Робер Букар - Сети шпионажа: Сборник Страница 6

Кёльнский комиссар тайной полиции отправился в Лондон с просьбой к английским властям о выдаче полицейского Глауса. Те сначала заупрямились, ссылаясь на статьи международного права, в которых ничего не было упомянуто о выдаче шпионов. Комиссар, любезно улыбаясь, объяснил в Скотланд-Ярде, что речь идет об аресте и выдаче вовсе не шпиона, а человека, против которого собраны важные и неопровержимые улики в совершении целого ряда грабежей. Фотографический снимок, сделанный на дворе пивоваренного завода в Вильгельмсгафене, и тут сослужил свою службу. После предъявления этой фотографии англичане возражать больше не имели возможности, и Глаус был арестован.

Его привезли в Германию.

Заключительные акты этой сенсационной шпионской аферы разыгрались в различных местах. Германский суд осудил Енике 26 июня 1913 года за шпионаж к шестилетнему тюремному заключению, а за грабежи — еще к трем годам. Преступник был в то время младшим фельдфебелем ландвера и отцом двоих детей.

Старшего сигнальщика Элерса судил коронный суд 27 июля 1912 года. Как и в деле Енике, судебное разбирательство происходило при закрытых дверях. Элерса присудили к шести годам тюрьмы и к исключению со службы.

12 марта 1912 года судили вахмистра Глауса, которому инкриминировали лишь семь грабежей, произведенных им в Вильгельмсгафене. Его тоже упрятали в тюрьму на шесть лет.

В декабре 1911 года случилось еще одно преступление, воочию показавшее германским властям всю ловкость и широкую постановку английского шпионажа в Германии. Из Вильгельмсгафена в кёльнскую морскую базу со всеми актами, касавшимися шпионской организации там, был послан старший лейтенант флота Штейнбринк.

На гамбургском вокзале карман его сюртука, где он держал эти исключительно важные документы, был вырезан с такой изумительной ловкостью, что некоторое время лейтенант даже и не подозревал об этой краже. Для Штейнбринка окончилось это весьма печально. Берлинская «Моргепост» 4 февраля 1912 года сообщала следующее из Вильгельмсгафена:

«В дополнение к телеграфному сообщению, сообщаем резолюцию Вильгельмсгафенского военного суда. За неисполнительность по службе, повлекшую за собой потерю важных государственных документов, старший лейтенант Штейнбринк осужден на один год заключения в крепости».

В заключение надо сказать, что общественное мнение Германии было чрезвычайно возмущено, уже перед самой великой войной, распущенностью и нерадивостью чиновников и служащих, чем единственно и объяснялась возможность возникновения такого дела, как подкуп громадного их числа иностранными шпионами.

В той же газете от 11 февраля помещено было поэтому следующее сообщение из Эссена на Руре:

«По полученным здесь сведениям, на днях смещены все решительно чины Вильгельмсгафенской полиции, начиная от начальника, кончая последним полицейским. От полицейских управлений промышленной области затребованы самые подробные сведения о лицах, назначаемых на места смещенных».

Шпионаж, решивший войну

В истории всех войн Европы не было ни одного столь громкого дела, как шпионаж английского агента Александра Цека. Деятельность этого молодого шпиона сыграла решающую роль в судьбах европейских народов в том отношении, что благодаря ей союзники выиграли войну.

Благодаря этому шпиону английская разведка могла совершить то, равное чему трудно вообще найти в истории разведывательной службы.

В конце февраля 1917 года телеграфное агентство Рейтер опубликовало сообщение, что заокеанским странам, равно как и союзникам, еще до вступления Америки в мировую войну стало известно подлинное содержание письма германского статс-секретаря Циммермана германскому послу в Мексике фон Экарту.

Письмо это будто бы было следующего содержания:

«Берлин, 19 января 1917.

С первого февраля мы начинаем вести подводную войну в самых широких размерах. Тем не менее Америку имеется в виду удерживать от войны. Если бы усилия наши в этом направлении были бы безуспешны, мы заключим союз с Мексикой на следующих условиях. Мы будем считать ее и в войне нашей союзницей и заключим мир. Мы могли бы предоставить ей за это финансовую помощь и постараться возвратить ей утерянные ею в 1848 г. области Новой Мексики и Аризоны. Выработка подробностей этого плана предоставляется на ваше усмотрение. Вам поручается под строжайшим секретом позондировать на этот счет мнение Каранцы и, как только он узнает, что с Америкой также нам не миновать войны, намекнуть, что недурно было бы ему взять на себя инициативу начать переговоры с Японией о союзе, довести их до благоприятного конца и тогда немедленно же предложить свое посредничество между Германией и Японией.

Обратите внимание Каранцы на то, что начало нашей беспощадной подводной войны делает возможным обессилить Англию и привести к миру в течение нескольких месяцев.

Циммерман».

Опубликование этого письма вызвало бурю негодования во всей Европе. Выходило, что Германия замышляла комплот против еще одной нейтральной державы и хотела вовлечь Японию в войну против Англии. Американская пресса, стоявшая за войну, живыми красками изображала опасность, всегда скрыто угрожавшую южноамериканским республикам. Так, например, в печати раздавались голоса, что, по давнишнему убеждению руководящих американских военных кругов, нападение Японии на Америку, по всей вероятности, произойдет через мексиканскую территорию в долину Миссисипи, чтобы разделить страну на две части. Самым существенным, однако, было то, что тотчас за получением сведений об этом письме германского статс-секретаря посланнику в Мексике, т. е. в январе 1917 г., американский кабинет стал усиленно настаивать на вмешательстве Америки в мировую войну.

Положение американского правительства было в высшей степени затруднительным: общественное мнение Америки оказывало на него усиленное давление ввиду того, что как Франция, так и Англия в любой момент могли опубликовать текст германского предложения, а с другой стороны, американская общественность весьма косо смотрела на все, происходящее у мексиканской границы, а тут грозил еще японский призрак.

После опубликования положения дела агентством Рейтер, американцы узнали, что текст сообщения германского статс-секретаря каким-то путем попал в руки врагов. В Германии это повлекло за собою страшную общую депрессию. Непосредственно за этим разоблачением статс-секретарь Циммерман ответил по этому поводу на известный запрос в рейхстаге. По его словам, было совершенно непонятно, каким путем текст этого письма мог попасть в руки американцев, так как отправлено оно было под самым секретным шифром.

В рейхстаге долго ломали голову о возможности предательства, но Циммерман умолчал о том, каким именно путем он снесся с мексиканским посольством. Все были уверены, что сделал он это письменно.

Георг Бернар так говорил об этом в своей передовой в «Фоссише цайтунг»: «В кругах журналистов существует мнение, что письмо это, по всей вероятности, было похищено у курьера правительства, по дороге в Мексику. Мы желали бы, чтобы подобная возможность впредь была бы исключена. Мы вообще не допускаем мысли, что подобная корреспонденция могла быть поручена — и еще в письменной форме — какому бы то ни был курьеру — даже самому надежному».

Конечно, Георг Бернер не мог знать, как он ошибался. Ведь сообщение статс-секретаря не было письменным и не посылалось ни с каким курьером. Оно было передано на американский континент совсем иным путем…

В самом начале оккупации Бельгии германскими войсками в один богатый дом в центре Брюсселя вселился офицер немецкой комендатуры. Принадлежал этот дом очень зажиточному австрийскому фабриканту по фамилии Цек, который жил там с англичанкой-женой и молодым сыном Александром.

Как только офицер устроился на новом месте, к нему в комнату заглянул сын хозяина дома и сказал, что хочет сообщить об одном серьезном деле. Офицер отнесся к молодому человеку с вниманием и узнал из его рассказа, что тот, занимаясь опытами с беспроволочным телеграфом, сконструировал особый приемник с антенной, которую установил на чердаке дома. Поэтому он просит офицера немедленно информировать комендатуру о наличии антенны, так как опасается, что его могут заподозрить в шпионской деятельности.

Офицер успокоил молодого человека и попросил разрешения взглянуть на аппарат.

На следующий день офицер поведал своему приятелю из электротехнической роты о том, что он увидел в кабинете и мастерской Александра Цека, а затем предложил зайти в гости и взглянуть на аппарат самому.

Ознакомившись с работой молодого изобретателя, офицер-электротехник установил, что Александру Цека действительно удалось соорудить такой приемник, который не был еще известен в германских войсках. Да и вообще аппарат Цека по тем временам представлял собою нечто совершенно новое, он был в состоянии принимать как на самых коротких, так и на длинных волнах.