Сергей Донской - Никогда не говори: не могу Страница 5

– Дай-ка лучше прямое включение, капитан, – хрипло попросил Молотов. – Хреновое твое кино. Не жизнеутверждающее.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

Рыбкин выключил видеомагнитофон и связался по телефону с лабораторией, давая соответствующие указания. Тем временем на телевизионном экране задергались, завихлялись полуобнаженные певички, каких нынче развелось без меры. «Ах, шуры-муры, – верещали они, – ах, муры-шуры, хотим любви, она полезна для фигуры». Пение сопровождалось синхронным танцем живота и всего остального. Как будто на бесконечном сеансе стриптиза присутствуешь. Хорошо что хоть с правом свободного выхода.

Насупившийся Молотов завладел пультом и пробежался по каналам, рассчитывая наткнуться на выпуск новостей. Безрезультатно. Повсюду только мелькание гладких ягодиц, таких же гладких лобиков, безмятежных улыбок. Райский сад наслаждений, да и только. Неужели проблемы реальной жизни уже совсем никого не интересуют? Неужели для этого непременно нужно, чтобы жареный петух конкретно каждого в голую задницу клюнул?

– Первая камера готова к включению, – отрапортовал Рыбкин.

– Давай свою первую камеру, – вздохнул Молотов.

– Есть!

Изображение мигнуло, сменившись уличной панорамой. У входа в клуб «Приход» толпились сдерживаемые омоновцами зеваки, перетаптывались неуклюжие с виду пожарные, мотались с носилками медики, гарцевали на ухоженных лошадях милиционеры, суетились крепкие ребята в экипировке с надписью «ФСБ». Еще кого-то приводили в чувство, укладывали на носилки, уводили под руки к автобусам «Скорой», а зрители уже делились впечатлениями по мобильникам, присасывались к ярким жестяным баночкам, пытались фотографировать, приветственно махали руками в объектив. Почему бы и нет? Они ведь не попали в число пятнадцати погибших и нескольких десятков раненых.

Жизнь продолжалась. Такая же глупая и бессмысленная, как смерть.

Глава 3

По горячим следам

Совещание началось лишь в полдень, когда было накоплено достаточно оперативной информации для обсуждения. Молотов, не спавший всю ночь, издерганный бесконечными звонками шефа, выглядел неважно, а чувствовал себя – и того хуже. Но отдыхать было некогда да и не хотелось. А чего хотелось, так это собрать всякую без меры расплодившуюся сволочь в одном месте, облить бензином и сжечь, как жуков-колорадов. Настанет ли когда-нибудь конец террористическому беспределу, безудержно распространяющемуся по стране?

Во многом это зависело от людей, собравшихся за звуконепроницаемой дверью начальника Департамента контрразведки.

Чуть ли не самый главный кабинет ФСБ размещался на втором этаже. Это была очень большая комната со стенами, обшитыми полированными дубовыми панелями. Широкие окна, выходящие во внутренний двор, почти скрывались за тяжелыми шторами и были закрыты наглухо. Поверх паркетного пола стелился красный ковер со строгим узором. В торце кабинета высился массивный письменный стол, на треть покрытый стеклом, под которое Молотов имел обыкновение совать различные бумажки, требующие внимания. От середины стола, образуя заглавную букву Т, протянулся длинный стол для участников совещаний. Для них же были расставлены тут мягкие стулья, обтянутые красной кожей. Напротив каждого высилась бутылка минеральной воды, дополненная накрытым салфеткой стаканом. Пепельниц не наблюдалось. Дымить в присутствии некурящего Молотова осмелился бы только безумец, а безумцев на Лубянке не держали.

Он обвел тяжелым взглядом собравшихся. За длинным столом находились все его помощники и заместители, но главное бремя ответственности лежало все же на нем, начальнике Департамента контрразведки ФСБ, Молотове Олеге Дмитриевиче. И погоны генерал-полковника лишь утяжеляли взваленную на плечи ношу. Но не непосильную – черта с два! Расправив плечи и стараясь держаться подчеркнуто прямо, Молотов коротко спросил:

– Что по жертвам?

Докладывать взялся генерал-майор Скороходов:

– Раненые размещены в следующих больницах: институт Склифосовского, Боткинская, Первая градская, тридцать третья, тридцать шестая, тридцать седьмая и шестьдесят седьмая.

– Сколько всего пострадавших?

– Сведения об их количестве постоянно меняются и уточняются, товарищ генерал. Из семидесяти двух пострадавших от госпитализации отказались шестеро. – Скороходов сверился со списком и уверенно продолжил: – Наиболее тяжелые ранения у двоих, находящихся в Склифе. Это девушка, с переломом позвоночника, и парень, буквально нашпигованный шурупами и гвоздями, которыми было начинено взрывное устройство.

– Нашпигован, – повторил Молотов и пошевелил губами, пробуя на вкус не понравившееся ему словцо. – Давайте-ка без кулинарии. Не тот случай. – Молотов пристукнул кулаком по столу. – И не то место.

– Извините, товарищ генерал. – Скороходов опять заглянул в список. – Примерно в 8:40 утра скончался пациент тридцать шестой больницы. Таким образом, к настоящему моменту в результате теракта скончались шестнадцать человек.

– Погибли, а не скончались.

– Так точно, погибли.

– След? – Молотов перевел взгляд на следующего зама, Миктюка. – Опять чеченский?

Миктюк по привычке снял очки и, вертя их в пальцах, заговорил рокочущим басом, напоминающим многократно усиленное гудение шмеля:

– Думаю, чеченские сепаратисты могут иметь причастность к организации взрыва. Они заинтересованы в любых террористических акциях на территории России, иначе Запад перестанет их финансировать. Это, конечно, лишь теоретические выкладки, пока ничем не подтвержденные.

– А если перейти от теории к практике?

Миктюк наконец оставил очки в покое и взглянул прямо в глаза Молотову:

– Версий масса. Это может быть и Масхадов, и Басаев, и небезызвестный Абу аль-Валид. Но почерк преступления свидетельствует о том, что организаторы начали работать иначе или же к терактам подключились новые силы. Это мое личное мнение. – Высказав его, Миктюк задумчиво потер переносицу, перечеркнутую вмятиной от дужки очков. – Все мы помним недавнюю операцию против британцев, осевших у нас под видом международного фонда «Хэлло-Траст». Прикрываясь гуманитарной деятельностью, – продолжал Миктюк, – они проводили минно-взрывную подготовку чеченских боевиков. Или возьмем саудовскую организацию «Аль-Харамейн», которая под видом оказания благотворительной помощи финансировала теракты, организовывала поставку оружия, вербовала иностранных наемников в Чечню. Аналогичную работу проводят США, Турция, Китай, Германия, Израиль…

Участники совещания заерзали, как ученики, вынужденные выслушивать прописные истины. Уж кто-кто, а генералы ФСБ отлично знали, что деятельность иностранных спецслужб усиливалась по мере экономического и политического оздоровления России. Маски добродушия пали, обнаружив под собой прежний злобный оскал. Волки еще рядились в овечьи шкуры, но уже не так старательно, не так охотно.

Только за истекший месяц в результате долговременных и тщательно подготовленных операций удалось задержать с поличным четырнадцать кадровых сотрудников западных спецслужб. Кроме того, было выявлено и взято в предметную разработку около 260 других шпионов и их пособников, среди которых добрую половину составляли так называемые российские граждане. На профессиональном жаргоне сотрудников ФСБ они назывались «инициативниками», то есть мерзавцами, добровольно ищущими контактов с иностранными разведками. Некоторые были недовольны своим финансовым или социальным положением, большинство же попросту противилось наведению порядка в стране.

Взрывы, то и дело гремящие в столице, были порождены той же причиной: многим, очень многим хотелось дестабилизировать обстановку, чтобы опять ловить рыбку в мутной воде, как это повелось при Ельцине. Но кто именно организовал теракт в клубе «Приход»? И почему смертницей стала на этот раз обычная московская студентка, не якшавшаяся ни с одной экстремистской организацией? Это что, мода такая пошла?

Такие вопросы задал соратникам генерал Молотов, мерно постукивая по столу твердой, как доска, ладонью. После чего бросил взгляд на своего первого заместителя Волопасова, руководившего Управлением контрразведывательных операций:

– Что можете сообщить по этому поводу, Николай Артемьевич?

Руководитель УКРО даже не подумал открыть тонкую папку, лежащую перед ним. Память у Волопасова была феноменальная. В юности он ради спортивного интереса заучивал наизусть целые страницы телефонных или технических справочников, но с тех пор много воды утекло. Связав свою судьбу с КГБ, он приучился использовать свои способности исключительно для пользы дела.

– Итак, гражданка Елисеева Екатерина Петровна, – начал Волопасов своим скрипучим голосом, резавшим слух каждому, кто слышал его впервые. – Проживала в Москве с родителями, которым приходится… приходилась единственной дочерью. Являлась студенткой третьего курса престижного коммерческого колледжа.