Гэвин Лайалл - Очень опасная игра Страница 46

Но были вещи, которые беспокоили меня гораздо больше, чем этот свет. Земля в девственном лесу была нехоженой, тысячи лет ее устилали гниющие ветки, листья папоротника, кустарник и кочки мха. Да еще камни.

Камни порой достигали размера небольшого автомобиля и даже превышали его. Они наполовину утопали в земле и обросли мхом и лишайником. При таком свете можно бы заметить человека ярдах в тридцати, но он ведь мог не стоять, а сидеть, укрывшись за валуном, к которому ты прислонился. Или затаиться в небольшом овражке, образовавшемся в результате тысячелетнего таяния ледников, куда ты только что собрался направиться.

Я тихо соскользнул с камня и оказался на земле. Сам лес, казалось, дышал мне в затылок.

Худших условий схватки придумать невозможно. Спросите любого финна, русского или немца, которым приходилось воевать в этих местах. А теперь пришел мой черед.

Я совсем не возражал бы против настоящего тумана: у моего противника винтовка, и ему тогда целиться будет сложнее. Дробовик здесь оставлял большую свободу действий.

Это мне кое о чем напомнило. Я переломил ствол и добавил в патронник несколько патронов с дробью, потом вышел из-за камня и стал углубляться в лес. Если кому-нибудь и предстояло появиться на фоне тумана над озером, я хотел, чтобы это был он.

Минут за десять я продвинулся на пять ярдов, и при каждом моем шаге слышался хруст битого стекла. По крайней мере, мне так казалось. В таком лесу можно услышать гораздо больше, чем увидеть. Стрельбы теперь не было. Как мне казалось, мой неведомый противник находился в двадцати пяти ярдах справа, и теперь уже в пределах досягаемости моего ружья.

Если только ему не пришло в голову сменить позицию. Конечно, он не будет сидеть на одном месте и ждать, пока его обойдут с фланга. А ему наверняка лучше известно, как ходить по такому лесу. Он будет передвигаться раза в два быстрее и к тому же бесшумно…

Я снова лег на землю, потея и пытаясь обозреть все пространство перед собой. Мне противостоял мифический тролль с семью пальцами на руке, звук его шагов был неслышен, как падение снежинки, к тому же у него было три глаза, которые могли видеть в темноте. Все, что мне оставалось делать, это вскочить и бежать, бежать и бежать…

Я почти запаниковал, но взял себя в руки и попытался выровнять дыхание. Ко мне вернулась способность трезво размышлять, зато пропала уверенность, что я знаю направление, в котором находится стрелок. После того как я вошел в лес, он, несомненно, сменил позицию. У него была возможность углубиться в лес и встретиться со мной лицом к лицу или уйти в сторону, чтобы подкрасться сзади. В любом случае мне нужно было изменить направление. Он мог ожидать, что я буду идти прямо или поверну направо, так что мне следовало свернуть влево или вернуться назад.

Я повернул налево, ведь вернуться назад означало вновь оказаться на берегу озера. Первые два ярда по мягкой, заросшей мохом земле дались мне легко, и тут передо мной оказался камень, доходивший мне до пояса. Обойти его значило либо продираться сквозь кусты, либо перебираться через ствол гнилого дерева, а бесшумно проделать такое не удастся. Оставалось одно — перелезть через него.

Я повертел головой, внимательно осматривая лес. На этой высоте мало что было заметно, но ничего движущегося в поле зрения не попало. Тогда я подался вперед, положил ружье на камень и стал взбираться на него сам.

Пуля чиркнула по булыжнику рядом с моим коленом. Я схватил дробовик, в мгновенье ока кувыркнулся через камень и плюхнулся на землю. На этот раз мой противник уже целился.

За камнем оказался склон, и я покатился вниз, даже не пытаясь остановиться, пока не застрял в подлеске. Грохот стоял как при обвале, но вряд ли стрелявший в меня человек сможет что-то разобрать после того, как разрядил винтовку в нескольких дюймах от своего уха.

Вспышка мелькнула почти прямо впереди и всего в двадцати пяти ярдах.

Я рухнул еще на одно гнилое дерево, поспешно обогнул его ползком и повернул направо, углубляясь в лес просто потому, что в той стороне легче было найти какое-нибудь убежище или укрыться за валуном.

Мне удалось преодолеть добрых пятнадцать ярдов, и вряд ли он мог это заметить. Во всяком случае, ему ничего не было слышно. Но перед этим он прошел не меньше сорока ярдов где-то рядом со мной, приглядываясь и прислушиваясь, подобно мне. Я выглянул из-за камня и принялся изучать место, откуда, как мне казалось, был сделан последний выстрел. Я тщательно, насколько позволяла видимость, разглядывал фут за футом, так, как мне приходилось когда-то разглядывать небо, выискивая самолеты противника.

Где-то в глубине леса пронзительно вскрикнула птица. Крик был похож на скрип несмазанных петель и едва не стоил ей жизни. Я успокоился и вновь вернулся к своему занятию.

Лес стал медленно надвигаться на меня, и я снова ощутил на своем затылке его дыхание. Я узрел добрую дюжину противников, сидящих, стоящих на коленях или прислонившихся к дереву. Однако кто именно в меня стрелял, я установить не мог.

Я начал понимать, почему скандинавы верили в троллей и прочую нечисть. Нужно было только оказаться в тихом лесу и оглядеться. И тебе сразу начнут мерещиться разные непонятные вещи. Кто-то придал валунам странную форму и причудливо изогнул стволы деревьев. Ощущение одиночества никогда не появится, за тобой будет следить невидимый взгляд.

Должно быть, он уже покинул прежнее место. Прополз еще ярдов сорок и зашел мне в тыл. Я даже чувствовал, как дуло его винтовки целится мне в затылок…

Наконец он зашевелился в нескольких ярдах от разглядываемого мной места. Земля поднималась в гору, и я видел только расплывчатые очертания его коренастой фигуры, скользившей от дерева к дереву.

Неожиданно из дичи я сам превратился в охотника. Теперь уже мой взгляд неотступно следовал за ним.

Я залег под деревом и стал ждать. Стрелять вверх по склону было неудобно, и его позиция оставалась более выгодной по сравнению с моей, но с таким стрелком, как он, следовало использовать каждый шанс, который он мне давал. Больше я мог его и не увидеть.

Противник тянул время. Должно быть, он потерял меня из виду и теперь за один раз проходил не больше нескольких футов, а потом останавливался снова и снова, чтобы постараться засечь меня с новой позиции. Когда он в очередной раз начал двигаться, я выстрелил из обоих стволов и спрятался за камень, чтобы перезарядить ружье, пока он был так оглушен и ослеплен выстрелом, что не мог ничего разглядеть. Когда я высунулся из-за укрытия, он уже спрятался за валуном.

Я совершил глупейшую ошибку. Нужно было сменить позицию, пока он не пришел в себя. Теперь же ему стало известно, где я и где меня искать.

Я опять превратился в дичь.

— Надеюсь, у вас еще остались патроны с пулями, сэр? — крикнул он.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я ответил:

— Какого черта вы тут делаете, Хоумер?

Потом я подумал, что лучше было бы спросить, знал ли он, в кого стреляет: ведь как-никак этот ублюдок бил на поражение.

— Извините, сэр! — крикнул он после некоторой паузы. — Вы сами поставили меня в весьма неудобное положение. Разумеется, я не ожидал вас здесь встретить. Но я дал слово мистеру Хартману охранять его во время операции, а там на берегу вы, похоже, угрожали ему.

— Угрожал ему! — завопил я. — Я собираюсь вышибить ему мозги!

В такой ситуации это был не лучший ответ.

Теперь мне все стало ясно. Если Хартман смог нанять Хоумера и притащить его сюда в качестве телохранителя, то он, несомненно, поступил очень мудро. Должно быть, встретились они на озере, когда Оскар воровал мой бензин.

Но оставалось непонятным, почему Хоумер нанялся к нему.

— Ну, ладно! — крикнул я. — Ладно. Но учтите, Хартман ведет нечистую игру. Он убил двоих парней. Тех, что доставили вас сюда, вывел из строя их самолет. И это он убил на озере немецкого летчика. Так что давайте забудем об этом и смотаемся отсюда, пока русские нас не застукали.

— Убей его, Хоумер! — раздался с берега крик Хартмана. — Он прикончит меня при первом же удобном случае.

Я перевернулся на спину и направил дробовик в сторону берега. Мне следовало бы помнить, что там, на берегу, слышно каждое мое слово, ведь нас разделяло не более пятидесяти ярдов.

— Хоумер, — позвал я, — вы готовы собраться и отправиться домой?

— Простите, но я дал слово, — ответил он.

— Вы с ума сошли! — заорал я.

Пуля ушла в землю в нескольких дюймах от моего укрытия.

Теперь мне стало ясно — он просто сумасшедший. Возможно, любой профессиональный охотник на крупного зверя немного не в своем уме, и ему просто необходимо постоянно подкрадываться к опасным хищникам, чтобы доказать, что можешь их прикончить раньше, чем они тебя. Ведь говорил же он, что главное в этой игре — подкрасться как можно ближе…