Норман Мейлер - Призрак Проститутки Страница 50

По тому, как заерзали слушатели, я понял, что увяз в Стране Гарри Хаббарда. Население — один человек.

— Вы говорили нам, — продолжал я, — что коммунисты так заморочили людям голову, что они воспринимают только апробированные идеи. Ну, на самом-то деле я не верю тому, что сейчас скажу, но в порядке дискуссии, — я явно собирался изящно выйти из создавшейся ситуации, — разве мы не находимся в таком же положении и в нас не внедряют — конечно, в другой степени — демократические идеи? Скажем, я могу свободно говорить, не опасаясь последствий.

— Мы здесь для того, — сказал Рей-Джим, — чтобы обострить ваши инстинкты и вашу способность критически мыслить. Это противоположно промывке мозгов. Мы выискиваем специфическое политическое мышление. Обнаруживаем и выкорчевываем его. — Он ударил ладонью одной руки по другой. — Так вот, мне понравился твой пример, — сказал он. — Он показывает, что ты критически мыслишь. Продолжи свои рассуждения. Я готов допустить, что существуют убежденные коммунисты, у которых член может встать без одобрения партии, но я вот что тебе скажу: довольно скоро такому коммунисту придется решать — строить свою карьеру или трахаться.

Слушатели расхохотались вместе с ним.

— Хаббард, — продолжал он, — весь советский народ можно разделить на три категории. Те, кто побывал в концлагере, те, кто находится в концлагере сейчас, и те, кто ожидает своей очереди.

Я присоединился к стаду и произнес:

— Благодарю вас, сэр.

Однажды вечером, когда я был у Монтегю в их плавучем домике, я заговорил об этом с Хью. Ответ последовал мгновенно.

— Конечно, все куда сложнее, чем это преподносят вам наши доблестные рыцари вроде старины Рея-Джима. Как раз сейчас мы снимаем показания с советского перебежчика, которому не дают покоя воспоминания о загубленном им человеке, глупом пьянице, которого он спаивал в какой-то дыре в Сибири. Этот пьяница наговорил столько антисоветчины, что не только его самого, но и всю семью бедняги отправили в лагерь. А все это были абсолютно безобидные люди. Но у нашего перебежчика была квота на аресты — подобно тому, как нью-йоркским полицейским выдают определенное количество штрафных талонов за неправильную парковку, которые они должны раздать. Это возмущало нашего перебежчика. Вот тебе, так сказать, коммунист-гуманист.

— Разрешите задать вам глупый вопрос, — сказал я. — Почему коммунисты так ужасны?

— Да, — сказал он. — Почему? — И кивнул. — Это заложено в русской натуре. Петр Великий однажды поставил на якорь несколько своих судов на большом озере у Переславля. И не возвращался туда тридцать лет. Его красивые корабли, конечно, заржавели у илистых берегов озера. Ярость Петра зафиксирована в документе. «Тебе, начальнику Переславльского уезда, поручается держать в сохранности эти корабли, яхты и галеры, — торжественно произнес он. — Если же пренебрежешь своими обязанностями, — тут Проститутка повысил голос, представляя себе, как это сделал бы Петр Великий, — и ты сам, и твои потомки ответят за это». — И добавил: — Крайность, иначе не скажешь.

Я кивнул.

— Это нормально. То есть нормально для представлений дохристианского родового и крестьянского общества. Христос ведь не только принес миру любовь, но и цивилизацию со всеми ее сомнительными выгодами.

— Я что-то не понимаю.

— Ну, насколько помнится, я уже говорил тебе, что Христос призывает нас не распространять грехи отца на сына. Это амнистия. Она открыла путь науке. А до того, как Господь проявил такую широту взглядов, разве мог человек осмелиться стать ученым? Ведь любая ошибка, оскорбляющая природу, могла навлечь беду на всю его семью… Русские — люди духовные, как всякий русский поспешит тебе сказать, но у их греческого православия этот дар Господень застрял в глотке. Ведь это подрывало основы родовых отношений. Простить сыновей? Ни за что. Только не в России. Наказание по-прежнему должно быть более строгим, чем преступление. Теперь русским захотелось двинуться вперед, в век техники, а они не могут. Слишком они напуганы. Они до смерти боятся страшного проклятия матери-природы. Если ты погрешишь против природы, сыновья твои погибнут вместе с тобой. Ничего удивительного, что Сталин был законченный параноик.

— Тогда, значит, русских нетрудно одолеть, — сказал я.

— Нетрудно, — сказал Проститутка, — если отсталые части «третьего мира» действительно хотят приобщиться к цивилизации. А я не уверен, что они этого хотят. Отсталые страны, возможно, мечтают о машинах и плотинах и спешат осушить свои болота и заасфальтировать их, но они жаждут этого одной половиной души. А вторая половина все еще цепляется за дохристианские реалии — страх, паранойю, рабскую покорность лидеру, наказание свыше. Советская власть близка им. Не слишком иронизируй по поводу того, что говорит Бэрнс. В Стране Советов действительно страшно жить. Как раз сегодня у меня на столе лежала газета, в которой описывается, как в некоем глухом городке какой-то бедной дальней провинции арестовали на улице двенадцать сектантов-духоборов. Нынешние советские лидеры знают потенциальную силу дюжины голодных служак и рабочих. И Ленин, и Сталин, и Троцкий, и Бухарин, и Зиновьев — вся эта верхушка — все они в свое время были бедными служаками. Соответственно КГБ не только срезает поросль, но и стремится ее выкорчевать. Представь себе, я дам тебе шестизарядный «кольт», вложу одну обойму, поверну барабан и скажу: «А теперь сыграем в русскую рулетку». Шансов у тебя будет пять к одному, но лучше ты себя от этого чувствовать не будешь. Скорее всего будешь ожидать, что умрешь. Значит, на тебя обрушится кара Господня. А теперь представь себе, что в таком положении находятся двенадцать миллионов. Словом, Бэрнс не так уж далек от истины.

8

Прослушав двухмесячный курс мистера Бэрнса, озаглавленный «Коммунистическая партия — ее теория и практика», я мог составить справку об организации и практике работы Коминтерна, Коминформа, ЧК, ГПУ, НКВД и КГБ со всеми его двенадцатью управлениями. Если требовалось запомнить какой-либо длинный нудный перечень, можете не сомневаться, я делал это столь же сосредоточенно, как студент-медик, который знает, что, если он что-то упустит, пациент может умереть. Это было нелегко. Бэрнс нашпиговывал нас знаниями, как сосиску. Прошел слушок, что в свое время он занимался контрразведкой в ФБР. Неудивительно, что нам приходилось запоминать такие вещи, как то, что «Одиннадцатое управление КГБ, именуемое также Управлением охраны, отвечает за безопасность членов Президиума Центрального комитета Коммунистической партии СССР», и я, считавший необязательным обращать на такие вещи внимание, старался теперь перестроить свою нервную систему.

Нам также втолковывали, как передавать сообщения по иерархической лестнице нашей организации, и научили писать бюрократическим языком (хитрая штука). Нам показали, как составлять досье на агента: биографические данные в одной папке, учет его деятельности в другой. Кроме того, в будущем нам дадут клички, под которыми мы будем выполнять различные задания. У Проститутки, как он мне признался, было одновременно восемь кличек, в том числе ЧЕРТ. Когда он руководил одной операцией в Африке, кличка стала ЛТ/ЧЕРТ. ЛТ означало, что театром операции является Африка. Когда он работал в Вене, его кличка превратилась в РК/ЧЕРТ — РК означало Австрия. Позже, в ходе Австрийской операции, он по той или иной причине превратился в РК/ ПОРТАЛ. Подобно телу ленивого человека после недели непрерывной работы мой мозг, поглощая все, что в него вкладывалось, перестал быть гибким и воспринимал все болезненно. Я считал, что перемена имени сама по себе уже должна влиять на характер человека: ЗДж/ОТПОР требует другого характера, чем МИкс/СВЕТ, и мои мысли приняли сексуальную окраску. Возможно, из-за того, что я был девственником, моя чувственность была настолько возбуждена, что я получал удовольствие даже от таких курсов, как «Замки и отмычки», «Заклеивание и отклеивание» и тому подобное. Лучше всего действовала мнемотехника, с помощью которой мы запоминали номера телефонов. Сознание погребенного в тебе богатства проникало в странные уголки психики.

Я был очень молод. Мне нравился, к примеру, курс по заклеиванию и отклеиванию — речь в нем шла о распечатывании писем. Способы были самые разные — от струйки пара из чайника до сугубо секретных химикалий. Каким бы способом ни приходилось пользоваться, мне всегда доставляло удовольствие, когда клапан, предположительно оберегающий содержимое конверта, открывался. Еле уловимый звук, возникавший при этом, вызывал во мне реакцию, которую я считал сугубо личной, но наш инструктор опередил меня.

— Приходилось вам слышать о том, что танцовщиц в ансамбле, случается, одолевает похоть? — спросил он нас. — Так вот это происходит, когда они, сев на шпагат, словно прилипают к полу.