Сергей Донской - В России жить не запретишь Страница 7

Очень скоро этот самый расчет будет произведен. Никита бросил взгляд на циферблат своих часов, снял машину с тормоза и тронулся в путь. Вперед, только вперед! Через несколько часов Ларискин дед вернется с охоты, сунется в свой кабинет и обнаружит внучку с перерезанным горлом. Если на месте от инфаркта не загнется, то непременно поднимет тревогу. Начнется переполох, кутерьма. Как в том детском стишке: ищут пожарные, ищет милиция… Никита нервно хихикнул. Ищите-свищите ветра в поле.

Нехорошо, конечно, что Лариску пришлось… того, но, как говорят в Америке, ничего личного, это только бизнес. Хоть и вздорная была девчонка, а все же ее жаль, искренне жаль. Никита прислушался к себе, пытаясь определить, в какой именно области его организма скопилась жалость, но почувствовал лишь тяжесть в мочевом пузыре. И это его вполне устраивало.

Глава 4

Развод по-чеченски

– Ну? – Руслан Гелхаев вопросительно посмотрел на племянника, возникшего в дверях тренажерного зала. По утрам здесь надлежало крутить педали бесколесного велосипеда и перебирать ногами на полосе беговой дорожки, не ведущей никуда. Руслан терпеть не мог физических упражнений, однако заниматься спортом ему порекомендовали в кремлевской клинике, а разве можно не доверять тамошним врачам, берущим за прием четыреста долларов? За право консультироваться у них пришлось выложить кругленькую сумму на закупку медицинского оборудования да еще оплатить рекомендации двух заслуженных артистов и одного ничем не прославившегося госчиновника из Министерства культуры. Затраты того стоили. Теперь Руслан имел доступ в самую элитарную больницу столицы, поддерживал в организме витаминный баланс и начинал каждое утро в собственном тренажерном зале. А какой-то двоюродный племянник, седьмая вода на киселе, осмеливался прерывать процесс оздоровления организма. Мнил себя дядиным любимчиком. Хлопал своими телячьими глазищами и требовал к себе внимания.

– Ну! – раздраженно повторил Руслан, переставая вращать педали. Это емкое русское словечко постоянно звучало в доме, хотя общаться здесь было принято исключительно по-чеченски. Все, кому выпала честь обитать в стенах гелхаевского особняка, являлись выходцами из одной и той же маленькой, но очень независимой республики, где, как в Греции, было все… кроме денег. Их приходилось добывать в ненавистной России.

– Там тебя Ник дожидается, дядя, – развязно доложил Ильяс. – Говорит, дело срочное. Заводить его?

– Какой еще Ник? – вкрадчиво спросил Руслан, который, как глава тейпа, не мог допустить, чтобы его тревожили по пустякам. Находись под ним горячий скакун, а не велотренажер, он бы обязательно привстал в стременах. За отсутствием таковых пришлось просто распрямиться, высвобождая из-под живота добрую половину ляжек. Знающие люди, завидя Руслана Гелхаева в столь воинственной позе, непременно рассыпались бы в тысячах извинений и поспешили удалиться, раболепно пятясь, но желторотый Ильяс продолжал как ни в чем не бывало:

– Никита Сундуков, дядя, так его зовут. Он сказал, что у вас назначена встреча. Одет во все фирменное, просто супер-пупер. – Это было произнесено по-русски, поскольку фраза не переводилась на древний чеченский язык.

– Супер-пупер, значит? – переспросил Руслан, тяжело соскакивая на пол. Шелковая ткань спортивного костюма издала шуршание, напоминающее то, с каким подкрадывается к беспечной жертве преисполнившаяся ядом змея.

– У-у, не то слово! – воскликнул Ильяс, темпераментно всплеснув руками. – Крутняк. – Восхищенно поцокав языком, он добавил: – Атыпад, полны атыпад!

Племянник продолжал тараторить по-русски, переиначивая отдельные слова на чеченский лад. При этом паршивец ухмылялся до ушей, чуть ли не подмигивая своему разгневанному дяде. Подобная вольность в обращении позволялась далеко не каждому. Во всяком случае, не сопливому юнцу, который пока что проедал больше, чем приносил в общий котел.

– Подойди сюда, мой мальчик, – сказал Руслан, маня племянника пальцем, похожим на волосатую сосиску.

– Да, дядя? – В карих глазах Ильяса промелькнули первые признаки беспокойства. Он послушно сделал несколько шагов вперед, однако вплотную к главе рода приблизится не рискнул, замер поодаль.

– Ближе, – потребовал Руслан.

Для своих шестидесяти лет он находился в неплохой форме, но делать слишком резкие движения все же остерегался, берег суставы, которые к старости сделались туговатыми и непослушными. Стоит возомнить себя по-прежнему молодым, как суставы – щелк! – напоминают о том, что здоровье, в отличие от богатства, с годами не приумножается, а убывает.

– Я слушаю, дядя, – промямлил Ильяс, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

Он уже ни капельки не походил на того задорного джейрана, каким носился по громадному дому Гелхаева, ловя на себе восхищенные и завистливые взгляды многочисленной челяди. Шелудивый шакал, трепещущий перед грозным барсом, – вот кого напоминал племянник теперь. Может быть, именно поэтому Руслан не наградил Ильяса парочкой заслуженных оплеух. Лишь ухватил его двумя пальцами за нос, хорошенько прищемил и принялся раскачивать его из стороны в сторону, приговаривая:

– Не распускай язык, когда тебя об этом не просят, щенок!.. Будь скромен и учтив, яйцевислый сын безмозглого барана!

– Мой отец не баран! – гнусаво запротестовал Ильяс. Чувствуя, что дядин гнев идет на убыль, он помаленьку осмелел: – Ты не смеешь называть его бараном.

Руслан в глубине души понимал, что перегнул палку, но только усилил хватку, поскольку главе тейпа не пристало признавать собственные ошибки.

– Твой отец, – гудел он, – и мой двоюродный брат был достойным, уважаемым человеком. Он принес нашему роду много пользы. А что сделал хорошего ты, желторотый индюшонок? Кто ты такой, чтобы тявкать в присутствии старших, щенок?.. А?.. А?..

При каждом новом восклицании Руслан яростно дергал прищемленный нос племянника то влево, то вправо, так что очень скоро его пальцы сделались липкими. Пришлось брезгливо вытереть их о футболку Ильяса. Тот покосился на испачканную грудь и заговорил на родном языке, часто шмыгая покрасневшим носом:

– Великодушно извини меня, дорогой дядя, но я хотел как лучше. Этот Ник неспроста явился. Он волнуется и утверждает, что дело срочное, прямо-таки неотложное. А в руке у него сумка, очень большая, вместительная сумка. Вот я и подумал: а вдруг там что-то важное? Вдруг дядя обрадуется известию, которое я ему принесу?

Высказав столь мудрую мысль, Ильяс скромно потупился.

– Да, я обрадовался, – задумчиво произнес Руслан. – Но настоящие мужчины должны сдерживать чувства. Не так ли?

– Так, именно так, – подтвердил Ильяс, ничего не понявший из туманной дядиной речи.

– Поэтому, когда будешь сопровождать гостя, не улыбайся и не трещи, как сорока. – Руслан подтолкнул племянника к выходу. – Никита Сундуков не должен заподозрить, что его тут ждут с нетерпением. Просто спустись вниз и помани его пальцем. Молча.

– Куда его проводить? – посуровел Ильяс. – В столовую? В ваш кабинет?

– Сюда, – распорядился Руслан. – Сумку Никита пусть тащит сам, а ты иди быстро, не останавливайся.

– Понял, дядя. Все будет исполнено в лучшем виде.

– Надеюсь, ты хотя бы с этим поручением справишься, мой мальчик.

– Я с любым поручением справлюсь, – горделиво произнес Ильяс.

– Хочется верить, – сказал Руслан. – Пора бы тебе наконец заняться каким-нибудь полезным делом, мой мальчик. Не то я отправлю тебя на кухню готовить пищу вместе с женщинами. Ты ведь не жалуешься на аппетит, а? Такой молодой, здоровый, кушаешь за двоих, а работать совсем не хочешь. – Руслан снова толкнул племянника в грудь, на этот раз сильнее. – Стыдно! Иди и подумай о том, как жить дальше, чтобы не позорить свой род.

Сам никогда не стыдившийся никого и ничего, Руслан Гелхаев укоризненно покачал головой и вздохнул так тяжело, словно нравственные проблемы были самыми сложными из всех, какие ему приходилось решать в качестве одного из полутора сотен московских авторитетов.

Оставшись один, он тщательно вытер полотенцем руки, шею и в последнюю очередь разгоряченное лицо. Снял отсыревший спортивный костюм, набросил халат, затянул под мохнатым животом поясок. Вид получился не самый презентабельный, как легко было убедиться, поглядевшись в зеркало. Но кто они такие, эти русские мальчики-колокольчики, чтобы с ними церемониться? Никита Сундуков наверняка расфуфырен, как павлин, на голове черт-те что и сбоку бантик. Стиль жизни у него такой – выпендриваться. Вот пускай и лезет из кожи вон, стараясь понравиться ему, Руслану Гелхаеву. А он волен принимать просителя так, как ему заблагорассудится. Хоть сидя на унитазе.

– Милости прошу! – крикнул Руслан по-русски, заслышав деликатный стук в дверь.

И тут же повернулся к этой самой двери спиной, делая вид, что полностью поглощен изучением показателей своего велотренажера. Накрутил педали всего на каких-то три километра, а умаялся на все сто, вот такая неутешительная арифметика получалась. Настроение от нее не улучшалось, совсем наоборот. Визитер, возникший за гелхаевской спиной, нерешительно перетаптывался, покашливал, шуршал одежками. Маялся. Это тебе не на дискотеках гарцевать, мстительно подумал Руслан и, выждав еще несколько секунд, обернулся. Лицо его выражало безмерное удивление, радость и восхищение, когда он, попеременно двигая бровями, воскликнул: