Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность Страница 6

На площадке перед домом стоял темно-синий джип. Водитель «Мерседеса» остановил свою машину рядом с джипом, из которого вышел второй водитель, очевидно, выполнявший и обязанности охранника. Он кивнул гостям, с любопытством взглянув на приехавших.

– Добрый день, – поздоровался Дронго, – в доме есть кто-нибудь?

– Да, – ответил охранник, – утром приехала Майя Александровна. Она в доме. И кухарка. Больше никого нет. Но нас предупредили, что вы приедете. Проходите, пожалуйста.

Дронго и Вейдеманис вошли в дом. На первом этаже располагались две комнаты – огромная гостиная и чуть меньших размеров столовая, примыкающая к кухне. Дронго обратил внимание, что в столовой уже был накрыт стол на десять персон. Охранник провел их в гостиную и оставил одних. Они не успели еще сесть в глубокие кресла, стоявшие рядом с диваном, когда в гостиную вошла женщина в длинном темно-синем платье. Ее длинные волосы были собраны и уложены на затылке. Красивое лицо, выступающие скулы, большие миндалевидные светлые глаза, чуть вытянутый нос. Для своего возраста она выглядела очень неплохо: Дронго помнил, что ей было за сорок. Она мягко кивнула гостям в знак приветствия.

– Здравствуйте, – сказала она и показала на кресла, в которые они не успели усесться. Жесты были плавные и мягкие, словно она была на сцене. – Можете садиться, господа. Я рада приветствовать вас в нашем доме.

– Добрый день, – в ответ поздоровался Дронго. – Мы приехали сюда по приглашению вашего супруга.

– Я знаю, – улыбнулась она, усаживаясь на диван, чтобы подать пример гостям. Она говорила по-русски с неистребимым грузинским акцентом. – Борису Алексеевичу сказали, что вы лучший эксперт в Европе. Во всяком случае, он мне говорил именно так.

– Это преувеличение, – усмехнулся Дронго, – просто мне отчасти повезло – я сумел расследовать несколько дел, которые завершились достаточно успешно.

– Вы всегда такой скромный? – улыбнулась Майя.

– Наверное, от смущения, – признался Дронго. – Я первый раз в вашем доме, поэтому чувствую себя несколько скованно.

– А вы, – господин Вейдеманис? – спросила она у Эдгара.

Тот кивнул в знак согласия.

– Значит, вы приехали вместе, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, – рассмеялась Майя. – Хотя в мировой литературе были и другие примеры вечных пар. У Рекса Стаута и Агаты Кристи встречаются подобные пары: у Ниро Вулфа и Эркюля Пуаро были напарники.

– Вы хорошо знаете детективную литературу, – сказал Дронго.

– Это вас удивляет?

– Отчасти. Обычно женщины предпочитают литературу другого плана.

– Это смотря какие женщины, – возразила Майя Александровна. – А вы знаете, что детективы любит читать баронесса Тэтчер?

– Не знал, – признался Дронго. – Неужели и вы любите их читать?

– Дело в том, что я писала научную работу на тему «Психология образов в детективной литературе». Поэтому мне было интересно встретиться и поговорить именно с вами. Что вы будете пить?

– Минеральную воду без газа, – попросил Дронго.

– И только? – удивилась она.

– Можно еще апельсиновый сок, – добавил Дронго.

Она подняла правую бровь, но больше ничего не спросила. И посмотрела на Вейдеманиса.

– Вам тоже сок?

– Яблочный, – невозмутимо кивнул Эдгар.

Майя Александровна поднялась с дивана.

– Очевидно, вы не пьете на работе, – улыбнулась она. – Это ваше право, господа. Надеюсь, что вечером вы будете более раскованны.

С этими словами она вышла из гостиной.

– Странно, – неожиданно раздался голос Вейдеманиса. – Что может связывать таких людей, как Ратушинский и хозяйка дома? Тебе не кажется, что они разные люди?

– Иногда крайности сходятся, – задумчиво ответил Дронго. – Хотя, я думаю, ты прав. Мне тоже интересно, какие качества она в нем нашла.

Хозяйка дома вернулась вместе с немолодой женщиной. Та внесла на подносе заказанные напитки. Дронго, взяв два стакана, поставил их на столик.

– Звонил Борис Алексеевич, – сообщила хозяйка дома, называя мужа по имени-отчеству, – он скоро приедет.

– Может, мы пока поговорим с вами? – предложил Дронго.

– Конечно, – согласилась она. – Любопытно, что именно вас интересует, хотя не думаю, что смогу вам чем-то помочь.

– Почему же…

– Я знаю, зачем вы здесь, – пояснила она, – и знаю, почему Борис Алексеевич искал вас, надеясь, что вы ему поможете. Он обычно ничего не скрывает от меня.

– Тогда вы можете подсказать нам, кого можно подозревать. Как вы думаете, каким образом документы могли оказаться у постороннего человека?

– Не знаю. Мне кажется, что произошла какая-то ошибка. – Она нахмурилась. – Дело в том, что в доме никого не было. Мы отпустили нашу прислугу и остались одни. В этот день у нас были моя подруга с мужем, сестра Бориса Алексеевича со своим супругом и секретарь моего мужа. Больше никого. Подозревать кого-то из них мне кажется не совсем правильным. Возможно, документы исчезли не из нашей квартиры. Но в любом случае неприятно, что документы оказались у этого Лисичкина, который опубликовал их со своими комментариями. Не очень честными комментариями…

– Тем не менее ваш супруг настаивает, что документы исчезли именно из его кабинета, – напомнил Дронго.

– Да, – согласилась она. – Но не исключено, что кто-то чужой сумел побывать в его кабинете в наше отсутствие.

– У вас в доме есть охрана, – возразил Дронго, – и чужой, который сумел бы к вам проникнуть, наверняка взял бы нечто более существенное. Я не был в вашем доме, но не сомневаюсь, что в квартире есть вещи более ценные, чем эти документы.

Она промолчала.

– Вы всегда так беседуете? – осведомилась она. – Не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно.

– Я стараюсь говорить серьезно о несерьезных вещах и несерьезно о серьезных, – пошутил Дронго. – Но разве я был не прав?

– Правы, – ответила она, – я об этом долго думала. Но тогда нужно согласиться, что кто-то из наших близких – предатель. А это очень неприятно. И больно, – добавила она после паузы.

– И тем не менее документы были опубликованы, – напомнил Дронго. – Каким-то образом они попали к журналисту.

– Мы тоже об этом думали, – нахмурилась Майя Александровна. – Мне кажется, что это был рок. Журналист получил документы неправедным путем и сам себя наказал. Я человек неверующий, но иногда можно поверить в некий рок, который так страшно наказывает. Журналист погиб, и я думаю, что мы теперь никогда не узнаем, кто передал ему документы.

– Всегда можно определить конкретного исполнителя, если известны все подозреваемые, – возразил Дронго. – Это как математическая задача с одним неизвестным.

– С одним? – быстро переспросила она. – Понять человека, которого ты знаешь, бывает очень сложно, а прочувствовать и понять незнакомых людей почти невозможно. В вашей математической задаче может быть любая погрешность. Здесь не одно неизвестное, а по меньшей мере шесть неизвестных. Из семи. Я не считаю, разумеется, самого Бориса Алексеевича, который вряд ли стал бы красть документы из собственного кабинета.

– Вы обсуждали с ним эту проблему?

Она удивленно взглянула на Дронго. Посмотрела на молчавшего Вейдеманиса и несколько неуверенно пробормотала:

– Это было бы не нормально, если бы в семье не говорили о такой пропаже. Конечно, мы обсуждали это с Борисом Алексеевичем. Ему было очень неприятно, что такое случилось в нашем доме. Как и мне. Но мы никого не подозреваем. В тот день с нами были только самые близкие друзья. Самые близкие люди, – подчеркнула она. – И мы не имеем права кого-то подозревать. Мы решили, что Борис Алексеевич забыл, что не приносил документы домой или унес их вместе с другими на работу.

Лицо Эдгара казалось невозмутимым, но Дронго знал, что его друг нервничает, так как заметил, что тот несколько раз моргнул.

– Он тоже так решил? – переспросил Дронго.

– Мне кажется, да. Во всяком случае, мы с ним больше не возвращались к этому вопросу. И я очень удивилась, когда он сказал мне, что собирается обратиться за помощью к вам. Мне казалось, что после смерти журналиста вопрос был закрыт. Я думаю, что внезапная смерть Лисичкина вызвала у него подозрение, и он решил проверить все еще раз. Я с ним согласилась.

– Он мог поговорить с журналистом до его смерти и попытаться выяснить, кто передал документы, – предположил Дронго.

– Ну что вы, – хозяйка дома чуть усмехнулась. – Неужели вы думаете, что Борис Алексеевич способен на такую низость – перекупить у журналиста имя предателя. Недостойно и грязно. Нет, нет. Он не мог об этом даже подумать.

Вейдеманис моргнул еще несколько раз.

– Было бы правильнее попытаться узнать у журналиста, как к нему попали документы, – возразил Дронго. – Наверное, я бы так и поступил.

– Возможно, – улыбнулась она. – Но вы профессиональный эксперт, а Борис Алексеевич – бизнесмен, который обязан думать о своей репутации. Представляете, что могло бы случиться, если бы он предложил журналисту деньги, чтобы узнать, кто продал документы Лисичкину. Не говоря уже о том, что среди возможных сообщников журналиста мог оказаться близкий нашей семье человек. Неужели вы думаете, что такой опытный человек, как Ратушинский, пошел бы на такой скандал?