Георгий Брянцев - Следы на снегу (Художник М. Рудаков) Страница 7

Старший лейтенант Ноговицын плавно положил машину на бок, затем выровнял ее и повел на снижение. Шелестов поежился, подергал плечами и потянулся к оконцу. Он подышал на него, и сквозь проталинку увидел мигающие внизу огоньки поселка, приближающиеся и быстро увеличивающиеся костры. Их было много, больше десятка, и они образовывали длинный и широкий коридор. Потом замелькали маленькие, подвижные на снегу точки бегающие люди. И снова майор подумал: что же произошло на руднике?

«Даже в таком глухом месте не обходится без происшествий, — подумал он. — Что за времена пошли такие беспокойные!»

Самолет опустился на свои лыжи, гладко, без толчков и тряски пробежал по ровному цельному снегу и замер, рокоча приглушенным мотором.

Майор Шелестов выпрыгнул из кабинки первым и затанцевал на месте, стараясь отогреть прихваченные морозом ноги. К нему тотчас же подбежало двое мужчин: один высокий, в короткой легкой оленьей дошке, другой небольшого роста, в огромной, видимо, тяжелой волчьей дохе с пушистым лисьим воротником.

Лиц обоих майор не смог рассмотреть при всем желании.

— Товарищ Шелестов? — последовал вопрос со стороны человека в волчьей дохе. Он приблизился к майору, пытаясь разглядеть его лицо.

— Так точно, Шелестов. С кем имею дело?

— Я заместитель директора рудника по найму и увольнению — Винокуров, — представился человек в волчьей дохе. — А это — комендант рудничного поселка, — представил он спутника.

— Белолюбский, — назвал себя высокий, подал руку и поинтересовался: Промерзли?

— Немного есть…

— Да, морозец правильный, до костей пробирает, — заговорил Винокуров тоненьким голоском и вдруг пронзительно крикнул: — Эй, ребята! Закройте самолет хорошенько и оставьте одного дежурить. А через часок я смену подошлю. Так бросать машину, без присмотра, неудобно.

— Правильно, — одобрил Ноговицын.

Вышли механик и радистка.

— Прошу в сани, — пригласил Винокуров. — Тут совсем рядом — с полкилометра. Мы только час назад получили указание по радио подготовить для вас посадочную площадку и выложить костры. И, как видите, все в порядке, как на заправском аэродроме. Собрали быстро людей, Подвезли сухих дров, керосину. Нам и мороз нипочем.

Все направились к саням, стоявшим в отдалении.

Винокуров не шел, а бежал легонько, вприпрыжку, сбоку тропинки, по которой шагал майор и его спутники.

Шелестову казалось, что заместителя директора следовало бы похвалить за проявленные им распорядительность и расторопность, но он почему-то промолчал.

Широкие русские, устланные сеном розвальни приняли в себя всех прилетевших, Винокурова и Белолюбского.

Пузатый и мохнатый конь всхрапнул, привычно тронул с места тяжелый груз и легко потащил его к рудничному поселку.

На пригорке у самого поселка розвальни начало раскатывать по наезженной дороге, и старший лейтенант Ноговицын пошутил:

— Побалтывать начинает…

Эверстова засмеялась, но Шелестову было не до смеха. Он был не прочь пройтись пешком до поселка, чтобы отошли ноги.

Рудничный поселок ночью выглядел беспорядочным: его можно было принять за скопище деревянных построек, разбитых без плана, без улиц. Розвальни катились возле высокого дощатого забора, иногда задевая его, и, наконец, остановились у занесенного снегом, неуютно выглядевшего рубленого домика.

— Вот тут для вас комнату приготовили, — показал на дом рукой Винокуров. — Это у нас специально для приезжих, вроде как гостиница «Гранд-Отель» в Москве. Правда, она не совсем благоустроена, но…

— Это неважно, — прервал его майор Шелестов. — Устраивайте моих товарищей, а мне надо побеседовать с директором.

— Директор в отъезде, я за него.

— Ну, тогда с вами.

— Сейчас?

— Конечно, сейчас. Где тут удобнее место для этого? — и майор, сойдя с саней, начал оглядывать теснящиеся вокруг домики.

— Пожалуйста, ко мне. Это рядом, — предложил Винокуров и обратился к коменданту: — Товарищ Белолюбский, проводите гостей. Печь там горит, постели готовы. Распорядитесь насчет еды. Посмотрите, хватит ли дровец на ночь. Если маловато, то не выпрягайте лошадь и подбросьте охапки три-четыре березовых. Можно у меня взять.

— Понятно, — коротко отозвался комендант и пригласил летчика, механика и радистку следовать за ним.

Винокуров провел майора Шелестова в рудничную контору, — строение барачного типа, — где помещался его кабинет.

Пока Винокуров отыскивал подходящий ключ, так как свой он некстати оставил дома, Шелестов разглядывал доску на стене, залепленную листочками разных объявлений.

Наконец, они попали в кабинет, и Винокуров включил верхний и настольный свет.

В кабинете Винокурова, кроме старомодного стола, нивесть откуда попавшего сюда, большого кожаного кресла и железного шкафа в углу, ничего не было. И пока Винокуров отыскивал стул для гостя. Шелестов подумал, что заместитель директора или очень деловой человек, не любящий, когда у него засиживаются посетители, или очень строгий начальник, которому нравится, когда его подчиненные докладывают ему стоя.

Теперь при свете, когда Винокуров почти утонул в глубоком кресле, майор смог рассмотреть его внешность. Это был подвижный, небольшого роста человек с белыми выцветшими бровями, из-под которых по-детски наивно смотрели маленькие голубые глаза. У Винокурова был тонкий острый нос и вьющаяся русая бородка, которую он то и дело подергивал. Общий вид у него, как решил майор, был какой-то расстроенный, вымученный. Казалось, что его мозг занят разрешением недоуменной или непосильной для него задачи.

Закурив и выдержав паузу, насколько позволяло приличие, Шелестов обратился к заместителю директора:

— Что у вас произошло?

Винокуров как бы подпрыгнул на месте, занял удобную позу и, вцепившись руками в подлокотники кресла, заговорил:

— Странная, темная история. Именно темная. Вам, конечно, известно значение нашего рудника. Предприятие, так сказать, номерное, особое. Сейчас ведутся все подготовительные работы к официальному открытию и пуску в эксплуатацию рудника в первом квартале нового года. Помимо этого правительством рассмотрен и утвержден план создания на базе нашего рудника целого комбината. Вы понимаете — комбината? Комбината, который преобразит все вокруг. И это в тайге, в глуши, вдали от железной дороги, где несколько лет назад не ступала нога человека. Когда я задумываюсь…

— Одну минутку, — вежливо прервал майор. — Значение и перспективы вашего рудника мне отлично известны. Это не совсем то, что мне сейчас нужно. Меня сейчас интересует другое, что за происшествие у вас стряслось?

— Пожалуйста, пожалуйста… Прошу прошения. Я полагал, что это будет иметь значение. Так сказать — фон. Общий фон. — Он часто заморгал глазами, вскинул кверху свои белые брови и продолжал: — Я могу короче. У нас произошло убийство…

— Убийство?

— Да, или самоубийство. И все как-то странно и необычно, — продолжал Винокуров, вертя пальцами лоскуток кожи на кресле. — Сегодня утром уборщица в кабинете директора рудника неожиданно обнаружила мертвым инженера Кочнева. Пуля, вероятно, из пистолета, попала ему в голову, чуть пониже правого глаза и не вышла наружу. Да, осталась там. — Винокуров хлопнул себя по голове. — Можно полагать, что смерть наступила мгновенно. Больше того, судя по позе, в которой был найден Кочнев, нельзя не предположить, что нападение было совершенно неожиданно, внезапно…

— Позвольте, — опять прервал его майор Шелестов. — Если вы думаете о самоубийстве, то при чем тут нападение?

— Виноват. У меня все перепуталось. Самоубийство, пожалуй, исключается. Оружия при Кочневе не обнаружено. И при жизни я никогда не видел у него ничего похожего на пистолет.

Винокуров говорил и вертел пальцами лоскуток кожи, стараясь его оторвать, и, кажется, его усилия достигали цели.

— Чем ведал на руднике инженер Кочнев? — спросил Шелестов.

— Ничем.

Майор откинулся на спинку стула. Ему показалось, что заместитель директора не понял его вопроса.

— Какую он занимал должность?

— Никакой. Он представитель Главка из Москвы и был здесь в командировке. Собственно, не только здесь, а в целом ряде мест Якутии. На нашем руднике за зту командировку он — уже третий раз. Третий и последний.

— Но чем он занимался?

— Только на днях он закончил работу по составлению плана нового промышленного района, который должен возникнуть здесь. Я же вам говорил, наш рудник — первая ласточка. Кочнев ждал возвращения директора рудника, хотел с ним что-то согласовать и должен был лететь в Москву.

— А где директор?

— И директор, и парторг в Якутске, в тресте на совещании. Они должны еще задержаться на пленуме обкома. Я тут один за всех. Кто в командировке, кто в отпуске.