Эндрю Йорк - Координатор Страница 46

— Ингер, — сказал Гуннар, пытаясь подняться на колени. — Я потерял свои очки, Ингер.

Ингер взглянула на Уайлда, и рука в ее кармане шевельнулась. Он подумал, что никогда еще не был так близко к смерти, как сейчас. Дуло «беретты» находилось всего в шести дюймах от его живота; выстрел будет почти беззвучным. Часовой не покинет своего поста, поскольку ему покажется, что Уайлд просто поскользнулся еще раз.

— Ингер! — просящим голосом воззвал к ней Гуннар. — Найди мои очки, Ингер. Что случилось? Кто меня ударил? Ингер!

Ингер медленно обвела губы кончиком языка. Ее серые глаза были холодными, но Уайлд почувствовал, что больше она ему не угрожает. Она была так же одинока, как он; может быть, еще более одинока, если вспомнить о ее эмоциональном параличе. На полу криогенной камеры он вернул ее к жизни, но заодно поймал ее в ту единственную ловушку, которой она боялась с тех пор, как они впервые встретились на пароме. И теперь она не сможет убить Джонаса Уайлда, разве что из ревности.

Она повернулась и медленно направилась прочь, вниз по склону. Ее сапожки беззвучно ступали по снегу. Все еще глядя ей вслед, Уайлд нагнулся и поднял очки Гуннара. Он взял их в обе руки и сломал пополам. Потом он бросил их на землю и раздавил ботинком.

— Ингер, — прошептал Гуннар. — Что это за звук? Ингер, где ты?

Ингер дошла до угла дома, задержалась еще на мгновение и исчезла за стеной. Она вынула руку из кармана.

Уайлд поднял дамскую сумочку и помог Гуннару подняться на ноги:

— Давай поищем спокойное местечко.

— Кто это? — Гуннар вытянул руку, шаря вокруг себя. — Уайлд? Не может быть.

Уайлд взял его за руку и повел вниз по склону. Ветер теперь дул им в лицо, со свистом налетая со стороны озера Малар. В конце улицы проходила железнодорожная линия и начинался мост на Риддархолмен — маленький островок, находившийся в самом сердце города. Здесь не было ни людей, ни огней, возвышалась только статуя Биргера Ярла, основателя Стокгольма, и напротив темнела масса Ридцархолменской церкви, где погребены великие шведские короли. Тихое место. Подходящее место для смерти Шведского Сокола.

Гуннар Моель попытался вырваться.

— Уайлд, — сказал он. — Джонас! Ты не можешь так поступить, Джонас. Ведь мы с тобой друзья. Разве не так? Если я Сокол, то ты должен быть Ястребом. Джонас! Я бы никогда не причинил тебе вреда. Я хотел сохранить тебя для лучшей жизни, Джонас!

Уайлд провел его мимо Риддархузет.

— Джонас, — продолжал Гуннар уже не просящим, а почти деловым тоном, — я могу заключить с тобой сделку. Сколько они тебе заплатили? Я дам тебе вдвое больше, Джонас. Нет, втрое. Никто не станет винить тебя за то, что ты не выполнил задания. Чудо, что ты еще до сих пор жив…

Они остановились на кромке тротуара, пережидая, пока мимо проедет дребезжащий фургон. Гуннар услышал шум мотора и ударил Уайлда в лодыжку. Он вырвал руку и побежал по улице. Фургон загудел и взвизгнул тормозами; колеса заклинило, и машину занесло на тротуар. Водитель опустил окно и что-то зло крикнул, легко догадаться — что, хотя Уайлд, правда, не разобрал слов. Гуннар, к его удивлению, уже оказался на другой стороне. Он споткнулся, но продолжал бежать вперед — дважды ослепший и потерявший голову от страха — по мосту, ведущему на Риддархолмен.

Уайлд последовал за ним. Гуннар остановился на краю пустой площади, нахмурившись и прислушиваясь: он обнаружил, что вокруг нет зданий, и понял, что вышел из Старого города, но не мог сообразить, где сейчас находится. Вид у него был одинокий и потерянный. Его единственное преступление состояло в том, что он преследовал собственные интересы в мире, где не было места для отдельной личности. Он мог стать для него Номером двадцать восьмым, хотя в своей лучше форме стоил пятерых Уайлдов. Или пятерых Мокка. И эта оценка была, скорее всего, занижена.

Гуннар обернулся через плечо, вслушиваясь в шаги Уайлда. Он открыл рот, хватая губами воздух, вся его веселая энергия словно растворилась в страхе; потом он снова повернулся и побежал. Ноги инстинктивно вели его по склону вниз, подальше от статуи и церкви, от моста и догонявших его шагов, к берегу озера.

Уайлд не отставал. Гуннар споткнулся на снегу, спустился в самую ложбину и остановился на режущем лицо ветру, не зная, куда бежать дальше. Перед ним расстилалось озеро Малар. Вастерброн терялся во мраке, но стоявшая на том берегу квадратная башня Стадхузета четко вырисовывалась в ночном небе, подсвеченная сиянием неоновых огней со стороны Стокгольма, и говорила о том, что они находятся не далее чем в сотне миль от цивилизации.

Но зеркало Малара уже не было сковано арктическим холодом. Поверхность озера превратилась в месиво из плавучих льдин, среди которых чернели большие трещины. Вода и лед двигались вместе, медленно смещаясь в сторону Сталлканален и пытаясь пробить себе дорогу к гавани. Уайлд набрал побольше воздуха.

— Гуннар! — крикнул он.

Гуннар вздрогнул и на миг застыл на месте. Как он и рассчитывал, Моель метнулся прочь от его голоса, но сделал всего два шага, споткнулся о бетонный выступ на краю озера и полетел вниз. Его крик растаял в шуме ветра.

Со стороны площади от Врангель-Палас подбежал полицейский и остановился рядом с Уайлдом:

— Я слышал крик.

— Я тоже, — ответил Уайлд. — Но здесь никого нет.

— Наверно, нам показалось, — сказал полицейский.

— Надеюсь, что так.

Уайлд вспомнил быстрый поток, бурливший в узком месте под мостом и исчезавший подо льдом залива. На поверхность он всплывет не раньше, чем окажется в Балтийском море.

— Странное время для прогулок, — заметил полицейский.

— Я задержался на работе дольше, чем рассчитывал, — миролюбиво объяснил Уайлд. — Но теперь я возвращаюсь домой.

Глава 31

Самолет Уайлда приземлился в Хитроу без четверти двенадцать. Он переложил в карман паспорт Майкла Иста и остаток денег, оставив дамскую сумочку под сиденьем. Интересно, что подумают о ее странном содержимом работники БЕАК [9].

Доехав на такси до банка, он обналичил очень крупный чек и отправился на Севилроу. Через час он почувствовал, что готов выйти на лондонские улицы. Он принял ванну и побрился. На нем было пальто от «Барберри» и мягкая шерстяная шляпа. Он пообедал в «Вирасмани», взяв креветки по-мадрасски с приправой карри и два больших бакарди с содовой. Без четверти четыре он подошел к Хэймаркет. Он открыл стеклянную дверь и подошел к приемной стойке. Джулия подняла голову, ее брови поползли вверх, и она взялась за телефон.

Уайлд накрыл ладонью ее руку:

— Не надо.

— Никто мне не говорил, что вы можете прийти сегодня.

— Я знаю. Но дело очень срочное.

— Вы не можете пойти наверх, — заволновалась она. — У капитана посетитель.

— Это будет сюрприз.

В студии не было ни души. Уайлд открыл внутреннюю дверь и наткнулся на ствол девятимиллиметрового «люгера», который держала самая большая рука из всех, какие ему приходилось видеть. Лицо над этой рукой было не менее массивным: огромный нос и подбородок торчали вперед, как два волнолома, обрамляющие небольшую бухту, твердые губы были сурово сжаты. У мужчины были широкие плечи и болтавшийся на шее галстук. Уайлд закрыл за собой дверь.

— Кулидж Люсинда, — сказал он. — Я так и думал, что вы здесь.

Американец убрал пистолет в карман:

— Когда-нибудь вы схватите пулю в живот, и это будет моя пуля. Почему вы так подумали?

— На основании кое-каких слов, которые Гуннар сказал за обедом прошлой ночью.

Капитан Мокка не стал вставать из-за своего стола.

— Мы как раз говорили о герре Моеле. Мне принесли сообщение, что в субботу он отменил показ своей весенней коллекции из-за неожиданной болезни. Эта новость кажется нам очень странной и нуждающейся в объяснениях.

— Гуннар Моель мертв.

Уайлд положил руки на стол и наклонился вперед:

— То, что он умер, — самая большая удача из всех, которые когда-либо случались в нашей организации. Чтобы выполнить это задание, мне пришлось предпринять несколько попыток и даже отправиться в Стокгольм. А причина этому — самый скверный инструктаж, который я когда-либо получал. Вы не сообщили мне о Моеле важных сведений, необходимых для выполнения миссии, включая его физическое состояние. Вы не предупредили меня, что там будет Кайзерит. Вы отправили меня, как свинью на бойню, и ждали, когда из меня сделают отбивную.

Губы Мокки сжались в тонкую линию.

— Вы профессиональный убийца, Уайлд. Как профессионал, вы должны быть готовы к самым трудным ситуациям.

— Все верно, капитан, я профессионал. И за последние десять лет я привык получать профессиональную поддержку. А вместо этого я получил полное дерьмо.

— Кажется, вы забыли, что говорите со своим начальником, — резко сказал Мокка.