Колин Форбс - Атлантический экспресс Страница 5

— За разрядку! За разрядку! Кто не хочет выпить со мной? Кто выступает против мира на земле?

Лерой незаметно рассматривал советского министра обороны. У того был мясистый нос, выдающийся подбородок, а из ушей и ноздрей торчали волосы. «Самый главный негодяй, — подумал Лерой. — Не завидую я тем, кто находится под его командованием». Лерой медленно ходил среди гостей, пытаясь найти единственного человека, которого он не знал в лицо. Мог ли здесь находиться полковник Игорь Шарпинский?

О полковнике Шарпинском, заместителе председателя КГБ, мало что было известно западным секретным службам. Его даже называли «полковник Тень». Все сведения, которые удалось собрать о Шарпинском, занимали в его вашингтонском досье меньше страницы. Да и они не отличались конкретностью. «Ходят слухи, что он является офицером КГБ, осуществляющим связь с ГРУ, советской военной разведкой… Считается, что в разное время он находился в различных посольствах СССР под вымышленными именами». И больше ничего.

Через минуту Лерой увидел еще одного члена Политбюро, к которому не питал ни малейших симпатий. Лерой удивился — этот человек не значился в списке гостей — и отпил немного бренди, наблюдая за человеком, которого боялся весь мир. Это был генерал Сергей Маренков, председатель КГБ. Глава советской тайной полиции наблюдал за присутствующими.

Генералу было пятьдесят пять лет. Невысокий, широкоплечий, он пришел на прием в синем деловом костюме. Стоя неподвижно, с бесстрастным лицом, Ма- ренков вглядывался в лица гостей. Казалось, он систематизирует их. Вероятно, глава КГБ именно этим и занимался. В отличие от его таинственного заместителя, досье на Маренкова было толщиной в десять сантиметров. Известно, что генерал обладал энциклопедической памятью. «Я уверен, что ему все известно о служащих американского посольства — чем они занимаются и когда ходят в туалет», — подумал Лерой.

Маренков стал медленно двигаться среди гостей. В зале было шумно, слышались смех, громкие голоса и нескончаемый звон бокалов. Когда Маренков проходил рядом с ним, Лерой решил воспользоваться возможностью. Он поднял свой бокал.

— За мир и процветание, генерал!

Маренков ответил что-то по-русски, чокнулся бокалами, пристально посмотрел на американца из-под мохнатых бровей и пошел дальше. Встреча оказалась не особенно дружеской, но Лерой не мог упустить шанс посмотреть в лицо председателю КГБ хотя бы несколько секунд.

К концу приема Лерой почувствовал разочарование — ничего интересного не удалось узнать. Он не смог определить, находился ли среди гостей Игорь Шарпннский. Так он и напишет в своем отчете. Потрясение пришло лишь после окончания приема.

Вернувшись в свою комнату после полуночи, чтобы собрать вещи — утром он вылетал во Франкфурт, — Лерой полез в карман за сигаретами и оцепенел. Всю усталость как рукой сняло. В кармане его пальцы нащупали незнакомый предмет, которого там быть не могло. Он медленно вытащил запечатанный конверт. Печатными буквами по-английски на нем было написано: «Только для глаз президента».

В ту ночь Лерой лег спать гораздо позже, чем ожидал. Разбудив своего технического помощника, он заставил его исследовать конверт. Приборы показали, что там нет ни взрывчатки, ни яда. Просветив запечатанный конверт рентгеном, они увидели явные очертания кассеты. На ее боку нацарапанные буквы — АН.

— Где вы это взяли? — спросил его помощник.

— Мне это передали, — коротко ответил Лерой. — И не вздумайте сказать об этом кому-нибудь после моего отъезда.

Вернувшись к себе в пять утра, Лерой собрал чемодан и в одежде лег на кровать, одолеваемый странными мыслями. Он знал, что конверт положили ему в карман — и очень искусно — во время приема. Он переоделся в этот костюм всего за несколько минут до начала приема. Это мог сделать — как ни фантастически это звучит — только кто-то из русских. И все это под пристальным наблюдением генерала Сергея Маренкова, председателя КГБ. Кто бы то ни был, нервы у него железные. Или его толкнуло на это отчаяние?

Чем больше Лерой об этом думал, тем логичнее ему это казалось. То, что его секретная миссия закончилась и он возвращается в Штаты, наверняка знали в советском посольстве. Поэтому тот, кто передал ему кассету, знал, что в Праге она будет находиться лишь несколько часов. «Черт побери, как же мне теперь передать ее президенту?» — подумал Матт Лерой. Лерой чувствовал, что не должен ставить об этом в известность своего непосредственного начальника в Вашингтоне. Уже приземлившись в американской столице, он все еще не мог найти ответ. Но проблема решилась сама собой.

Через двадцать четыре часа в Вашингтон по приглашению американского правительства прибыл канцлер ФРГ. Матта Лероя пригласили в Белый дом, чтобы он доложил канцлеру о политической ситуации в Чехословакии. Это вызвало недовольство Чака Гранта, начальника Лероя.

— Я бы сам мог изложить им есю ситуацию, — ворчливо пожаловался он Лерою.

— Возможно, канцлеру хотелось бы услышать это от человека, побывавшего там, — невинно заморгал Лерой.

Но эта идея принадлежала президенту. Он так прямо и заявил одному из своих помощников: «Только оперативник знает истинную обстановку. А кабинетные ребята обожают интерпретировать сводки. Хотя вместо слова „интерпретировать“ надо поставить „искажать“. Они пытаются показать, что их работа гораздо важнее, хотя я не понимаю, зачем они нужны вообще…»

На приеме в Вашингтоне Лероя представили Моин- хэму, и когда тот собирался проводить его к канцлеру, оперативник быстро сказал:

— Минутку, господин президент. — В двух словах он рассказал ему о кассете. — Она при мне. Там мог находиться динамит…

— Правда? — широко улыбнулся Моинхэм. — Говоришь, динамит? Интересно посмотреть.

— Я уже проверил конверт на содержание взрывчатки, — поспешно добавил Лерой. — В Праге и здесь…

— Я пошутил. Конечно, вы это сделали. Скажи, можешь ли ты засунуть мне конверт в карман так же искусно, как его засунули тебе?

— Он уже у вас, господин президент.

— У тебя крепкие нервы, парень. Подойти ко мне, минуя непосредственное начальство…

— Я готов нести за это ответственность, — ответил Лерой.

— Тебя зовут Матт Лерой? Так? Возможно, в будущем мне понадобится недисциплинированный парень вроде тебя. Хотя некоторые, — Моинхэм улыбнулся, — называют это инициативой. А теперь пойдем поговорим с нашим высоким гостем.

Поздно вечером, оставшись один, Моинхэм прослушал кассету в Овальном кабинете. Незнакомый человек, сделавший эту запись, сообщил, что его кодовое имя будет Анжело, все свои сообщения он будет передавать на пленке, а на кассете будут нацарапаны буквы АН, подтверждающие, что информация исходит от него. Он сообщил сведения о советской политике, о взглядах самых влиятельных членов Политбюро, о боевых порядках Красной Армии в Восточной Европе.

Но дальше следовало нечто совсем невообразимое. Информатор дал президенту распоряжение создать за пределами США спецподразделение, которое должно перевозить кассеты из Европы в Северную Америку. «Ваши разведывательные службы уничтожены вашей же прессой и Конгрессом. Вряд ли КГБ удалось бы достичь такого результата, — продолжал голос. — Чтобы защитить меня, вы должны создать специальное подразделение, возглавляемое американцем, но с личным составом из европейцев — не забывайте, им придется работать в Европе. На вашем месте я выбрал бы англичан, на них можно положиться…»

Дальше следовали подробности, каким образом кассеты будут переправляться в спальном вагоне московского экспресса, прибывающего в Базель, Швейцария, каждую первую среду месяца. Голос сообщил, в каком купе и где именно будет расположен тайник. Если кассета будет доставлена президенту, в следующую пятницу в пять часов вечера в программе «Голос Америки», вещающей на Восточную Европу, должна звучать мелодия с определенной пластинки. В подтверждение получения этой кассеты голос просил поставить «Уан Оклок Джамп» Кунта Бэйзи. Кассета заканчивалась предупреждением:

«Никто из агентов вашего спецподразделения не должен пытаться установить мою личность. Это обязательное условие. Пусть вас не беспокоит, по какой причине я решил передавать вам информацию. Следующую кассету ждите в Базеле…»

Предыдущий президент, полагавшийся на чужое мнение, несомненно обратился бы за советом к министру обороны, начальнику ЦРУ и еще Бог весть знает к кому. Но Анжело сделал правильный выбор. На следующее утро президент Моинхэм навел некоторые справки и к концу дня был убежден, что вся секретная информация на кассете была настоящей, а под именем Анжело мог находиться только член Политбюро. Он вызвал к себе Джулиана Халлера из Агентства Национальной Безопасности.