Александр Звягинцев - Нам есть чем удивить друг друга Страница 7

– Не думаю. Но дело не в человеке. Надо искать ходы, как туда попасть… Ладно-ладно, не смотри на меня так. Я еще ничего не решил.

Глава 7. «Средь юных гурий»

Гарвард, Стэнфорд, Массачусетский технологический институт и многие другие ведущие университеты мира являются частными. Страны, которые решили поддерживать коммерческие вузы, смогли сделать свою систему высшего образования конкурентоспособной на международном уровне. Самый яркий пример – Австралия. Долгое время там поддерживали только государственные вузы, а потом сделали так, чтобы и частные институты могли претендовать на помощь государства. В итоге поразительный прогресс – Австралия выбилась в лидеры по экспорту образования. Там сейчас третья часть всех студентов – иностранцы.

Ледников сидел в кабинете ректора Международного института экономики, права и управления Льва Константиновича Круглого и терпеливо слушал его горячую речь в защиту частных высших учебных заведений. Еще Ледников узнал, что в наше время образование – это те же высокие технологии, которых так остро не хватает России. Негосударственных вузов у нас уже почти столько столько же, сколько и государственных, но многие из них переживают тяжелые времена и никто не знает, сколько их останется… Правда, к славному Международному институту экономики, права и управления, тут же успокоил его Круглый, это не относится. Один из первых частных вузов в стране, он устоял во всех передрягах, и потому за его будущее не стоило беспокоиться.

Слушая ректора, Ледников подумал, что, похоже, все эти эмоциональные речи он произносит даже наедине с собой. Вообще-то Ледникову всегда были симпатичны люди, действительно болеющие за свое дело, да и узнать о ситуации на рынке частного образования было весьма любопытно. Доселе, признаться, он думал, что в такие заведения идут люди, которым просто не по силам поступить в нормальный государственный вуз, идут не за образованием, а только за дипломом…

Круглый буквально фонтанировал, захлебывался в словах, так что Ледников никак не мог успеть вклиниться и задать какой-нибудь вопрос, который вывел бы на интересующую тему – о пропавших, убитых и кончивших жизнь самоубийством студентках. Но грубо перебить ректора Ледников не мог – все-таки он явился наниматься на работу, а не допрашивать ректора и ловить его на несоответствиях и противоречиях. Приходилось терпеливо слушать.

– Чем солиднее вуз, тем больше программ, которые помогают выпускникам в выборе места работы, – наставительно поднял палец Круглый. – Знаете, западные компании, в том числе работающие и у нас, мало интересует, какой у вас диплом – государственного вуза или частного. Главное – насколько ты хорош в своей специальности. Мы, например, несколько лет назад резко усилили языковую подготовку. Организации, в которых нужны не просто переводчики, а переводчики со знанием экономики и права, за нашими ребятами в очереди стоят. Наш переводческий факультет с четвертого курса уже весь расписан, все ребята уже устроены.

– Честно говоря, не очень понимаю, зачем вам так понадобилась история? – вежливо попробовал сбить ректора с проторенного пути Ледников.

– О! Как говорится, хороший вопрос. Понимаете, уж коли мы готовим управленцев, то они должны представлять себе, в какой стране им предстоит работать. Чего люди, живущие здесь веками, хотят и могут. Почему они такие, а не иные? Чего от них ждать? Каких реакций на то или иное управленческое решение? Мне сказали, что вы как раз специалист именно с таким уклоном…

Ледников не стал спорить. Не объяснять же, какой он специалист и с каким именно уклоном.

Устроиться в институт помог старый приятель отца – он числился здесь приглашенным профессором, читал иногда лекции и хорошо знал Круглого.

Очень быстро Ледников уже вполне освоился в новой для себя роли преподавателя и даже подумывал о том, что зря не пробовал себя в этом деле раньше. Общение со студентами освежало и навевало воспоминания о собственных студенческих годах. Конечно, контингент модного платного вуза был специфическим, хватало богатых бездельников и просто обалдуев, но были и ребята вполне симпатичные, умные и хваткие, а уж молодых красавиц на любой вкус было более чем достаточно. По утрам мысль, что ты окажешься средь юных гурий, поглядывающих на тебя с нескрываемым интересом, заметно бодрила. Кстати, и среди преподавательниц были совсем молодые женщины, которые вполне могли бы сойти за своих студенток.

Но вот ничего нового о Даше Трубич узнать не удавалось. Все в институте были уверены, что с ней произошло то же, что со студенткой МГУ, пропавшей в прошлом году. Девушка ехала домой после занятий и пропала. Поиски с помощью многочисленных волонтеров ничего не дали, хотя листовками с ее изображением и подробным описанием тогда была обклеена вся Москва. К тому же ребята жили своими группками и компаниями, совершенно не интересуясь теми, кто в них не входил. Дашу Трубич практически забыли, студенты как бы суеверно старались быть в стороне от случившегося несчастья. Как и преподаватели. Весьма характерная черта для современного мегаполиса.

– В своей «Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзин говорил о важности для элиты иметь «привязанность к нашему особенному», испытывать «уважение к своему народному достоинству».

Ледников сделал паузу, дабы дать своим слушателям уразуметь непривычные для них словесные обороты и мысли, скрывавшиеся за ними. Хорошенькая студентка Перепелкина, кокетливо стреляя глазищами, вполне разумно поинтересовалась:

– А как же Петр Первый?

– Молодец, Перепелкина, – похвалил ее Ледников. – А что касается Петра… Карамзин считал, что Петр I в своем стремлении к величию Империи исказил русский лик: «Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, Государь России унижал россиян в собственном их сердце». «Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам?» – задавал Карамзин риторический вопрос. Это был вопрос, не требующий ответа. Понимаете, Карамзин был убежден, что обычаи народа нельзя устранять сверху, потому что это – насилие. Причем насилие беззаконное и непростительное…

Перепелкина смотрела на него мечтательно, вряд ли думая об обычаях народа и непростительности насилия. А уж о чем Перепелкина думала на самом деле, догадаться было невозможно.

В комнате преподавателей Ледников застал только Ирину Юрьевну Апраксину, преподавательницу французского, молодую, изящную женщину, которая, как показалось Ледникову, внимательно приглядывается к нему.

– Как прошли занятия? – поинтересовалась Апраксина. – Привыкаете к нашим деткам?

– Стараюсь. Рассказывал им о мыслях Карамзина о необходимости уважать достоинства и традиции своего народа.

– Ну да, Карамзин… Бедная Лиза… Только вот среди наших студенток бедных Лиз нет. Они просто иные. Понимаете, даже не другие, а иные. Честно говоря, я иногда прихожу от них в ужас. Например, не могу слышать, как они матерятся без зазрения совести, даже девушки. Для них это нормальный способ общения.

– Ну, это тип пижонства.

– Да нет, в том-то и дело. Это их обычный способ общения. Вы вот спрашивали меня про Дашу Трубич, девушку, которая пропала…

– Тоже материлась?

– Как и остальные. Но в ней чувствовалась какая-то опасность… Мне казалось, что она не остановится ни перед чем, если потребуется. Она вела какую-то тайную жизнь, куда никого не допускала.

Тут вошли другие преподаватели, и Апраксина замолчала. Ледников подумал, что разговор этот Ирина Юрьевна затеяла неслучайно.

Свернув за угол, Ледников увидел впереди Апраксину. Догнав, притормозил, распахнул дверь машины:

– Ирина Юрьевна, садитесь, подвезу.

Апраксина, чуть подумав, села рядом и какое-то время они ехали молча.

– Вы чем-то расстроены, – попытался завести разговор Ледников.

– Просто задумалась.

– О чем, если не секрет?

– Секрет. Знаете, давайте я здесь выйду, мне как раз надо в магазин.

Ледников прижался к обочине, Апраксина вышла и быстро затерялась в толпе. Уже выбравшись на садовое кольцо, Ледников заметил, что его пассажирка оставила в машине какой-то журнал. Прочно застряв в пробке, он взял журнал в руки. Шапка на обложке гласила: «треть студенток в Берлине рассматривает проституцию и другие сектора секс-индустрии (стриптиз, эскорт) как одну из нормальных возможностей подработать. Опросы в Париже дали такие же результаты…»

Ледников бросил журнал на заднее сидение. Хотелось бы понять, забыла Апраксина журнал или оставила его намеренно.

На следующий день Ледников дождался, когда они останутся в комнате вдвоем, и положил перед Апраксиной журнал:

– Вы вчера забыли в машине.

– Да. Спасибо.

– Мне кажется, вы забыли его не случайно.