Юрий Горюнов - Zero Страница 5

«Ну вот, дорогие мои, это снова я, ваш блудный сын. Куда я еду не знаю, и даже не знаю, когда появлюсь здесь вновь. Я не знаю, есть ли иной мир, а если есть и вы меня слышите, то не обижайтесь, такой путь в жизни, я выбрал. Менять поздно, да и не хочется. Мне вас не хватает. Я помню ваши разговоры, всю вашу заботу обо мне. Я вас не подведу. Вы воспитали мужчину и профессия у меня мужская. Простите, если что было не так. Я действительно не знаю, когда снова смогу навестить вас».

Я просидел на скамейке с полчаса, потом вышел с кладбища и отправился в центр. До поезда время было и, перекусив в кафе, бродил по улицам. Это напоминало прощание не просто с городом, а прощание с прошлым, с детством, с юношеством. Если чудеса и бывают, то я знал, что они не сейчас и не здесь произойдут.

Через сутки я был в Москве. Еще накануне отъезда, я позвонил дяде Ване с вокзала и сообщил, что приеду. По его голосу я понял, что он уже знает о переменах в моей жизни. Наступил вечер, когда я позвонил в их квартиру. Дверь мне открыла его жена тетя Лена, которая увидев меня, приветливо улыбнулась:

— Здравствуй, Егор. Проходи. Иван скоро будет, он говорил, что ты приедешь.

Она была гостеприимной женщиной и выделила мне комнату, которая пустовала, так как дети уже были взрослые и жили отдельно. Я принял с дороги душ, пока она готовила ужин. Примерно через час приехал дядя Ваня, обнял меня по-отечески, а затем отстранился:

— Возмужал. И так был не хилый, а тут красавец мужчина. Я в смысле крепко сложен, на внешность не плох. Достаточно хорош, но не бросок на вид.

— Что ты такое говоришь, Иван!

— Правду. При нашей профессии яркая внешность не на пользу. Обаяние должно быть. Пошли к столу.

После ужина он позвал меня к себе в кабинет.

— Садись, Егор. Я знаю, что у тебя много вопросов, не на все смогу дать ответы, а может быть их вовсе не будет. Не скрою, хотел я после окончания тобой училища, взять тебя к себе, ты мне не чужой. Это не значит, что ты жил бы сладко, спрашивал бы строже, но все-таки родные рядом. Не получилось. Твои способности разглядел не только я. В основном это касается языков, аналитических способностей, а все остальное, как прицеп. Забирают тебя, — он сделал паузу, которую я не решался нарушить, — будешь заканчивать учебу в другом учреждении. Это своего рода элита. Что вы будете делать, куда отправят, я могу только догадываться. Это ГРУ мой мальчик, против их решения я не могу спорить, интересы государства превыше. Моих сил не хватило. Так что извини. Я тебя привлек, а тебя забирают.

— Я не обижаюсь. Надо, значит надо. Мне уже не семнадцать и я понимаю, что раз так произошло, то так тому и быть. Не переживайте за меня, я выдержу.

— Эх, Егор. Выдержать это хорошо. Я уверен, что выдержишь. Здесь важно не выдержать, а выжить.

— И выживу. Я настроен жить.

— Хорошая цель. Вот и держись этой цели.

— Все будет хорошо. За заботу спасибо, но что я принял тогда ваше предложение, я не сожалею. А что будет, посмотрим.

— Спасибо, а то меня иногда посещают мысли, что сбил тебя с дороги. Учился бы сейчас мирно.

— Сейчас даже не представляю, что могло быть иначе. Я другой жизни уже не хочу.

— Да, я хотел, чтобы ты был контрразведчиком, а получается наоборот.

— Наверное, это мое.

— Дай, Бог, что мы оба не ошиблись.

Я прожил у них несколько дней. Днем гулял по Москве, ходил в кино, театр. Встречались мы с дядей за ужином. Снова разговор не заводили, мы не могли знать был ли разговор последним, хотелось верить, что нет.

В назначенный день, я отправился к месту продолжения учебы.

4

— Запомните, вы должны работать на подсознании, на инстинктах. Порой реальность будет казаться объективной, но вы должны сомневаться. Доверяйте интуиции. Она дама капризная и может изменить, поэтому советую подружиться с ней.

Это нам начали вдалбливать в голову с самого начала занятий. Кем мы будем, мы не знали, но понимали, что остановка, промедление могут остановить сердце навсегда. Сначала я не понимал, почему меня направили сюда, и если обо мне отзывались как о способном аналитике, то мне казалось, что здесь это не главное. Здесь учили выживать. Так я думал первые полгода, а может быть и больше. Лишь потом, до меня стало доходить, что тело должно работать на уровне рефлексов, а мозг оставаться свободным для размышлений, чтобы свести риск к минимуму. Тело и мозг должны работать как бы индивидуально, не зависимо друг от друга. Но это все я понял потом.

В группе, где я учился, нас было десять человек. Кто и откуда, мы не спрашивали, это не было принято. По приезде я предстал перед начальником училища. Он был в военной форме, но без знаков отличия воинского звания.

— Значит так, Зотов Егор. На время забудь кто ты. Не думай, что это только в кино и в книгах скрывают имена сотрудников. В кино все берется из жизни. Чем меньше людей знают кто ты, тем больше вероятность остаться в живых. Трудно повлиять на близких.

— У меня нет близких, я сирота.

— Знаю. В жизни это большой минус, но для тебя это плюс, а привязанностями еще успеешь обрасти, так, что порой хочется их сбросить, а больно. Да, ты садись.

Сам он сидел за столом. На вид ему был лет пятьдесят. Спокойные пронизывающие глаза, даже несколько усталые смотрели на меня. Черты его смуглого лица были крупными, как будто природа делала мазки, не стараясь сгладить. Но это не придавало ему уродства. По его манере говорить, можно было понять, что он был жестким, но не жестоким. Сколько парней прошло перед ним, скольким его требовательность, возможно, спасла жизнь.

Я сел на стул напротив него.

— Здесь ты будешь Сергей Никаноров. Запомни. Все документы при выходе в город или еще куда, будут на это имя. После окончания уйдешь под своим. Если в жизни повезет, имен будет много, — к чему это он подумал я тогда, но лишь потом узнал, что он был прав, — не повезет, закончишь на одном, а пока, Сергей, жить будешь в своей комнате, здесь у каждого своя. Вопросы есть?

— А почему такая закрытость?

— Потом узнаешь, учиться будешь в группе. Я не волшебник, не умею предсказывать будущее, но думаю, что если тебе когда-либо придется встретиться с однокурсниками, то хорошо, если он на твоей стороне, и даже в этом случае он не должен знать кто ты в реальности по рождению.

— И на кого здесь готовят?

— Готовят здесь повара на вас. Но если серьезно, ты знаешь, какому управлению мы подчиняемся?

Я кивнул головой.

— Вот поэтому ты должен не только уметь думать, ты должен владеть своим телом. Тебя раньше учили, но этого мало. Скучно не будет, реакция будет мгновенной, но и голова должна быть, — он открыл папку, посмотрел бумаги, снова закрыл, — способности к языкам помогут, все пригодиться.

Я понял, что он заглядывал в мое личное дело. Очень я хотел бы заглянуть туда, узнать, что там написали специалисты про меня. Видимо мой мельком брошенный взгляд на папку не остался не замеченным.

— И от этого будем отучать, я имею в виду прямые взгляды на интересующий предмет. Тебя интересует, что там про тебя написано? Будет еще больше. Будешь проходить разные тесты, но результаты не увидишь. Тесты, кажутся на первый взгляд примитивными, глупыми, но они позволяют выявить стороны, черты характера человека, чтобы можно оказать на него влияние. Мы будем пытаться устранить эти дефекты, чтобы защитить вас. Вот так. Иди, устраивайся, завтра занятия.

На выходе меня ожидал мужчина лет сорока, также в форме без погон, и представился:

— Инструктор, Иван Иванович. Я буду вести некоторые дисциплины, а пока покажу тебе твое жилище.

Пройдя по коридору, поднялись на второй этаж, и подошли к комнате с номером двадцать три. Он нажал на ручку и дверь открыл: — Замков нет, так что имей в виду, что любой может войти и посмотреть твою комнату и любая мелочь, твоя личная мелочь, может рассказать о тебе очень много. Да и войти могут, когда ты спишь. Учти все это.

Комната оказалась не так уж и мала. Мебель не была казенной и обставлена с удобством. В ней был диван, стол у окна, пара стульев, торшер возле кресла. Над диваном ночник. В углу телевизор, а рядом с ним на столике телефон. Шкаф для одежды. На столике возле телефона кувшин с водой. Он показал, что в тумбочке под телевизором чайный сервиз и одна дверка тумбочки холодильник. Что умиляло, так это занавески на окнах.

— Как видишь все приближено к нормальной обстановке. В коридоре динамик громкоговорящей связи. Если будет свободное время, — он загадочно улыбнулся, из чего я понял, что это маловероятно, — то можешь попить кофейку.

Он показал мне санузел и напутствовал:

— Обживайся. Тебе здесь два года жить. Одежда в шкафу, и пошли, покажу, где у нас и что.

Я поставил сумку и мы вышли. Иван Иванович показал мне, где столовая, где классы, спортзал.

— До комнаты сам доберешься. Ужин в восемь.