Жан Брюс - Тревожное ожидание Страница 5

Значит, этот Артур Ламм действительно журналист. Но что он хотел от Менделя?.. Возможно ли, чтобы Франц Халлейн, даже зная, что за ним идет охота, открыл репортеру такую опасную тайну?

Чудесный голос молодой женщины – а она могла быть только молодой, не больше тридцати – все еще звучал в ушах Менцеля. Комната показалась ему менее мрачной, а жуткие обои и убогая обстановка – не такими безобразными.

Сегодня вечером никуда выходить нельзя. Менцель был уверен, что днем ему будет грозить куда меньшая опасность, чем сейчас, когда уже стемнело.

Ему захотелось есть. После ужина он примет снотворное и завтра утром проснется свежим и отдохнувшим. А там будет видно; возможно, он сходит на виа Г. Маркони...

Он снова снял трубку телефона и попросил подать ему ужин в комнату. Матрона, вершившая судьбами гостиницы, немного поломалась, но в конце концов согласилась, правда, перед этим громко спросила мнение Антонио.

Менцель подошел к умывальнику, где горячая вода почти остыла, быстро развязал галстук, стащил через голову рубашку и стал умываться.

Он энергично вытирался, а в ушах у него продолжал звучать чудесный голос...

В дверь постучали.

Артур Ламм почти закончил редактировать свою статью, когда услышал шаги в коридоре. Шаги приблизились к его двери и замерли перед соседним номером. Он услышал стук и отложил ручку.

Ламм бесшумно встал, обошел стол, выключил свет, отодвинул задвижку и без звука приоткрыл дверь...

Антонио стоял перед дверью номера Менцеля, держа в руке полный поднос. Чуть наклонив голову, чтобы лучше слышать, служащий гостиницы простоял так несколько секунд, потом постучал снова.

Шаги за стеной, приглушенный голос:

– Кто там?

– Антонио, синьор.

Сухой щелчок задвижки. Дверь приоткрылась, пропуская Антонио, и закрылась снова.

Артур Ламм секунду стоял неподвижно, потом поднял руку и почесал затылок. У него было сильное искушение воспользоваться случаем и ворваться к Менцелю. И что из этого выйдет? Артур Ламм совсем не хотел, чтобы их знакомство произошло при свидетелях. Он закрыл дверь. Ждать дольше бессмысленно. Менцель велел принести ужин, следовательно, твердо намеревался не покидать свою комнату этим вечером...

Артур Ламм включил свет, снова сел за стол и продолжил прерванную работу.

Прислонившись к двери, Стефан Менцель смотрел не на Антонио, расставлявшего на столе тарелки, а на черную кошку, незаметно проскользнувшую в номер, и спрашивал себя, выгнать ему кошку или оставить?..

Если Антонио ее заметит, вопрос будет сразу решен... А если не заметит?

Антонио обернулся. Кошка проворно нырнула под кровать.

– Вам больше ничего не нужно, синьор?

– Нет, – ответил Менцель. – Спасибо, Антонио.

Он посторонился, пропуская его, и снова запер дверь на задвижку.

Кошка составит ему компанию.

Он опустился на колени и заглянул под кровать. Кот попятился и зашипел.

– Кис-кис-кис...

В ответ еще более грозное шипение. Да, ласковым этого зверя не назовешь, Менцель, улыбаясь, встал. Присутствие кошки, пусть даже шипящей, было приятно. Это как-то успокаивало... Он уже был не один...

Он открыл чемодан, несколько секунд покопался в нем, ища пузырек со снотворным. Найдя его, вынул две таблетки и пошел к умывальнику.

Он налил в стакан воды, сунул таблетки в рот и сделал большой глоток. Потом допил воду, поставил пустой стакан и посмотрел в зеркало. Бледное лицо, широкие круги под глазами... Эти волнения не шли ему на пользу. Ничего, ночь спокойного сна придаст ему сил.

Он обернулся. Кошка, взобравшись на стол, пожирала макароны с томатным соусом.

– Черт возьми! А ну, брысь!

Ему пришлось ее ударить, чтобы согнать со стола. Животное спрыгнуло на пол, метнулось в угол и обернулось, облизываясь и глядя на Менцеля зелеными глазами.

– Грязная тварь!

Стефан Менцель сел за стол, отодвинул начатые кошкой макароны и принялся за закуски.

Он замер от ужасного хрипа и обернулся с вилкой в руке и с полным ртом.

Кошка, вздыбив шерсть, извивалась на полу в конвульсиях, жалобно крича и глядя безумными глазами. На ее морде выступила пена.

Ошеломленный Менцель окаменел. Он увидел, как животное несколько раз судорожно дернулось, свернулось в клубок, вытянулось, выпустив когти, и замерло.

Кошка сдохла.

«Черт!»

Его горло сжалось, не давая проглотить пищу, оставшуюся во рту. Он неуверенно встал, отодвинув стул в сторону, и подошел к кошке.

Сдохла.

И вдруг в мозгу Менцеля блеснул яркий свет: она сдохла от яда!.. Отравилась макаронами. Теми самыми, которые должен был есть он сам, Стефан Менцель...

Господи!

Он страшно побледнел, подбежал к умывальнику, выплюнул все, что оставалось во рту, прополоскал рот водой, опять выплюнул...

Отравить! Его пытались отравить!

Он медленно повернулся и снова посмотрел на кошку. Она лежала так же неподвижно.

Он не мог в это поверить: его пытались отравить!

Однако надо было признать очевидное, признать то, что противник хотел убрать его, убить хладнокровно и без колебаний.

И признать то, что в гостинице у его врага был сообщник.

Может быть, на его врагов работал Антонио?

Охваченный паникой, Менцель не мог сидеть здесь и безучастно ждать незаслуженной смерти...

Почему те, кто пытались его убить, не подумали, что он может быть им полезен?

Почему? Ну почему, черт бы их побрал?

ЕГО ПЫТАЛИСЬ ОТРАВИТЬ!

Он резко отвернулся, чтобы не видеть больше труп кошки. Если бы не случайность, если бы все прошло так, как было задумано, сейчас кошка смотрела бы на его, Стефана Менцеля, труп...

Что же это могло значить? Кто?..

Он подумал о журналисте или о том, кто выдавал себя за журналиста. Как его зовут?

Ах да. Артур Ламм.

Он горько засмеялся, в памяти всплыло эхо волшебного голоса: «Артур Ламм мне не муж, синьор, он мой брат...»

Сестра! Такая же шпионка, как и он; грязная шпионка, использующая свой голос, чтобы заманивать несчастных, вроде Менцеля, в смертельные ловушки. Сука!

Его охватила неожиданная ярость. Он не заслужил такой участи. Он пойдет к этой девке и выскажет ей все, что думает о ее голосе и гнусной роли, которую она играет...

Да, он ей все выскажет!

Он перестал бессмысленно размахивать руками и, смутившись, посмотрел по сторонам, словно испугавшись, что за ним следят.

Ему уже не было страшно.

Теперь, когда опасность стала реальной, он чувствовал себя лучше. Больше всего на свете Менцель боялся неопределенности. Его математический мозг требовал четких решений и однозначных формул.

Вдруг он вспомнил о выпитом снотворном. Нет! Не может быть и речи о том, чтобы заснуть, провести ночь в этой гостинице, в руках врагов. Надо бежать, замести следы, найти укромное место, где можно будет спокойно подумать...

Он вернулся к умывальнику и сунул два пальца в рот. Надо было вызвать спасительную рвоту.

От мучительных, судорожных спазмов из глаз потекли слезы...

«Артур Ламм мне не муж, синьор, он мой брат».

Сука!

Он ей это выскажет. Обязательно выскажет.

4

Четыре листа были густо исписаны крупным уверенным почерком. Артур Ламм сложил их, сунул в конверт, тщательно заклеил его и надписал адрес:

Арриго НЕРА

«Уорлд Пресс Эдженси»

Пьяцца делль 'Унита, 5

Триест

Достав из бумажника марку, он приклеил ее к конверту, убрал его в карман и встал.

Он бесшумно подошел к стене, отделявшей его от номера Стефана Менцеля, и прижался ухом к обоям отвратительного гранатового цвета. Бульканье... Да, именно так. Менцеля рвало. Сильный страх подействовал на его желудок. Артур Ламм недовольно пожал плечами.

Он злился на себя за то, что не подошел к немцу при выходе из здания морского вокзала. Он хотел сделать как лучше, узнать, куда физик поедет и что предпримет, чтобы связаться с Францем Халлейном, о смерти которого не мог знать.

Теперь ничего нельзя поделать, нужно ждать, пока тот не решится выйти. Невозможно устраивать переполох в гостинице.

Артур Ламм надел плащ, надвинул на голову шляпу, подошел к двери и, прежде чем открыть ее, обернулся и грустным взглядом окинул жалкую обстановку номера.

Он запер дверь на ключ, на секунду остановился перед соседней дверью. Менцеля продолжало рвать, и, кажется, он испытывал при этом изрядные мучения.

Ламм спустился по лестнице.

Зал был полон шума и дыма. Матрона дремала за грязной стойкой.

Артур Ламм отдал ей ключ, заказал чинзано-драй и предупредил:

– Возможно, я вернуть очень поздно.

– Мне на это наплевать, мой мальчик, – ответила она. – Если будет заперто, нажмешь на звонок и Тонио тебе откроет. Дашь ему монетку. Желаю хорошо повеселиться.

Он поблагодарил ее взмахом руки, выпил чинзано и вышел. Совсем стемнело, но дождь продолжал идти с той же равномерностью.