Николай Шебуев - Берта Берс. В сетях шпионажа Страница 7

Трех вещей шпион должен бояться, как огня: вина, женщин и друзей.

К трем вещам чаще всего должен шпион обращаться, чтобы выведать тайну: к женщинам, к вину и… друзьям.

И с места в карьер Фридрих повел сложную, опасную игру: надо было влюбить в себя, но самому не влюбиться, надо было влюбить в свое дело эту крепкую, свежую, ароматную розу, но не уколоться об ее шипы, надо было добыть беззаветно преданную рабу, не сделавшись самому рабом.

Это чрезвычайно трудно: женщины, одаренные такой притягательной красотой, действуют на мужчин, как на мух клейкие бумажки «Смерть мухам».

Красота Берты — «Смерть мужчинам!»

Приклеится к ней какой-нибудь неуловимый тип, тут его и бери голыми руками и вей из него веревку.

Чтобы после его и повесить на этой веревке.

Влюбить в себя Берту оказалось вовсе не трудно. В Петрограде у нее не было вовсе знакомых; у Фридриха прекрасные, проникновенные глаза, он смугл и строен, у него такие холеные руки и аристократические манеры, он так безумно щедр и окружен ореолом фаталиста: вся жизнь для него — смелый, дерзкий вызов судьбе: все на карту.

ХХII. О МАННОЙ КАШКЕ

В один из воскресных вечеров, — воскресенье выходной день Берты, — Фридрих столкнулся с бонночкой у подъезда; Берта уже возвращалась домой из отпуска, а Фридрих отправлялся в клуб.

— Так рано, и вы уже домой!..

— Так поздно, и вы из дома!..

— Вы прекрасно могли бы пойти в театр или вообще как-нибудь провести еще часа два…

— Одной? Вы думаете, это весело?

— А вы разве пробовали вдвоем?..

Берта вспыхнула и еще больше похорошела.

— Я говорю, вдвоем с подругой… Ну, садитесь в автомобиль. Я вас прокачу по островам. Вы не видали острова, не знаете Стрелку?

Сверх ожиданий Берта, не упрямясь, вошла в его автомобиль, и они помчались.

— Вот счастливец! Вы можете кататься каждый день…

— То, что можно делать каждый день, перестает быть счастьем.

— Так неужели же вы несчастливец!.. У вас такая хорошенькая жена, такие миленькие дети, такая масса денег и такая… ха-ха-ха…

— Ну, договаривайте, договаривайте…

— …Такая очаровательная гувернантка!..

Фридрих в первый раз видел Берту такой разговорчивой, смелой и оживленной…

— Ну, положим, гувернантка не у меня, и я принужден завидовать Воле…

— Вы хотите, чтобы я кормила вас манной кашкой, как Волю…

— Манная кашка… фи!.. Это символ семьи и ее добродетелей…

— Вы говорите таким тоном, как будто семья вам наскучила…

— То, что видим каждый день, перестает быть счастьем…

— Позвольте… Но неужели может перестать быть счастьем такая прелестная женщина, как ваша жена?..

Фридрих не отвечал. Он барабанил пальцами по ручке дверцы и вполголоса повторял:

— Манная кашка! Манная кашка!

И вдруг резко повернулся к ней:

— Берта! Вы любите родину?..

— Родину? — изумленно переспросила Берта. — Какую родину?

— Мою родину.

— Россию?

— Нет, Германию.

— А вы разве германский подданный?

— Ну, конечно. И это мое счастье. Семья — это манная каша. Я делаю вид, что с удовольствием кушаю это блюдо. Но, во-первых, я не хочу быть несправедливым по отношению к жене: ведь она ради меня также сделалась германской подданной, отреклась от родины… А, во-вторых, надо, чтобы никто в мире не догадывался, что ты несчастлив, и тогда сам забываешь об этом…

Берта насторожилась:

— Зачем вы все это говорите мне?

— А я и сам не знаю, зачем… Должно быть, затем, что в вас увидел прекрасный цветок, выращенный на полях моей обожаемой родины… должно быть, затем, что с вами я могу говорить на настоящем берлинском языке, а не на чухонском наречии… Вы заметили, как говорит по-немецки жена?..

— Вы сегодня несправедливы к ней. Я могу подумать, что вы нарочно клевещете и на нее и на себя, чтобы сейчас признаться в любви мне, дурочке-гувернантке, и вскружить ей голову… Недостает еще, чтобы вы предложили мне пойти в ресторан и там за бокалом шампанского поболтать о любви к отечеству…

— Я не знал, что вы такая злая и такая… умная… Из всего, что вы сказали, верно одно: мне страстно хочется поболтать с кем-нибудь о моем милом Берлине… Вы недавно оттуда, и мне кажется, в ваших волосах еще сохранился запах липового цвета старых немецких лип…

— О, да вы поэт! Вы говорите, как в бульварных романах нашей милой родины…………….

— Позвольте… Но в каких же еще романах, как не в бульварных, богатый герой, собираясь делать признание своей жертве, говорит о любви к отечеству… Как будто вам кто-нибудь мешает бросить Россию и уехать на родину…

— Мешает…

— Кто? Семья?..

Он отрицательно качнул головой.

— Клуб?

Он отрицательно качнул головой и улыбнулся.

— Кто же? Что же мешает вам вернуться на родину?

— Родина! — и, словно спохватившись, что сказал больше, нем надо, резко замолчал.

ХХIII. НА СТРЕЛКЕ

— Герой моего романа говорит загадками. По-французски это называется epater le bourgeois…[4]

Фридрих молчал и думал:

— Она владеет и французским языком… Это то, что мне нужно…

Берта продолжала:

— Герой угрюмо молчал… Вдруг взгляд его сквозь дверцу автомобиля упал на ландшафт и он непринужденно воскликнул: «Какая красота», и они оба стали восхищаться природой…

— Так, что ли? — насмешливо и даже фамильярно засмеялась Берта.

— Нет, совсем не так… Острова действительно восхитительны, но я восхищаться ими не намерен. Чем восхитительнее здесь природа, тем более возмущаться буду я… Ну, разве не возмутительно, что здесь, в центре города, на очаровательной Неве, такой допотопный кустарный ресторан, как «Славянка»… Каких очаровательных вавилонов настроили бы мы, немцы, здесь, на Стрелке… А русские свиньи выстроили отвратительную будку, из которой торгуют кислым квасом и кислыми цветами… Да и то только летом… Восхитительный вид! Ну и что же дальше? Надо этот восхитительный вид коммерчески учесть и разработать, тогда он будет еще восхитительнее; и на это способны только мы, немцы… Вся Россия, с ее невероятными, сверхъестественными сокровищами, это — восхитительный вид. Но учесть восхитительные виды России сумеют только немцы. Русские свиньи дальше вот таких ресторанов и будок не пойдут. В них русские свиньи будут объегоривать русских же свиней, сдирая рубли за то, что у нас в Берлине не стоит марки. Вся система русской промышленности и торговли сводится к тому, чтобы с русских же, со своих же драть рубли за то, что не стоит и марки… Немцы уже пришли и заняли передовые позиции: — балтийский край и южные колонии делают свое дело… Да и Петроград завоевывается нами: в банках, на заводах, на фабриках, — везде засел и окопался немец. И выбить его с позиций трудно. Посмотрите адресную книгу «Весь Петербург», — какое изобилие звучных немецких фамилий… Мы бескровно завоевывали Россию, но не о таком завоевывании я мечтаю. Придет час, — о, он даже близко, — когда великий Вильгельм Второй скажет: «Пора»… И пойдет на Варшаву и пойдет на Петроград… И насыщенная немцами Русь сдастся немецкому завоевателю без боя… Петербург… даже само название этого города немецкое…

Берта слушала, не проронив ни слова, горячую и искреннюю речь Фридриха.

А он, чувствуя на себе ее взгляд, изливал всю свою ненависть и презрение по адресу неумытости, неумелости, неприглядности «русских свиней».

— Ах, Берта, Россия вырождается, а не нарождается, как думают они… Вы не знаете этой системы спаивания друг друга, которая отнимает ум, энергию, волю, силу у этих далеко не глупых, далеко не безвольных и слабых по натуре славян. Они насыщены парами алкоголя… Это — потомственные алкоголики; если мы не заберем их в руки, они все равно погибнут. И мы заберем, уже близок этот день!..

— Вы, кажется, хотите сказать, что скоро Германия объявит войну России… Но у России есть могущественная союзница — Франция…

— Браво, фрейлейн Берта! Вот когда мне хочется схватить вашу ручку и поцеловать ее, как в бульварном романе. Но я не сделаю этого. Потому что у меня настроение не романическое, а вы менее всего похожи на героиню бульварного романа…

— Вы хотите сказать, что я не гожусь в героини?..

— Кто знает?.. Быть может… Даже наверное годитесь…

— Отчего вы мне не ответили на вопрос о возможных союзниках России?

— Германия будет иметь таких союзников, каких сама пожелает…

Вдруг автомобиль круто повернул и остановился.

— Что случилось? — Фридрих раскрыл дверку. — Полюбуйтесь, Берта… Вот наш главный союзник…

— Кто это?

— Пьяный!..

На мостовой лежал полутруп мастерового.

— А вот — фабрика наших союзников…

Фридрих указал на залитый огнями ресторан.