Чингиз Абдуллаев - Обретение ада Страница 57

Словно привычка мыслить по-другому, говорить по-другому, одеваться по-другому сказывалась на всем его поведении и даже на мышлении.

В кабинете Трапакова, переведенного к тому времени с Дальнего Востока снова в Москву, они отмечали возвращение Юджина. Сам Крючков, когда-то много лет назад возглавлявший советскую разведку и отправлявший своего агента за границу, обещал принять его сразу после выхода на работу. Врачи были убеждены, что он сможет через месяц приступить к активной деятельности. Было условлено, что он выйдет на работу первого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года.

Но наступило девятнадцатое августа… Сначала он не понимал, что именно происходит. Вернувшийся после многолетнего отсутствия с устоявшимся менталитетом западного человека, он искренне возмущался: как могли руководители страны пойти на ГКЧП, предать своего президента, обмануть людей, так доверявших им?! Два дня томительного ожидания ни к чему ни привели. Он приехал в Ясенево, где двадцать первого августа уже сжигали документы. Обстановка была не просто сложной — панической. С минуты на минуту ожидали разъяренных людей у ворот комплекса. Разведчики хорошо знали, как происходили подобные события в ГДР, Чехословакии, Румынии. Особенно в последней стране, где в угаре революционного энтузиазма восставшие устроили скорый и не праведный суд, казнив Чаушеску и его жену.

Он с трудом сумел найти Трапакова. Но тот не мог даже уделить ему время, чтобы помочь разобраться, настолько важными делами занимался — уничтожал документы ПГУ, иначе они могли в тог момент попасть в чужие руки.

Тогда Юджин принял твердое решение попасть на прием к председателю КГБ СССР. Он считал, что имеет моральное право получить ответ на вопрос, что именно происходит с его страной, героем которой он был и в буквальном, и в переносном смысле этого слова? Он хотел понять, почему была начата подобная авантюра. Но приехав к зданию КГБ, он вдруг понял, что ничего не будет спрашивать.

Сытые люди в каких-то куртках и спецовках, откормленные дилеры и брокеры, так расплодившиеся за последние два года, коммерсанты, кооператоры, биржевики, спекулянты, просто разная накипь, всегда возникающая при любом брожении и при любой революции, устремились на площадь Дзержинского, чтобы снести памятник, а затем, по примеру восточноевропейских стран, взять штурмом здание КГБ. Ведь только люмпены сносят памятники, не понимая, что нельзя мстить камню за свои неустроенные души. Немногочисленные демократы на площади до хрипоты объясняли собравшимся, как опасно поддаваться эмоциям: штурм здания и столкновения повлекут с обеих сторон многочисленные жертвы.

С трудом ему удалось попасть в здание КГБ. На первом этаже уже стояли вооруженные люди. По их ошеломленным, растерянным лицам Юджин понял, что любая атака будет просто обречена на успех. Сотрудники КГБ уже не могли стрелять в собственный народ. Это были не те чекисты, которые в двадцатом году подавляли восстание моряков в Кронштадте и расстреливали крестьян в Тамбове. И не те чекисты, которые в тридцать седьмом беспощадно избивали наркомов, заставляя из ползать в собственной блевотине и подписывать показания. И не те чекисты, что наводили ужас своей осведомленностью в шестидесятые-семидесятые годы. Это были выпускники МВТУ, МГИМО, МГУ, разведшкол, которые не могли и не хотели идти против собственного народа. В тот момент, когда восставший народ готовился штурмовать самый мрачный символ «дракона», выяснилось, что чудовище давно умерло и вместо него в замке обитают вполне респектабельные и понимающие молодые люди.

Юджин поднялся наверх. Всюду царила паника. Сотрудники КГБ, в кабинетах которых висели портреты Дзержинского, молча наблюдали, как на площади сносят памятник «железному Феликсу». Он прошел по коридору дальше. Все куда-то спешили. Вдруг он увидел двоих мужчин, стоявший у окна. Он узнал их обоих.

Это были генералы Шебаршин и Леонов. Леонид Шебаршин молча наблюдал, как сносят памятник Дзержинскому. Однажды он уже присутствовал при подобных эксцессах и массовых народных волнениях. Но тогда это было в другой стране. В семьдесят девятом году он работал резидентом в Иране. Спустя двенадцать лет он увидел повторение подобного в Москве.

Стоявший рядом Леонов хмурился, но тоже молчал. Больше никого поблизости не было. Когда с памятником не удалось справиться и люди на улице замитинговали, видимо, требуя пригнать на площадь тяжелую технику, Леонов вдруг тихо сказал:

— Арестовали Владимира Александровича, говорят, ты будешь новым председателем.

По лицу Шебаршина пробежали тени. Он резко обернулся к Леонову.

— Не буду! — сказал жестко. И повторил:

— Не буду!

Он вдруг увидел стоявшего в коридоре Юджина. И невесело улыбнулся.

— Не нужно было вам сегодня сюда приходить. У нас здесь такое происходит — Я пришел узнать, чем могу помочь, — сказал Юджин.

— Уже ничем, полковник. Все, что вы могли, вы и так сделали. Честно и мужественно. Езжайте домой, — посоветовал ему Шебаршин.

На следующий день из газет Юджин узнал, что Шебаршин был председателем КГБ лишь один день. Его участь была решена. Он был слишком известным человеком в КГБ и во всем мире, чтобы ему позволили оставаться и дальше на этом посту. А потом началось непонятное…

В КГБ был назначен новый председатель. Бывший строитель и партийный работник, бывший министр внутренних дел, достаточно строгий, принципиальный, в меру честный, но слабый профессионал. И этот человек должен был отныне решать судьбы лучших профессионалов разведки и контрразведки.

Бакатин не понимал, что «пятилетку за три года» можно сделать в строительстве, но не в разведке. Он не просто разгонял кадры профессионалов своим воинствующим непрофессионализмом и некомпетентностью, он, сам того не желая, просто поставил под угрозу безопасность СССР и России, нанеся за всю историю ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ самый мощный удар по всей организации.

Апофеозом его воинствующей некомпетенции стала выдача американскому посольству схемы прослушивания, на которую было затрачено столько времени, труда и денег. Проработав всего несколько месяцев на должности председателя, Бакатин так и не понял, какой колоссальный вред нанес своей собственной стране, выгнав тысячи лучших специалистов из КГБ. Даже назначение Примакова на должность руководителя разведки уже не могло спасти положения. И хотя осторожный Евгений Максимович и пытался отстаивать некоторые кадры, участь многих была решена. Практически на следующий день после путча и ареста генералов КГБ Крючкова и Плеханова из органов были уволены генералы Шебаршин и Леонов. Через некоторое время работу будут вынуждены оставить еще два выдающихся разведчика КГБ — генералы Соломатин и Дроздов. Но упрямый Бакатин считал, что незаменимых людей не бывает. Он просто путал стандартные блочные панели с таким штучным товаром, как разведчик. И через несколько месяцев был снят с работы.

Все эти месяцы Юджин исправно приезжал на работу, но в управлении кадров не знали, куда трудоустраивать тысячи людей, и поэтому никто не хотел думать об участи непонятного агента, вернувшегося из Америки. Лишь к концу девяносто первого ему разрешили работать в Управлении охраны конституционного строя, дав, по существу, место-синекуру, лишь бы отвязаться от его назойливых притязаний снова быть полезным своей Родине.

И только в марте, когда число уволенных из бывшего КГБ уже перешло всякие разумные пределы и в некоторых отделах образовались опасные бреши, его взяли на работу в отдел, занимающийся проблемами ближневосточных стран, в том числе и Турции. К тому времени Служба внешней разведки сумела отделиться от контрразведки в самостоятельную организацию. И именно в это время начались странные вещи. В Турции последовал ряд оглушительных провалов. Почти все планы СВР оказывались известны в Анкаре и Вашингтоне. После развала Советского Союза активность некогда далекой Турции достигла своего апогея. Был введен безвизовый режим поездок в Турцию для всех граждан бывшего СССР. А турецкие дипломаты и разведчики начали активно заселять пространство Закавказья и Средней Азии, освободившееся от опеки «старшего брата» и попавшее вместо этого в цепкие руки другого «брата».

Активность Турции беспокоила не только дипломатов и политиков в Москве. Она начала беспокоить и разведчиков, когда два курьера, следовавших через Турцию, провалили свои задания поочередно в Испании и Франции. И тогда началась проверка.

Однажды утром, придя на работу, он узнал, что провалился и третий агент, связной резидентуры бывшей советской разведки в Стамбуле. Как опытный специалист, он понимал, что теперь последуют поверки по линии всего отдела, занимавшегося отправкой агента в Стамбул. Но самое главное было то, что за отправку агента отвечал именно он — бывший нелегал, а ныне полковник Службы внешней разведки Амир Караев.