Станислав Гагарин - Ящик Пандоры Страница 6

Вот сегодня он, кажется, назревал.

Поначалу этот высокий старик, стриженный под вышедший сейчас из моды «бобрик», в темных очках, одетый по обычной курортной форме — светлые брюки и рубаха-распашонка с погончиками, не вызывал у матросов-официантов и боцмана-метра какого-либо беспокойства. Он выкушал некую толику ледяной водки из запотевшего графинчика, отведал малосольных огурчиков, приготовленных по-одесски, с аппетитом съел нечто невообразимое, куда входили черноморские бычки, антарктические кальмары, баклажаны с Красного Лимана, томаты с Фурштадтовки, жмеринский перец, не уступавший по крепости кайеннскому, сухумский лавровый лист, три сорта атлантических рыб, свежевыловленные мидии и… Словом, и еще бог — и морской повар «Ассоли» — знает, что жуткое месиво, которое усатый кок шхуны, походивший внешне на Бармалея, но обладавший скромной фамилией Полещук, называл претенциозно «Русский буайбез».

Затем посетитель «Ассоли», по виду иностранец, а там черт его разберет, перекупивший, кстати говоря, гостевой билет у делового парняги с приличным потягом, очередью на шхуну тайком приторговывали ухватистые ребята, этот самый старикан в черных очках, занявший один из лучших столиков на юте, вдруг стал затевать нечто вроде скандала.

Для начала он уронил на палубу бокал, а возникшему тотчас рядом официанту сунул в карман пятерку и ухмыльнулся, не извинившись.

Вахтенный боцман-метр тут же взял «деда» на заметку и стал удерживать его в поле зрения, даже поворачиваясь к нему спиной.

Затем гость сбросил тарелку, именно сбросил, боцман-метр Тарас Иванович видел это собственными глазами. Тарелка, конечно, не стоила той второй пятерки, которую этот тип выложил Володе Мухачеву, матросу-официанту.

«Нарывается», — отметил Тарас Иванович, еще не зная, как определить действия клиента.

И тут старик в светофильтрах, он так и не снял их ни разу, ударил кулаком по столу.

— Жалобную книгу! — громко сказал он.

Мгновенно оказался Тарас Иванович рядом со столиком беспокойного гостя.

— Вы, кажется, чем-то недовольны, сэр? — изысканно модулируя голосом, сказал боцман и будто невзначай тронул левой рукой висевший на боку внушительного вида абордажный нож.

Затем он повторил фразу на английском языке, по опыту зная, как этот прием сбивает спесь с отечественных клиентов, перебравших земляков.

Старик неожиданно приветливо, широко улыбнулся.

— Ну что вы, — сказал он по-русски с чуть заметным акцентом. — Такого и у нас в Таллинне не найти… Do you speak English?

— Yes, sir, — несколько оторопев, ответил Тарас Иванович и тут же добавил: — Very little.

— Капитан Юхан Лунк, — отрекомендовался, поднимаясь со стула, посетитель. — Эстонское пароходство.

— I am glad to see you, sir, — по инерции ответил на английском Тарас Иванович и, спохватившись, добавил — Рад вас видеть…

— Я хотел записать вам мое морское спасибо, — продолжая улыбаться, сказал капитан Лунк. — Но благодарных книг у нас в стране, к сожалению, нет. Вот и напугал немножко вашего мальчика.

Он кивнул в сторону стоявшего поодаль, готового в любую минуту прийти боцману на помощь Володи Мухачева.

Тарасу Ивановичу понравился эстонский капитан. А некоторую эксцентричность поведения гостя он отнес на счет особенностей характера жителей далекой и какой-то туманной, в представлении метрдотеля, Прибалтики, бывать в которой ему никогда не приходилось.

— Мне говорили, — продолжал Юхан Лунк, — что ваш директор — бывший капитан торгового флота, старый моряк. Это правда?

— Не совсем так, — замялся боцман-метр. — Только Никита Авдеевич и без того достойный человек. Self-made-man! Человек, сделавший себя сам…

— О! — поднял указательный палец капитан Лунк. — Это показатель большой энергии. Я хотел бы лично пожать ему руку!

Последнее делом было нетрудным, но Тарас Иванович знал, что их капитан Грэй строго-настрого наказал все конфликты разбирать самостоятельно, директора привлекали в исключительных обстоятельствах, как и настоящего капитана на настоящем корабле.

«Опять же это вовсе не конфликт, — размышлял Тарас Иванович прежде чем ответить этому симпатичному эстонцу. — Человек от души… Говорит, что и в Таллинне у них такого не увидишь А я слыхал, что в этом самом Таллинне общепит вроде как за кордоном — на ихний манер, образцовые порядки в нашей сфере. И гость этот капитан к тому же…»

— Хорошо, — согласился он. — Посидите, а я доложу капитану «Ассоли», сэр.

Метрдотель осторожно постучал в каюту Мордвиненко.

— Это я, Никита Авдеевич, — сказал он. — К вам один из гостей лично просится. Руку с благодарностью пожать. Приличный джентльмен из Эстонии. Капитан дальнего плаванья. Позвольте ему зайти?

— Капитан из Эстонии говоришь? Что ж, проси его сюда, Тарас Иванович.

Когда боцман ввел капитана Лунка в каюту Никиты Авдеевича, хозяин любезно предложил гостю сесть, придвинул коробку с кубинскими сигарами «Упман», приветливо сказал:

— Рад с вами познакомиться, капитан Лунк. Юхан… как вас по отчеству? Чашку кофе? Коньяк, виски?

— Это все потом…

Капитан Лунк глянул на дверь, которую аккуратно притворил за собою Тарас Иванович, и снял темные очки.

Потом подошел к Никите Авдеевичу вплотную и, медленно роняя немецкие слова, спросил:

— Ты и в самом деле не узнаешь меня, Конрад?

X

Иностранных туристов, прибывших на теплоходе «Калининград», временно разместили в гостинице «Черноморская», так назывался теперь знаменитый еще в дореволюционные времена «Париж», отель братьев Лехман, которые еще и хлебом по-крупному торговали с Европой.

— Недурной домишко отгрохали эти братцы, — заметил Биг Джон, высосав рюмку охлажденной русской водки и заедая ее черной икрой.

Биг Джон, имевший в кармане паспорт швейцарского гражданина Жана Картье, защитил в свое время магистерскую диссертацию в Колумбийском университете в Нью-Йорке, специальностью его была экономическая география. Поэтому каждый раз, прежде чем отправиться на задание, Биг Джон обстоятельно изучал не только нынешнее экономическое состояние той страны, которую он собирался почтить своим посещением, но и все что происходило в ней во времена, канувшие в Лету.

— Мне в высшей степени на них наплевать, — откликнулся Рауль, рыжий и нескладный долговязый ирландец. Он носил испанское имя-кличку потому, что несколько лет работал во Флориде по связи с кубинскими эмигрантами. По паспорту он был жителем Цюриха Иоганном Вейсом.

Формируя группу «Голубой десант», майор Бойд решил Биг Джона и Рауля сделать соотечественниками, чтобы их тесное общение между собой выглядело более естественным.

Бывшего же нациста он включил в итальянскую группу под видом давно переселившегося на Аппенинский полуостров из германоязычного кантона Швейцарии Петера Краузе. По «легенде» Краузе не знал прежде ни Картье, ни Вейса, все трое встретились на «Калининграде» уже в рейсе, познакомились и старались держаться вместе. Ведь старого Краузе вполне естественно должно было тянуть к бывшим землякам, спортивного склада парням, которые годились по возрасту ему в сыновья.

— А водка у них по-прежнему хороша, — начал новый поворот темы Биг Джон.

— «Смирновская» повсюду одинакова, — ответил Рауль, — во всех тридцати странах, в которых она распространяется! И тебе, Джон, специалисту, известно это лучше меня.

— Известно, — согласился мнимый Жан Картье. — Не светский ты человек, Рауль. Не умеешь поддерживать разговор.

— Попросту не хочу. Я начинаю болтать, когда приходит успех. Такова уж у нас, ирландцев, национальная привычка… Сейчас меня заботит этот наш недорезанный фашист. Где его черти носят до сих пор?

— Выходит на связь с хранителем «товара».

— Долго он выходит, — проворчал Рауль. — Говорил ведь: пошлите меня с ним. Я бы сказал этому типу пару нежных слов, показал ему, чем мы располагаем, назначил цену — и делу конец.

— Нельзя, Рауль…

Биг Джон покачал головой.

— Ты забыл про психологический фактор. Это раз. Не принял во внимание и то обстоятельство, что Конрад Жилински здесь у себя дома, а ты всего-навсего иностранный турист. И потом, существуют инструкции, полученные от шефа. Это два. Главное в них — осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Сорвется Капитан — дело десятое. Пусть горит синим пламенем, он уже отработанный пар и нужен нам как наводчик. А тебе или мне попадаться в лапы кэгэбистов еще рано. Или тебя устраивает такая перспектива?

— Ничуть, — отозвался Рауль. — Вот он, идет наш бравый наци.

В зале ресторана появился Гельмут Вальдорф, то бишь Петер Краузе. Возникнув в дверях, он снял светофильтры, внимательно огляделся и, увидев молодых друзей, направился к ним.

— Добрый вечер, господа, — приветствовал их, улыбаясь, «Кэптэн». — Рад видеть вас вместе. Если позволите, я поужинаю с вами. У меня прямо-таки волчий аппетит.