Питер О`Доннел - Берлинский трюк Страница 6

Модести посмотрела на него негодующе и в знак упрека шлепнула его по руке. Он покачал головой, словно извиняясь, и снова согнулся пополам. Наконец Вилли справился с собой, хотя лицо его побагровело от сдерживаемого хохота. Потом он согласно закивал головой, а большой и указательный пальцы правой руки сложились в кружок.

Потом Вилли охватил новый приступ беззвучного смеха, заразив весельем и Модести. Она прислонилась к нему плечом и, закрыв глаза, прижала руки к животу, чтобы не расхохотаться. По щекам ее потекли слезы.

Таррант передал листок берлинскому контролеру, а сам стал теребить себя за ус. Берлинский контролер дважды перечитал донесение, и на лице его попеременно изобразилась широкая гамма чувств.

— Они шутят, — наконец сказал он.

— У меня тоже поначалу сложилось такое впечатление, — кивнул Таррант. — Но поскольку это исключено, то остается предположить, что мы имеем дело с типично неортодоксальным подходом. Поэтому надо согласиться с их предложением.

Прошло уже два дня после появления донесения, где кратко сообщалось, что план не сработал и что будет придумано что-то другое. Теперь вот пришло еще одно донесение, в котором излагалась новая идея. Берлинский контролер еще раз прочитал текст и сказал:

— Это непросто устроить.

— Тем не менее наши трудности не идут ни в какое сравнение с тем, что собираются устроить они, — холодно парировал Таррант.

— Но в нашем распоряжении только тридцать шесть часов.

— Придется уложиться. — Таррант нахмурился, пытаясь припомнить то, что он видел или читал в последние дни. — Есть такой магнат в США — Джон Далл. Соедините-ка меня с ним.

— Магнатов охраняют целые взводы секретарш.

— Назовите мою фамилию. И скажите, что речь идет о Модести Блейз. И вы прорветесь через все заслоны быстрее, чем сам президент США.

Час спустя — когда в Нью-Йорке было четыре утра — зазвонил телефон, и Таррант услышал голос Далла.

— Извините, что беспокою вас в такое время, — сказал Таррант.

— Ничего. Вы снова ее впутали в неприятности?

— Ее можно было остановить только с помощью смирительной рубашки.

Далл тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что случилось.

— Ладно, — мрачно сказал он. — Мне все ясно. Чем могу помочь?

— У вас, кажется, вложены деньги в компанию, которая сейчас снимает фильм о берлинской стене. Они могли бы предоставить кое-что из того, что просила Модести.

Воцарилось молчание. Таррант понимал, что Джон Далл хотел бы задать вопрос, не с восточной ли стороны стены сейчас действовала Модести, но не может сделать это по телефону. Чтобы внести в ситуацию полную ясность, Таррант сказал:

— Да, она там.

— Господи! — только и ответил Далл. — Да, я позвоню режиссеру прямо сейчас. Его зовут Джо Абрахамс. Он свяжется с вами через пару часов и будет в вашем распоряжении ровно столько, сколько понадобится.

— Мне нужно тридцать шесть часов…

— Хорошо. Где ему вас найти?

Таррант дал адрес и телефон маленького туристического агентства.

— Понятно, — сказал Далл. — А она пусть позвонит мне, как только сможет, ладно?

— Хорошо. Спасибо. — Таррант положил трубку и, посмотрев на контролера, добавил: — Надо полагать, у них есть разрешение от местных властей снимать у стены.

— Да. Хотите обратиться к людям Гелена? У них хорошие рычаги.

— Нет. У нас будет крыша в виде съемочной группы. И чем меньше людей вовлечено, тем лучше. — Таррант показал на листок: — Изучите карту и цифры и отправляйтесь на место, чтобы все устроить.

Окуба сидел рядом с Модести в коричневом фургоне, который стоял на стоянке у шоссе на Дрезден в пятнадцати милях к югу от Берлина. Было половина девятого вечера.

— Будет совещание? — спросил Окуба.

— Да. Никому не понравилась эта идея, но мне все же удалось убедить их, что требуется серьезная операция, чтобы вывезти вас.

— А я о чем говорил! Каков же план?

— Сегодня вечером мы все узнаем.

— Я должен его одобрить.

— Именно потому-то вы здесь и находитесь. Без прикрытия. Это большой риск для вас и лишние хлопоты для наших людей, но они согласились на это.

Возле них остановился большой мебельный фургон и выключил фары. Из кабины вышел Вилли Гарвин в берете и комбинезоне и двинулся к фургону. Он кивнул Модести. Она сказала Окубе:

— Теперь мы пересаживаемся в грузовик.

Маленький японец проследовал за ней к огромному грузовику. Вилли открыл задний борт, помог Окубе забраться. Тот спросил:

— Совещание будет в машине?

— Контролер группы решил, что так безопаснее, — сказала Модести и последовала за Окубой.

В фургоне не было ни души, но он был загружен каким-то громоздким предметом. Свободного места почти не оставалось. Японец стал напряженно всматриваться в странные очертания предмета. Это был большой цилиндр, под углом наклоненный к задней части грузовика. Цилиндр этот стоял то ли на подставке, то ли на тележке, наглухо прикрепленной к полу.

Это была пушка. Или пародия на таковую. Орудие было из металла, и когда-то его раскрасили в яркие цвета с узорами, но теперь краска осыпалась. Жерло пушки казалось таким огромным, что там мог поместиться человек.

Модести заметила, что Окуба на какое-то мгновение словно окаменел. Затем он обернулся и прыгнул прямо на нее. Он прыгнул высоко, выставив вперед ногу так, чтобы поразить Модести в область сердца. Окуба проявил завидную реакцию, но интуиция не подвела Модести и на сей раз, и потому она оказалась начеку.

Молниеносным движением она увернулась от выпада каратиста, чей каблук только по касательной задел ее руку. Затем Модести блокировала рубящий удар его руки, подставив под запястье японца локоть. Затем, когда он уже оказался на полу, Модести угодила ему чуть ниже уха, и профессор потерял сознание.

— Каратист, — послышался из-за ее плеча голос Вилли. — Резвый какой профессор! И смекалистый. Сразу все усек, но не одобрил.

— Не самый респектабельный способ перебираться через стену. В нем хоть и есть драматизм, но нет величия, — согласилась Модести и взяла шприц, который протянул ей Вилли. — Ты, кстати, проверял пушку?

— Трижды. Стрелял мешком с песком того веса, который соответствует массе профессора. Отклонения в пределах тридцати дюймов. Если Таррант расстановит сеть там, где мы просили, Окуба угодит прямо в центр. Причем размер сети позволяет нам допустить погрешность в шестнадцать футов в ширину и в тридцать с лишним в длину!

Вилли Гарвин говорил со знанием дела. Цирк, в котором он когда-то работал, очень гордился номером Человек-Ядро, и в обязанности Вилли как раз входило готовить пушку к стрельбе и заряжать ее сжатым воздухом.

Через два дня после того, как они посетили фермера, Вилли снова предстал перед ним уже без юргенсеновского грима и, представившись администратором русского цирка, приобрел пушку. Фермер был слегка удивлен, но этот немногословный человек представлял как-никак СССР, а спорить с гражданином дружественной державы не полагалось. Вилли провел там целый день, разбирая механизм и шлифуя внутреннюю поверхность ствола. После чего проверил пушку в деле и заказал фургон.

Поскольку Окубе предстояло совершить полет в сонном состоянии, потребовался брезент, в который его нужно было завернуть, специальный жесткий воротник для шеи и шлем. Снаружи брезент был хорошо промаслен, чтобы ядро легко вылетало из ствола.

Модести ввела японцу пентотал и выпрямилась.

— Ладно, Вилли, давай заряжать, — сказала она.

Вилли взял брезент, шлем, но, когда он начал работать, его тело вдруг затряслось от приступа беззвучного смеха.

В пятнадцати милях от них, по ту сторону стены, Таррант стоял с Джо Абрахамсом в переулочке около Бруненштрассе. Абрахамс был высок, худощав и полон энергии. Поначалу он встретил в штыки вмешательство Далла, но когда Таррант растолковал ему что к чему, то пришел в восторг. Его огорчало лишь то, что в трех камерах, которые были установлены якобы для съемки, не было пленки.

Абрахамс позвонил в Бонн и добился, чтобы ему прислали оттуда необходимую сеть. Она была сорок ярдов в длину и пятнадцать в ширину. Пока она лежала сложенной на трех грузовиках, стоявших на небольшой площадке у стены.

Вокруг царила обычная для киносъемок суматоха. Устанавливались осветительные приборы, от которых к генераторам тянулись провода. Одни расположились на парусиновых складных стульях и попивали кофе, который готовили в фургоне-столовой, другие отдавали громкие распоряжения или чертили мелом на асфальте круги и черточки, чтобы актеры знали, где им находиться, когда начнется съемка эпизода. Абрахамс запустил пятерню в шевелюру и сказал:

— Ваши друзья с пушкой должны начать ровно в десять пятнадцать. Когда мы установим сеть, часовые на вышках ничего не увидят, потому что мы так поставим освещение, но минут через пять все равно появится местная полиция и заставит нас убрать сеть, потому как почует неладное.