Роберт Ладлэм - Директива Джэнсона Страница 60

Сойдя с вертолета, полковник Магхур попал в миниатюрную искусственную пылевую бурю. Он поклонился вождям исламского джихада, вышедшим ему навстречу.

Встретившись взглядом с Ахмадом Табари, он еще раз поклонился и протянул руку.

Его проницательные глаза наполнились уважением.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, — сказал он.

— Пророк улыбнулся, сведя нас вместе, — ответил Табари.

— Ваши военные успехи поразительны, просто блестящи — достойны упоминания в учебниках, — продолжал полковник. — А я увлекаюсь историей.

— И я увлекаюсь историей, — сказал предводитель кагамских повстанцев. Его смуглое лицо в сумерках вечерней пустыни казалось черным как сажа. — В своих исследованиях я пришел к выводу, что быстро завоеванные территории могут быть быстро отвоеваны назад. А что узнали вы?

— Я понял, что историю творят великие люди. А то, что мне известно о вас, указывает, что вы как раз такой человек — недаром вас прозвали Халифом.

— Пророк щедро раздает свои дары, — заметил кагамец, не склонный к проявлению излишней скромности.

— Однако у великих людей великие враги, — сказал сотрудник ливийской разведки. — Вы должны быть осторожны. Вы должны быть очень острожны. Вы угрожаете тем, кто не остановится ни перед чем, чтобы вас уничтожить.

— Излишняя осторожность может искалечить человека, — возразил Табари.

— Вы совершенно правы, — согласился ливиец. — Такие великие люди, как вы, не обращают внимания на подобные мелочи. Сама ваша храбрость является лучшим свидетельством вашего величия, гарантией справедливости вашего дела, которое в конечном счете обязательно увенчается успехом. Вашему халифату быть. Однако все будет зависеть от правильного расчета времени и выбора целей. — Посмотрев на сосредоточенные лица пятерых крупнейших вождей исламского джихада, полковник снова перевел взгляд на предводителя Фронта освобождения Кагамы. — Пойдемте, — сказал он. — Халиф, давайте поработаем вместе. Вдвоем, только вы и я.

— Совет Аль-Мусташара будет бесценным сокровищем, — сказал Ахмаду Табари один из руководителей лагеря. — Ступай с ним.

Порыв прохладного ветра принялся трепать длинные одежды Халифа.

— Смею вас заверить, что ваши нынешние неудачи носят временный характер, — тихо произнес ливийский полковник. — Я много чем смогу вам помочь, как и наши друзья из Исламской республики Мансур. Скоро, очень скоро ваша борьба поплыветвперед.

— И в чем же она поплывет? — задумчиво усмехнувшись, спросил островитянин воина пустыни.

— С этим проблем не будет, — совершенно серьезно ответил Ибрагим Магхур. — В крови. В крови неверных.

— В крови неверных, — повторил Халиф.

Эти слова наполнили его сердце надеждой и радостью.

— Черт побери, как ты мог сморозить такую глупость? — возмущенно спросил Джэнсон.

— Перекрестные ссылки цифровых сообщений, — ответил Берман, яростно размешивая варенье в чае. — Исходные коды подделать невозможно.

— Высказывайся яснее.

— Шестнадцать миллионов долларов приходит со счета на имя Петер Новак.

— Как? Откуда?

— Откуда я сказал. Амстердам. Международный банк Нидерландов. Где штаб-квартира Фонд Свободы?

— В Амстердаме.

— Так что удивления нет.

— Ты хочешь сказать, что Петер Новак, находясь в заточении в подземелье на Ануре, дает разрешение на перевод шестнадцати миллионов долларов на мой закрытый счет? Какой в этом смысл?

— Может быть, дал разрешение заранее. Заранее можно. Потом не можно.

— Григорий, пожалуйста, без шуток. Это же безумие!

— Я только говорю тебе исходный счет.

— А мог ли кто-нибудь получить доступ к счету Петера Новака, каким-то образом завладеть средствами фонда?

Русский пожал плечами.

— Исходный счет только говорит мне его хозяин. Может быть разные условия доступа. Это я сказать отсюда не могу. Эта информация не течет от модем к модем. Все необходимый документ находится в банковский учреждение. Банк в Амстердам выполняет распоряжения владельца счет. Префикс счет говорит о связи с Фонд Свободы. Бумаги в банке, бумаги в штаб-квартира.

Слово «бумаги» Берман произнес с отвращением, которое питал ко всем старым инструментам финансовой политики, договорам, условиям и соглашениям, не сводившимся к последовательностям нолей и единиц.

— Это же бессмыслица какая-то!

— Это есть доллары!-весело воскликнул Берман. — Если кто-то переводит шестнадцать миллионов доллар на счет Григорий, Григорий не смотреть в зубы дареный конь. — Он развел руками. — Жалко, но больше я сказать не могу.

Неужели Петера Новака предал кто-то из ближайшего окружения, тот, кому он безоговорочно верил? Если так, то кто? Высокопоставленный сотрудник его организации? Быть может, сама Марта Ланг? Казалось, она говорила о своем шефе с искренней любовью и уважением. Но что это доказывает, кроме того, что она может быть хорошей актрисой? Сейчас не вызывало сомнений только одно: тот, кто предал Новака, занимал высокое положение и пользовался его безграничным доверием. А это значит — речь идет о мастере обмана, виртуозе в требующем терпения искусстве коварства, перевоплощений и умения ждать. Но чего он добивается?

— Ты пойдем со мной, — сказал Берман. — Я показывать тебе мой дом.

Обхватив Джэнсона за плечо, он провел его вверх по лестнице, по величественным коридорам на просторную, светлую кухню. Берман прижал палец к губам.

— Мистер Френч не хотеть нас на кухне. Но русские знают, что сердце дома есть кухня.

Он шагнул мимо сверкающей мойки из нержавеющей стали к огромному окну, выходящему на красивый ухоженный розарий. За садом начинался Риджент-Парк.

— Только посмотри — две тысячи четыреста акров в центре Лондон, совсем как мой личный двор. — Взяв сифон с мойки, Берман поднес его ко рту наподобие микрофона. — Кто-то оставил лепешки под дождем, — густым русским басом пропел он. — Я больше не смогу их есть...

Он привлек Джэнсона к себе, приглашая спеть дуэтом. Берман выразительно отставил руку, подражая оперным певцам.

Послышался звон разбитого стекла, и Берман, громко ахнув, обмяк и сполз на пол.

На тыльной стороне его руки появилась едва заметная красная дырочка. На белой рубашке чернело второе отверстие, обрамленное тонкой розовой каемкой.

— О боже! — воскликнул Джэнсон. Время остановилось.

Джэнсон посмотрел на оглушенного Бермана, застывшего на полу кухни, а затем выглянул в окно. Снаружи не было ничего необычного. Вечернее солнце ласкало ухоженные розовые кусты, выставившие маленькие алые и белые бутоны над плотными сгустками листвы. На синем небе кое-где белела дымка облаков.

Это было невозможно, и тем не менее это произошло. Джэнсон лихорадочно пытался найти объяснение случившемуся. Послышались шаги дворецкого, привлеченного его криком. Войдя на кухню, дворецкий первым делом убрал обмякшее тело Бермана от проема окна, уложив его вдоль стены. Абсолютно правильный поступок. Затем он также выглянул из окна, сжимая в руке пистолет «П-7» армейского образца. Дилетант выстрелил бы наугад, для порядка, но дворецкий так не сделал. Он увидел то же самое, что увидел Джэнсон; они переглянулись, и Джэнсон понял, что дворецкий также в полной растерянности. Прошло всего несколько секунд, и оба отступили в коридор, подальше от окна. Распростертый на полу Берман издавал хриплые булькающие звуки; дыхание с шумом вырывалось из пробитого легкого. Он поднес руку к ране на груди.

— Мать твою! — сдавленно выругался он по-английски и тотчас же повторил по-русски: — Tvoyu mat!

Русский с невиданным спокойствием ощупал входное отверстие; пальцы его нетронутой правой руки дрожали от напряжения. Он искал пулю; наконец, шумно глотая воздух, он выдернул из груди смятый комок свинца и латуни.

— Слушайте, — сказал Джэнсон, обращаясь к дворецкому, — я понимаю, что вы потрясены, но вы должны сохранять выдержку и спокойствие, мистер...

— Мистер Туэйт. Я пятнадцать лет прослужил в силах специального назначения Ее Величества. Преступник не проник на охраняемую территорию, в этом мы оба согласны. Нам нужно искать что-то другое.

— Значит, SAS Ее Величества?

— Быть может, мистер Берман человек со странностями, но он далеко не дурак. У такого обязательно есть враги. Мы постарались подготовиться к любым неожиданностям. Но эта пуля прилетела из ниоткуда. Я теряюсь в догадках.

Как такое могло произойти?

Мозг Джэнсона, очистившись, наполнился эллиптическими кривыми и прямыми углами. Жуткая кровавая сцена, свидетелем которой он только что стал, растворилась, уступив место геометрическим чертежам.

Надо обработать всю доступную информацию. Джэнсон совместил точку попадания пули в вытянутую руку Бермана с входным отверстием в груди. Угол приблизительно тридцать пять градусов от горизонтали. Однако под таким углом в ближайших окрестностях ничего не было.