когда все и произошло… Если суметь найти правильный, доверительный тон, можно узнать много интересного.

Но ему не повезло. Он не только ничего не узнал от Оксаны, но ему и вообще не довелось с ней поговорить.

Лифт доставил его на шестнадцатый этаж. Он позвонил у двери, подождал. Никто не отозвался. Кремер надавил кнопку звонка еще раз и тут обратил внимание, что дверь чуть-чуть приоткрыта. Он толкнул ее и вошел. Едва уловимый горький запах витал в воздухе – запах, слишком хорошо знакомый Кремеру, чтобы не угадать его происхождение.

Оксана Шабанова сидела в кресле спиной к двери перед клавиатурой включенного компьютера. На ее виске темнело небольшое отверстие, по щеке стекала струйка подсохшей крови. Пистолет «беретта» валялся на полу. Пальцы бессильно повисшей руки Оксаны почти касались вороненой стали. На экране компьютера светились буквы единственного слова, набранного крупным шрифтом:

«Простите».

Судя по тому, как подсохла кровь, выстрел прозвучал около часа назад. Если бы его кто-то слышал и понял, что это именно выстрел, а не хлопок пробки от шампанского, милиция давно была бы здесь.

Кремер обвел комнату взглядом. Насколько он мог припомнить, здесь ничто не изменилось со вчерашнего дня, даже бутылка «Финляндии» по-прежнему на журнальном столике. Он прикинул уровень жидкости в бутылке – меньше, чем оставалось вчера, но ненамного.

У двери в лоджию Кремер встал на колени, ухватил пальцами верхний закругленный конец шпингалета и потянул. На полпути шпингалет застрял. Кремер хлопнул дверью примерно с той же силой, как вчера Шабанов. Шпингалет упал в лунку, запирая дверь. Кремер дважды повторил опыт с неизменным результатом. Да, при верхнем положении шпингалета достаточно захлопнуть дверь, и она запирается, а вот открыть ее без боковой ручки уже не так легко. Он совсем вытащил шпингалет из направляющих и осмотрел металлический цилиндрик. Кажется, ручка не просто расшаталась и отвалилась, а откушена бокорезами, сам же цилиндрик слегка сплющен в середине.

Он вышел в лоджию. Действительно, все эти принадлежности ремонта делали пребывание здесь не совсем безопасным. Сваленные доски повышали уровень пола, о ящики легко споткнуться, на рейках может подвернуться нога… Тем более если человек пьян – но как раз это обстоятельство вызывало у Кремера сильные сомнения. Да и если уж на то пошло, остекление лоджии – странное занятие для Шабанова.

Вернувшись в комнату, Кремер позвонил Горецкому.

– Я звоню от Шабановой, – сказал он. – Она мертва, по внешним признакам самоубийство. Пистолет «беретта».

Горецкий помолчал.

– Ясно… Ты ничего там не трогал?

– Ничего существенного.

– Я сейчас буду.

– Дверь была не заперта, я так ее и оставлю.

– Значит, тебя я не застану?

– Нет.

Он положил трубку прежде, чем полковник успел бы о чем-то спросить. Телефон тут же зазвонил, но Кремер не ответил.

По лестнице он спустился на пятнадцатый этаж и позвонил в дверь квартиры, расположенной под квартирой Шабановых. Тишина. Тогда Кремер надавил кнопку звонка у соседней двери. Спустя минуту открыла пожилая раскрасневшаяся женщина в забрызганном водой фартуке. Из ванной доносилось натужное тарахтение стиральной машины.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Кремер.

– Здравствуйте…

– Видите ли, меня просили передать кое-что, – он кивнул в сторону квартиры, куда только что звонил, – но, видимо, нет никого…

– Кому передать, Борису? – Женщина вытерла руки фартуком.

– Да, ему.

– Так он здесь теперь не живет. Уехал, а квартиру сдал, да…

– О, какая жалость… Давно?

– Да нет, с неделю всего…

– Выходит, пропало мое поручение… А Борис так ждал…

Женщина поспешила успокоить Кремера:

– Ничего не пропало. Борис ведь не в другой город уехал. Здесь он, в Москве, и мне свой новый адрес оставил и телефон, чтобы я давала, если кто будет его спрашивать… Да вы заходите.

Кремер вошел в тесную прихожую, загроможденную старым холодильником и тумбочкой с зеркалом. Хозяйка порылась в пухлой записной книжке и переписала на обрывке газеты адрес и мобильный номер.

– Спасибо. – Кремер спрятал бумажку в карман. – Борис очень обрадуется… А кому он сдал квартиру, вы не знаете? Я подумал, если это его знакомый, может, он сам передаст?

– Ох, нет… Не знаю, и не видела.

– Ну хорошо, спасибо… До свидания.

Хозяйка закрыла за Кремером дверь. Потоптавшись немного в коридоре, он снова подошел к двери квартиры Бориса, внимательно ее оглядел. Древесностружечная плита, какие часто ставят в новых домах, мечта квартирного вора. Кремер примерился и с первой попытки высадил хилый замок плечом. Войдя, он прикрыл за собой дверь.

Если он надеялся увидеть что-то примечательное, то напрасно. Квартира как квартира – чистенькая, опрятная, со скромной подержанной мебелью. Кремер начал тщательный обыск с кухни. Под раковиной стояли несколько пустых бутылок из-под водки и коньяка, одна из них, похоже, была опустошена не так давно. Потом он перебрался в ванную, потом в комнату. Он не нашел ничего или почти ничего, не считая разве замытого бурого пятна у стены под потертым ковром. Это могла быть краска, пролитая когда-то во время ремонта. Или кровь.

13

По мобильному номеру, полученному от соседки Бориса, никто не отозвался. Тогда Кремер поехал по адресу. На поиски он потратил битый час; разыскав наконец нужный переулок, он вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. На звонок в квартиру шесть отклика также не последовало. Дверь здесь была как две капли воды похожа на ту, которую он столь бесцеремонно выставил. «Этому Борису не везет со мной, – сокрушенно подумал Кремер. – Судьба мне ломать его двери».

Замок и тут даже не притворялся, что сопротивляется. Миновав прихожую, Кремер очутился в узкой, пропахшей плесенью длинной комнате, где обстановку составляли дощатый стол, два шатких стула, допотопный телевизор и обшарпанный диван. На диване лицом вверх лежал человек в расстегнутой рубашке. Если бы не торчащий под левым соском нож-стилет, Кремер принял бы его за спящего.

Он взял убитого за руку, потрогал его лоб. Борис, если это был он, умер совсем недавно. Возможно, Кремера опередили всего на несколько минут.

В ящике стола Кремер обнаружил паспорт на имя Бориса Владимировича Каргина и довольно приличную сумму денег. В карманах брюк убитого ничего достойного внимания не нашлось, как и в карманах висевшего на спинке стула пиджака. А вот с пола возле дивана Кремер подобрал нечто такое, что ему весьма и весьма не понравилось…

Завершив осмотр, он вышел и принялся звонить к соседям. Две из трех квартир не подавали признаков жизни. Из третьей откликнулась, судя по голосу, древняя бабушка. Она наотрез отказалась впустить Кремера в жилище и снабдила его из-за ободранной двери ценнейшей информацией о том, что ничего не видела, ничего не слышала и ничего не знает.

Во дворе Кремер устало присел на лавочку, закурил. Он и сам не отдавал себе отчета, как его измотали события двух последних дней. Особой чувствительностью он, понятно, не отличался, но не в том было дело. Его преследовало неотступное ощущение собственного бессилия. Он все время оставался позади, отставая, быть может, всего на полшага от чьей-то злой воли.