Андрей Троицкий - Операция «Людоед» Страница 64

Через час в «Амфору» съехались три десятка следователей, оперативников и экспертов. Следом прибыла специальная машина, бригада взрывотехников из местного управления ФСБ. Коробки с окунем погрузили в машину и увезли в неизвестном направлении. Третий склад опечатали, в его помещении начали работу эксперты-криминалисты. Все кабинеты административного корпуса заняли офицеры ФСБ, проводившие допросы свидетелей, то есть всего персонала «Амфоры», начиная директором, заканчивая последней техничкой.

Допрос Альтовой вел пятидесятилетний подполковник Виктор Васильевич Чекалин, возглавляющий московскую бригаду ФСБ. Накануне Чекалин и его оперативники обнаружили фургон «Газель», принадлежавший Стерну. Сейчас пять московских оперов, вооруженных до зубов, сидели в засаде на участке старухи Клюевой и ждали гостей. И вот новая удача: коробки с окунем, маскировавшие взрывчатку. Значит, Стерн где-то рядом, он совсем близко.

Альтова долго рассматривала фоторобот Стерна. И, наконец, заявила, что изображение на бумаге весьма отдаленно напоминает Заславского, оставлявшего на складе ту злосчастную рыбу. У Заславского подбородок нормальный, а на фотороботе вместо подбородка – мысок стоптанного башмака. И глаза у него другие, выразительные. И лоб чуть ниже…

– Но все-таки это он? – спросил Чекалин. – Посмотрите повнимательнее.

– Он, – кивнула Альтова. Чекалин задал несколько вопросов, занес ответы в протокол. – Этот Заславский с виду такой приличный мужчина, – слово «мужчина» Альтова произнесла с придыханием. – Обходительный, вежливый. Он совсем не похож на преступника. Возможно, он и сам не знал, что в коробках.

– Возможно, – усмехнулся Чекалин. – Кстати, когда принимаете груз, нужно проявлять бдительность. Мало ли что вам сдадут на ответственное хранение.

– Мы просто храним товар и имеем с этого прибыль, – удивилась Альтова. – Какая тут может быть бдительность?

– Ну, например, не вредно посмотреть на маркировку коробок. Там большими буквами написано, что груз отправлен из Бердянска. Рыболовецкой артелью имени Гагарина. Ну, о том, что такой артели в природе не существует, вы могли не знать. Но в коробках-то морской окунь. А эта рыба в Азовском море не плавает. Это же ясно.

– Тогда садитесь на мое место и работайте, – сказала женщина. – Раз вы такой эрудит.

Альтова уже отошла от испуга, говорила, как всегда бойко, столичных следователей не стеснялась. Во второй половине дня Чекалин собрал все протоколы, составленные его подчиненными. Никто из работников склада не запомнил номера автомобиля, на котором Стерн вывез отсюда четыре тонны груза. По показаниям грузчиков, это был «МАЗ» с кабиной защитного цвета и синим тентом. Регистрационный журнал, где охранники должны записывать номера и марки автомобилей, покидающих базу, вели от случая к случаю. Ежедневно сюда заезжают как минимум два-три десятка автомашин, однако в журнале есть отметке только о каком-то «жигуленке» и «Волге», на которой ездит Рябов.

Оперативники работали на складе до вечера, в восемь часов бригада переехала в местное управление ФСБ. В половине девятого в управление вернулись два офицера, которых Чекалин еще днем отрядил проверить все сделки с автотранспортом, совершенные в Чебоксарах за последние десять дней. Продавца того самого купленного Стерном «МАЗа» удалось найти не через ГИБДД, где сделку не регистрировали, а по газетному объявлению недельной давности. Им оказался высокий, худой, как жердь, мужик по фамилии Ленев, не выпускавший изо рта зловонную папиросу. Некурящему Чекалину, проводившему допрос этого самого ценного свидетеля, пришлось смириться с чужой вредной привычкой и глотать табачный дым. Через час после начала допроса в кабинете можно было топор вешать.

– Эта машина меня три кормила, – сказал Лунев. – Продал, потому что жизнь за горло взяла. У жены обнаружили патологию в легких. Надо в Москву везти на обследование. А туда без мешка денег – не суйся.

– Может, жена и не заболела, если бы вы не курили одну за другой, – заметил Чекалин, но Лунев сделал вид, что не понимает намека.

Он откашлялся в кулак и снова потянулся к коробке с папиросами.

– Значит, вы точно запомнили, что покупатель машины Заславский собирался именно в Алапаевск?

– На память не жалуюсь, – ответил Лунев. – Разговор так вышел, между делом. Слово за слово. Я ведь тут в городе все халтуры знаю. Ну, и спросил, мол, как собираетесь машину использовать. А он ответил, что подвернулась выгодная работа. Я спросил, где именно? Ну, где она подвернулась? А он говорит, в Алапаевске. Далековато. Знать, деньги хорошие. Он спешил очень. Поэтому не успели оформить все бумаги, как положено.

– Ясно, спешил, – вздохнул Чекалин.

– А что этот Заславский, убийца? Или… Господи, сказать страшно. Если им ФСБ интересуется, надо думать, он не вор с колхозного рынка.

– Он расхититель госсобственности. Аферист.

– Ну-ну, аферист, – Лунев покачал головой и лукаво усмехнулся, давая понять, что сам не дурак, и на такое низкое вранье не купится.

Чекалин дал Луневу подписать протокол и отпустил его, предупредив, чтобы не болтал лишнее кому попало и не выезжал из города, потому что могут снова вызвать в УФСБ. Чекалин снял трубку телефона спецсвязи, связался с Москвой, с полковником Шевцовым и подробно доложил ему о результатах работы.

– Молодец, – похвалил Швецов. – Очень важно, что удалось узнать, куда именно Стерн намылил лыжи. Теперь мы в курсе того, что у него на уме. И какие он строит планы.

– Какие? – не понял Чекалин.

– Видимо, Алапаевск будет использован как плацдарм для удара по Белоярской атомной электростанции, – ответил Шевцов. – Таким образом, выводы наших аналитиков полностью подтверждаются. И хорошо. Мы готовы к этому повороту событий. Больше скажу, мы его ждали.

– Как дальше работать моей группе? Стерн наверняка появится в городе. Или он уже здесь. Я держу людей в засаде на участке той старухи Клюевой, что сдавала Стерну дом. И, разумеется, на складах «Амфоры».

– Сколько народу на складе?

– Трое моих офицеров. И еще семь человек из местного управления.

– Мало. Добавь людей. Продолжайте работать, как работал. И помни, что преступники крайне опасны и вооружены. Но Стерна – надо брать живым. А этого молодого уголовника Ватутина… Ну, с ним можно не церемониться. Не велика шишка. У него в жизни только две перспективы. Одна лучше другой: получить пулю или сгнить на тюремных нарах. Кстати, этот малый хорошо стреляет. Призер каких-то региональных спартакиад. Чуть ли не областной чемпион. Правда, все это в далеком прошлом.

– Мои люди стреляют не хуже, – ответил Чекалин. – Хоть они не призеры и не чемпионы.

Чекалин положил трубку, подошел к окну и пошире распахнул форточку. Запах тошнотворного табака, оставшийся после Лунева, не хотел выветриваться. Чекалин поболтал ложечкой в стакане с остывшим чаем.

Подполковник думал о том, что теперь много зависело от мелочей. Например, от того, удастся ли сохранить в тайне сегодняшние события на складе. Если удастся, Стерну долго не гулять по фарту. Послезавтра он должен приехать в «Амфору», забрать две тонны груза. Возможно, в дом старухи Клюевой, где стоит «Газель», Стерн больше не сунется, то на склад приедет, как пить дать. По указанию Чекалина все свидетели были предупреждены об ответственности за разглашение тайны следствия, за отказ или уклонение от выполнения своих обязательств. Разумеется, надежды на то, что сотрудники «Амфоры» будут держать рот на замке, мало. Тут обольщаться нечего. Но пока слух об опасной находке расползется по городу, пройдет время. Два дня, три дня, неделя… К тому времени Стерна уже упакуют.

Глава седьмая

Варшава, район Урсунов. 16 августа.

Цыбульский провел долгую бессонную ночь. Уром долго сидел дома перед окном, смотрел на пустой двор. Решал и не мог решить, как следует действовать. Ситуация, в которой очутился Цыбульский, весьма щекотливая и, говоря прямо, опасная. Фотограф из журнала «Штерн» оказался не тем человеком, за которого себя выдавал. Наверняка этот немец имел при себе диктофон и крошечную видеокамеру, объектив был спрятан в пряжке ремня или в том значке, что немец носил на лацкане пиджака. Цыбульский же повел себя крайне неосмотрительно, просто глупо. Его погубила жадность. Те разговоры, что вел управляющий с фотографом, разумеется, документально зафиксированы. Правда, Цыбульский не раскрыл никаких тайн и вообще не перешел грань… Тем не менее, он позволил незнакомцу сделать фотографии в помещении фонда, не напрямую, он в срытой форме, тянул с немца деньги. И, самое главное, самое ужасное состоит в том, что он получил эту проклятую тысячу долларов. Проглотил наживку. Теперь этот Гюнтер из «Штерна», если только захочет, может устроить Цыбульскому такие неприятности… Впрочем, «неприятности» слишком слабое невыразительное слово. Очевидно, немец весьма информированный человек. Он наверняка знает или подозревает, какие дела творятся под крышей «Приюта милосердия», ведь не случайно же немец сунулся именно туда. Управляющиий прекрасно понимал: если весть о той тысяче долларов дойдет до Зураба, а такую пакость фотограф может устроить, то голова Цыбульского покатится с плеч. Даже если Цыбульский протрет штаны, ползая перед Зурабом на коленях, он не сможет убедить проклятого кавказца, что получил целую тысячу баксов только за то, что разрешил корреспонденту «Штерна» сфотографировать бесполезные ящики с барахлом, которые навалены в подвале. Зураб не поверит ни единому его слову. Кавказские головорезы устроят управляющему несчастный случай, дорожную аварию, сбросят с десятого этажа в шахту лифта. Или избавятся от него каким-то другим, более страшным мучительным способом. Короче говоря, если немец сообщит Зурабу о деньгах, Цыбульский не жилец. С тяжелым сердцем управляющий покинул свою холостяцкую квартиру, сел за руль «Тойоты» и поехал на службу. Около полудня он заперся в кабинете, отказался от кофе и попросил помощницу его не беспокоить.