Платон Обухов - Охота на канцлера Страница 6

— Ты спасла меня от катастрофы, — положил свою большую теплую ладонь на узкое запястье Веры Тюренн. — Если бы не ты, мне пришлось бы бросать цирковое дело и подыскивать себе другую работу…

Вера промолчала. Подцепив серебряной вилкой кусочек «трите вовре» — форели в винном соусе, отправила его в рот. Запила глотком превосходного «Мюскаде».

Еще неделю назад циркачка фактически оказалась на грани голодной смерти и искренне высмеяла бы человека, который сказал бы ей, что она скоро будет сидеть в дорогом ресторане и поглощать изысканную пищу.

— Я купил для Луизы новую сбрую и седло. Все в серебряных и золотых блестках. Сегодня уже примерил. Смотрится эффектно! — донесся до Веры голос Тюренна.

Наездница отодвинула тарелку с «трите вовре» и попробовала «коке» — черный пудинг, напичканный всевозможными ароматными травами и пряностями. Вера различила тмин, гвоздику, корицу, мяту. Другие приправы были ей незнакомы.

— Завтра ты будешь выступать в новом зале. Я снял помещение рядом с музеем Орсэ. Триста зрительских мест. После хвалебных рецензий в парижских газетах оно будет заполнено до отказа!

Вера вздохнула:

— Я до сих пор с трудом верю, что все это — не сказка…

Незаметно подошедший официант наполнил бокалы и неслышно удалился.

— Выпьем за твой успех и за то, чтобы он сопутствовал тебе всегда! — взволнованно проговорил Тюренн.

Наумова улыбнулась, с готовностью чокнулась и осушила бокал.

Представление под крышей нового помещения прошло блестяще. Триста зрителей, заполнив все места, нетерпеливо ждали, когда на арену выйдет Наумова.

И она не подвела ожиданий своих поклонников. Выступала легко и раскованно. Казалось, лошадь и наездница представляют собой единое целое. Вера творила на арене все, что хотела: взлетала на круп Луизы и спрыгивала на ковер, прокрутив в воздухе сальто в три с половиной оборота; ездила на лошади задом наперед; скользила у нее под брюхом, чтобы потом грациозно усесться в седло и приветственно помахать зрителям рукой.

Когда номер закончился, Веру долго не отпускали за кулисы. Ей пришлось совершить три почетных круга, прежде чем аплодисменты поутихли.

За кулисами Веру встретил Франсуа Тюренн. Как только его дела пошли в гору, он сразу же купил себе несколько новых костюмов, побрился и сделал дорогую прическу. Лицо его округлилось и владелец цирка стал походить на преуспевающего дипломата.

Подав Вере руку, он помог ей сойти с лошади. Стоявший наготове конюх увел Луизу в конюшню. Теперь она получала тройную норму овса, в которую добавлялись витамины и вкусовые примеси. За ней ухаживал специально приставленный конюх. Он мыл Луизу, чистил скребком, расчесывал хвост и гриву.

— Я верил в то, что сегодняшнее выступление станет твоим триумфом, и не ошибся, — торжественно объявил Тюренн. — Тебе, Вера, на роду написано покорять сердца зрителей.

Вера устало улыбнулась. На арене она ощущала во всем теле необыкновенную легкость, но сейчас на нее навалилась тяжелая усталость.

Тюренн заметил это и ласково подтолкнул Веру в сторону артистической уборной:

— Прими душ, переоденься… Тебя ожидает сюрприз!

Отдохнув после представления, Вера и Франсуа отправились в Сен-Жерменский лес. Здесь Сена делала петлю. Мимо машины проплывали белоснежные дома буржуа. «Чем богаче человек, тем меньше в доме этажей, — подумала Вера. — Только миллионер может построить себе виллу на участке, где уместился бы небоскреб…»

Она опустила стекло, вдыхая запах свежей травы и цветов. Франсуа притормозил возле чугунных ворот. Несколько скрытых в траве фонарей подсвечивали их со стороны виллы.

— Восемнадцатый век, ручное литье, — кивнул Франсуа.

Ворота раскрылись, и он направил свое «рено» на дорожку, ведущую к дому.

Вера молчала. Сообщение о том, что богатый поклонник таланта наездницы пригласил ее на ужин, взволновало девушку. Месяц назад она прибыла во Францию почти без гроша в кармане. А теперь — известность, хвалебные рецензии в газетах. И тут еще богатый поклонник…

Франсуа осторожно притормозил у дверей виллы. Лакей в ливрее кофейного цвета распахнул дверцу машины, помог Вере выйти.

Лакей провел Наумову в вестибюль, который показался Вере в несколько раз больше ее московской квартиры.

Увидев себя в высоких старинных зеркалах, Вера смутилась. По совету Франсуа она надела легкое красное платье в белый горошек, купленное во время распродажи в соседнем магазине, которое подчеркивало ее высокую грудь и тонкую талию. Но сейчас ей показалось, что лучше было бы надеть какой-нибудь расхожий костюм из циркового реквизита.

В поисках поддержки Вера обернулась к Франсуа, и его широкая улыбка рассеяла все ее сомнения.

Поклонник таланта Наумовой ожидал их в гостиной, обшитой мореным дубом. На этом строгом фоне великолепно смотрелись старинные картины в вычурных золоченых рамах.

Как и предупреждал Франсуа, поклонник был стар. Лет восемьдесят ему наверняка исполнилось и, хотя он старался держаться прямо, узкая спина сгибалась против его воли.

Однако старичок с неожиданным проворством схватил протянутую для рукопожатия ладонь Веры и поцеловал ее.

— Ваши предки? — вежливо кивнула она на портреты.

Ее поклонник смущенно опустил глаза.

— Мсье Мишель Вальман вырос в бедной еврейской семье в Варшаве. А эту виллу вместе с обстановкой приобрел, скопив большой капитал, — пришел ему на помощь Тюренн.

— Ужин подан, — торжественно объявил дворецкий.

Они уселись за стол. Лакей подал тарелки с «буйабесом» — провансальским рыбным супом, щедро сдобренным чесноком и шафраном. Франсуа неожиданно поднялся.

— Извините, — пробормотал он, — я не смогу составить вам компанию. Куча неотложных дел…

Вера удивленно посмотрела на Тюренна. Неужели перспектива изысканного ужина, отличной гаванской сигары и рюмки дорогого коньяка не прельстили его? Да и вежливо ли было уходить столь внезапно?

Однако банкир распрощался с владельцем «Монплезира» исключительно добродушно.

— Встретимся в другой раз? — улыбаясь, спросил он Франсуа.

— Да, да, конечно, — с улыбкой подтвердил Тюренн и вслед за лакеем вышел из комнаты.

«Буйабес», который состоял, кажется, из всех сортов водившейся в Средиземном море рыбы, был съеден за несколько минут.

— Люблю, знаете ли, провансальскую кухню, — объяснил Вальман. — Кое-кто воротит от нее нос, считая, что изобилие чеснока придает пище вульгарность. Но я с детства привык к чесноку. Когда жил в Варшаве, ел его не меньше, чем хлеба. А сейчас… Сейчас я богатый человек, — растянул Мишель Вальман в улыбке тонкие губы, — и могу позволить себе плевать на людское мнение…

Лакей подал второе блюдо: «беф-ан-доб» — говядину, которую перед тем, как пожарить на медленном огне, в течение десяти часов вымачивали в соусе из красного вина и ароматических трав.

— Так вам понравились мои выступления? — От нескольких бокалов рубинового «Белле» Вера стала смелее. — А это что? — спросила она, когда на столе появился десерт.

— Провансальская сладость «нуга», — ласково улыбнулся банкир. — Ее готовят из меда и миндаля… Да, мне понравились вы… ваша грациозная фигурка и милое лицо.

— Странно…

— Что вас смущает?

— Я не видела вас во время выступлений. Или вы сидели очень высоко?

— А вы и не могли меня видеть. — Банкир рассмеялся, глядя на удивленное лицо Веры. — Франсуа показал мне ваши фотографии. И я сразу влюбился в вас.

Обхватив ножку бокала своими тонкими пальцами, Вера прошептала:

— Франсуа сказал, что вы хотите помочь мне утвердиться на цирковой арене. Это правда?

— Конечно! — рассмеялся банкир. — Давайте я налью вам еще вина…

Лакей куда-то исчез, и Мишель собственноручно наполнил бокал Веры.

— Сорок тысяч франков в месяц вас устроят?

От такой суммы у девушки перехватило дыхание.

— Сорок тысяч! Когда я начну хорошо зарабатывать, я постепенно верну вам деньги, — прошептала она.

— Даже не думайте об этом! Еще вина?

— Спасибо. Пожалуй, хватит.

Веру уже пошатывало. «Белле» только казалось слабым вином. На самом деле оно пьянило посильнее других сортов.

Мишель поднялся из-за стола. Вера неуверенно встала и вынуждена была опереться на руку банкира.

Пробило половина двенадцатого. «Старику, наверное, давно пора спать! — ужаснулась Вера. — Его личный врач заклюет меня…»

— Извините, что я так задержалась, — пролепетала она.

Мишель как-то странно улыбнулся и, схватив девушку за руку, настойчиво потащил за собой.

Они вошли в роскошную спальню. Огромная кровать розового дерева с бархатным пологом напоминала походную палатку римского императора. Зеркала во всю стену и уютные кресла-бержеры соседствовали с массивным камином. На нем стояли английские часы с позолоченным циферблатом. Угол спальни отгораживало несколько расписных шелковых китайских ширм.