Жерар Вилье - Дело Кирсанова Страница 5

Американец протянул Малко цветную фотографию, вырезанную из иллюстрированного журнала «Хода». На него смотрела молодая улыбающаяся женщина. Под расстегнутым кожаным спенсером — туго обтянутая кофточкой грудь, чье пышное великолепие подчеркивала узкая талия, схваченная широким поясом такой облегающей кожаной юбчонки, что она, видимо, мешала ходить ее обладательнице. Малко не поверил своим глазам, когда перевел взгляд па мужчину в смокинге, сфотографированного рядом с любовницей Григория Кирсанова. Это был лысоватый блондин с безвольным породистым лицом, большим дряблым ртом и глуповатым выражением.

— Так это же Томас дель Рио! — воскликнул Малко.

Джеймс Барри изумился.

— Вы знакомы?

— Не очень близко. Встречались на севильских празднествах у герцогини Альба и на охоте. Чистейшей воды севильский «senorito»[3], тюфяк, но человек очаровательный, — мухи не обидит. Записной любитель охоты, шампанского и боя быков. Если не ошибаюсь, держит собственный питомник боевых быков в окрестностях Севильи, даже приглашал меня посмотреть. А это...

— ...его супруга, — подхватил Джеймс Барри. — С ума сойти! Никогда бы не подумал, что вы знакомы с ним. Это одновременно и упрощает, и усложняет вашу задачу. Ему известно о вашей деятельности?

— Не думаю, мы поддерживали сугубо светские отношения. Я даже не знал, что он женат. Как ее зовут?

— Изабель. Они мало времени проводят вместе: он не любит Мадрид, а она не переносит Севилью. Кроме того, полагаю, что общение с боевыми быками не сделало Томаса дель Рио племенным жеребцом. От своих людей знаю, что он не балует жену плотскими радостями.

— Благодаря чему Кирсанов и завоевал ее благосклонность, — подчеркнул Малко. — Хорошо представляю себе образ жизни сей четы. Таких в Испании хоть пруд пруди. Муж развлекается с любовницами, а супруга тешится гольфом, бриджем и джином.

— Думаю, что Исабель дель Рио ищет иных утех, — подвел черту Джеймс Барри. — А теперь пошли обедать.

С тех пор, как госпожа Рейган отобедала однажды в ресторане «Эль Ботни» по Калье де Иостас в старом Мадриде, здесь не было отбоя от туристов. Но ни один уважающий себя мадридец не пришел бы сюда. Втиснувшись на третьем этаже между оравой японцев и горластыми американцами, Малко и Джеймс Барри жевали жареную ягнятину, приготовленную в печи, которая была сложена два с половиной века назад, что составляло предположительный возраст четвероногого, чье мясо они пытались разжевать. Перегнувшись через стол, Малко спросил:

— А КГБ? У них ведь тоже есть контрразведка. Неужели Кирсанов не навлек на себя подозрении связью с испанской аристократкой?

Джеймс Барри, пивший только «Контрекс» и почти ничего не евший, отрицательно покачал головой.

— Он на прекрасном счету. Журналистская «крыша» обязывает его встречаться со многими людьми, а поскольку он добивается результатов, резидент смотрит на его любовные похождения сквозь пальцы. Кроме того, начальник службы контрразведки Анатолии Петров — старый пропойца из аппаратчиков. Да ему своих забот хватает: неделю назад его жену убил какой-то садист, а испанцам никак не удается его найти.

— Думаю, это пришлось не по вкусу нашим советским друзьям...

Джеймс Барри протер очки.

— Еще бы! Наслышаны...

Он взглянул на свои роскошные золотые часы.

— Пора.

Книжный магазин Агирре занимал угол Калье Серрано и Калье Хорхе Луис. Малко долго наблюдал за фасадом магазина и его дверями, выходившими прямо па перекресток, наконец, вошел и замешался в толпе посетителей. 13 левом крыле, выходившем па Калье Хорхе Луис, находилась галерея, куда вела деревянная лестница и где продавались книги по искусству и дорогостоящие издания. Побродив но залу минут десять, Малко увидел вошедшего в магазин высокого мужчину в серых брюках и сорочке в синюю и желтую полоску. Несмотря на черные очки, он сразу же узнал в нем Кирсанова.

Советский офицер совершенно хладнокровно направился к лестнице на галерею. Немного погодя появился Джеймс Барри, переглянулся с Малко и принялся листать монографию о Босхе. Лишь через несколько минут он поднялся по лестнице. Когда американец приблизился к Кирсанову, тот разглядывал персидские гравюры. Закрыв книгу, он отошел на несколько шагов в сторону. Джеймс Барри взял оставленную им книгу. Лишь подойдя к нему вплотную, можно было заметить, как он вытащил заложенный между страниц листок бумаги. Вернувшись на прежнее место, Кирсанов таким же образом получил задание ЦРУ. В скором времени они очутились один подле другого, оба с виду поглощенные созерцанием репродукции с полотен Тициана.

— Вот ваш новый друг, — прошептал американец. — Все в порядке?

Как раз в эту минуту Малко поднялся на галерею. Русский окинул его быстрым взглядом.

— Все в порядке. А у вас?

— Ситуация полностью контролируется, — ответил Джеймс Барри. — Потерпите еще немного.

Тень досады промелькнула на лице Кирсанова.

— Если нас засекут, — тихо бросил он, — вы меня больше не увидите...

Американец ободряюще улыбнулся, так стянув кожу на лице, что она, казалось, готова была лопнуть.

— Последнее усилие, а потом привольная жизнь! Сейчас вы держите экзамен.

Он пошел к лестнице, посторонившись перед Малко. Оказавшись лицом к лицу с Григорием Кирсановым, тот с улыбкой промолвил по-русски:

— Добрый день. Григорий Иванович. Теперь вы будете поддерживать связь со мной. Все остается в силе?

— Да, — подтвердил русский.

Малко скользнул но нему взглядом: красавец мужчина с выступающими скулами и необычными зелеными глазами с миндалевидным разрезом, сообщавшими его облику что-то хищное.

Кирсанов спустился на первый этаж и вышел на улицу. Малко увидел, как он садился в белый автомобиль, стоящий во втором ряду. Немного подождав, он тоже отъехал. Джеймс Барри сообщит ему место следующей встречи. Американец тоже исчез... Малко от души пожелал, чтобы его оптимизм относительно контрразведки КГБ оправдался.

На пятом этаже главного корпуса советского посольства, в тесном кабинете Анатолия Петрова, одном из помещений резидентуры, занимавшей также и четвертый этаж, было тихо, как в склепе, ибо все комнаты здесь были оборудованы двойными стенами, полами и потолками, по пустотам которых непрерывно транслировалась музыка и создавались электронные помехи, чтобы исключить возможность подслушивания. В немногочисленные же оконные проемы был вставлен особого рода матовый плексиглас.

Начальник службы контрразведки налил в рюмку водки и уныло посмотрел на лежавшую перед ним папку с бумагами. Испанская полиция передала в посольство все материалы расследования. Он неоднократно перечитывал их, но так ничего нового для себя и не обнаружил. Судебная экспертиза подтвердила предположение об изнасиловании Ларисы. И точка. Ничего подозрительного в отношении того, как употребила в тот день свое время его покойная жена, тоже не было. Он сам все проверил. Кстати, ее телефон в резидентуре прослушивался, чего она не знала. Она ни с кем не условливалась о встрече. Следовало бы признать правоту полиции, отнесшей этот случай к разряду преступлений на почве садизма, но Петров никак не мог заставить себя поверить, — мешала въевшаяся в плоть подозрительность разведчика.

Он поднял голову, посмотрел на зелень за окном. Посольство Советского Союза ютилось в двух шагах от Пасео де ла Кастельяна, на Калье Маэстро Риполи, жилой улочке, вьющейся среди больших вилл в самом сердце Мадрида.

Посольство размещалось в трех корпусах, из которых лишь первый смотрел на улицу.

Анатолий Петров со вздохом закрыл папку. Он ходил по кругу.

Покинув свои кабинет, он миновал секретариат — обширный зал, разгороженный на полтора десятка кабинок, в которых аналитики составляли отчеты либо переводили документацию.

Двери соседнего зала были отворены, и он испытал странное ощущение, увидев пустое место, где всегда сидела Лариса. Две женщины, супруги офицеров КГБ, занимались здесь перехватом всех сообщений, передаваемых и получаемых резидентурой. Дежурная секретарша сочувственно улыбнулась ему:

— Добрый вечер, Анатолии Сергеевич!

Он что-то пробурчал в ответ и окинул рассеянным взглядом развешенные на стенах фотографии установленных сотрудников испанской контрразведки. Был также вывешен перечень номерных знаков автомашин, принадлежавших предположительно ЦРУ, сопровожденный подчеркнутым красной чертой обращением: «Если вы заметите автомобиль с одним из этих номеров, немедленно составьте донесение с указанием места и времени».

Пройдя еще дальше, он оказался перед дверью референтского отдела из пятнадцатисантиметровой брони, средоточия резидентуры, где хранился минимум архивных материалов, необходимый для очередных операций, шифровальные аппараты и работающие на коде передатчики.