Жерар Вилье - Вива Гевара! Страница 7

Они молча спустились по лестнице в холл. Со спины Мендоза напоминал хрупкую девушку: узкие плечи, тонкая талия, чуть покачивающаяся походка.

С проспекта Урбанета они свернули на узкую шумную улочку, ведущую к северной части города, и прошли по ней еще с полкилометра. Малко начал подозревать, что Мендоза вообще не знает, что такое такси... Внезапно тот толкнул двустворчатые ворота и вошел во двор, окруженный с трех сторон закрытыми мастерскими. В углу двора стоял большой бежевый автомобиль. Малко узнал модель: дорогой американский «бентли-континенталь».

Мендоза открыл заднюю дверцу:

– Садитесь.

В его голосе появились новые, властные нотки.

Малко повиновался.

Пол машины был завален рождественскими подарками, завернутыми в разноцветную бумагу. В салоне пахло кожей и дорогими духами. Заднее сиденье было отделено от переднего толстым стеклом. Едва Малко сел, как за руль скользнула женщина в темных очках и со спрятанными под платок волосами. Мендоза сел рядом с Малко, бесцеремонно отодвинув его.

«Бентли» плавно тронулся с места и повернул направо. Мендоза молчал и старательно грыз ногти. Они ехали по густонаселенному городскому кварталу, и женщина, сидевшая за рулем, то и дело нажимала на клаксон.

– Куда мы едем? – спросил Малко, решив, что молчание слишком уж затянулось.

Квадратные очки повернулись к нему.

– Вы ведь искали встречи с Эсперенцей?

– Да...

– Вот туда и едем.

В машине снова воцарилось молчание. Управившись с последним ногтем на правой руке, Мендоза спросил:

– Вы откуда?

Вопрос был двусмысленным, и Малко решил не рисковать.

– Из Чехословакии.

– Хорошо говорите по-испански.

Этот комплимент уже успел Малко порядком надоесть.

– Спасибо...

Они добрались до поворота на шоссе Ла Гиара-Каракас. «Бентли» выехал на него, но уже через сотню метров свернул на узкую извилистую дорогу, поднимающуюся в гору. Это была та самая дорога, на которой в свое время погибло немало водителей грузовиков, получавших так называемую «плату за страх». Теперь по ней ездили лишь те, кому была не по карману платная четырехрядная автострада Ла Гиара-Каракас.

Малко чувствовал нарастающее беспокойство. Его провожатый до сих пор не задал ему ни одного вопроса по поводу предстоящей встречи. Это было дурным предзнаменованием.

– Далеко еще? – спросил он.

Мендоза улыбнулся, обнажив зубы, от которых упал бы в обморок самый закаленный дантист. Его дыхание могло бы запросто убить навозную муху на расстоянии десяти метров.

– Ты куда-то спешишь, гринго?

Вот это уже звучало невежливо: «гринго» было презрительным словом, которым в Южной Америке называли белых.

– Нет, но от вас воняет, – спокойно ответил Малко. – Мне уже не терпится выйти на свежий воздух.

Мендоза побледнел от злости, сунул руку под сиденье и вытащил длинноствольный «люгер».

– Ты бы лучше помолчал, гринго. Не то подохнешь раньше времени.

«Бентли» резко свернул влево и запрыгал на ухабах: они свернули на грунтовую дорогу. Вскоре женщина остановила машину, обошла ее и открыла дверцу со стороны Мендозы, стараясь держаться в стороне.

– Опусти свое стекло, гринго, и посмотри, что за ним.

Малко подчинился и увидел, что машина стоит у крутого обрыва, усыпанного мусором и гнильем. В нескольких сотнях метров внизу виднелись яркие полосы фар автомобилей, ехавших по шоссе Ла Гиара-Каракас. Небо было светлым от городских огней, и австриец увидел в нем множество больших птиц.

«Грифы», – подумал Малко.

Несколько стервятников сидели на краю обрыва и рылись в отвратительных отбросах.

Малко невольно поежился.

– Видел? – спросила незнакомка. – Мы на городской свалке. Здесь живут сотни оборванцев, и ни один из них не любит полицию. Стоит мне пообещать им десять реалов, и они разрежут тебя на куски да еще спасибо скажут. Так что на помощь не надейся. Я задам тебе несколько вопросов. Если откажешься отвечать, пеняй на себя.

Малко отчаянно пытался сообразить, где он допустил ошибку, и теперь проклинал себя за свою беспечность: в Латинской Америке трудно что-либо долго скрывать...

– Кто вы? – спросил он.

– Я Эсперенца.

Она сняла темные очки и платок, а затем наклонилась к машине. Малко сразу узнал девушку, открывшую ему дверь в доме номер 318 по проспекту Франциско Миранды. Сейчас ее карие глаза смотрели на австрийца без тени прежней доброжелательности.

– Кто ты такой? – спросила она. – И как сюда попал? Только не вздумай врать!

Малко старался забыть об упирающемся ему в бок «люгере» и пытался не выдать своего волнения.

– Меня зовут Янош Плана. Я из Чехословакии. Две недели назад приехал на Кубу, чтобы помочь в уборке урожая, а заодно и подучить испанский. Мой отец воевал в Испании, в интернациональных бригадах. Он-то и начал учить меня этому языку.

– Чем ты занимался в Чехословакии?

– Работал поваром. Но мне хотелось посмотреть на мир и хоть чем-нибудь помочь Кубе. Поэтому я записался добровольцем на уборку сахарного тростника. В Гаване со мной связались люди, которые спросили, готов ли я на риск.

– Почему ты согласился?

Малко улыбнулся.

– Уборка тростника – скучноватое дело... Семьи у меня нет, а рисковать я люблю.

Он замолчал, и с минуту был слышен только шум проезжавших внизу машин. Малко понимал, что здесь они могут его совершенно безнаказанно застрелить, и никто ничего не узнает. Тошнотворный запах свалки напоминал дыхание смерти...

– Почему ты приехал один?

Малко рассказал о «Маракае» и о том, как утонул его напарник.

Эсперенца внимательно слушала, подперев подбородок рукой и не сводя с Малко темных глаз.

– Как звали твоего, напарника?

– Карлос. Я знаю только его имя. Больше нам ничего не сказали: очевидно, из осторожности.

Последовала еще одна долгая пауза.

– Вы должны были привезти нам кое-какие вещи, – заметила Эсперенца. – Где они?

– На дне моря. Все находилось в лодке. Я уже говорил, что сам еле спасся.

– В каком месте вы выбрались на берег?

Малко рассказал обо всем, стараясь вспомнить мельчайшие подробности своего спасения, и почувствовал, что Эсперенца колеблется.

– Какие инструкции вы получили?

– Я – никаких. Все знал Карлос. Он должен был ввести меня в курс дела, но успел сообщить только адрес и пароль.

– Оружие у вас есть?

– Мой пистолет остался в чемодане.

Мендоза злобно ухмыльнулся, вытащил из-под сиденья пистолет Малко и протянул его девушке. Она внимательно осмотрела оружие, вынула обойму, оттянула затвор и, не увидев ни номера, ни клейма, спросила:

– Откуда у вас этот пистолет?

– Я получил его от человека, который готовил меня к отправке на Кубе. Кажется, пистолет нашли у убитого американского агента. Калибр 38.

Эсперенца задумчиво взвесила оружие на ладони и положила его на пол машины.

– Вам говорили, кто возглавляет Отряд народного сопротивления?

– Нет.

– Я, – не без гордости сообщила Эсперенца. – Мне и предстоит принять окончательное решение. Мы вас действительно ждали: кубинцы нас предупредили. Но... – Она повернулась к Мендозе. – Что ты о нем думаешь?

– Это поганый предатель, которому платят гринго. Он лжет. Не был он ни на Кубе, ни на «Маракае». Работает на американцев...

Эсперенца не сводила с Малко глаз. Австриец чувствовал, что она в нерешительности: у нее нет никаких веских доказательств – ни в пользу Малко, ни против него. А проверка займет несколько недель... Куба ведь не близко. Внезапно по едва заметной перемене в ее лице Малко понял, что Эсперенца приняла решение. И совсем не то, на которое он надеялся.

– Я вынуждена тебя убить, – сказала она. – На мне лежит огромная ответственность. Я знаю, что американцы готовы на все, чтобы расправиться с нами. Они умны и располагают большими средствами. Я не имею права рисковать: ты можешь оказаться предателем.

– Я не предатель, – твердо произнес Малко. – Я приехал вам помочь.

– Врет он, этот гринго, – прошипел Мендоза. – Давай я его пристрелю.

Малко чувствовал, что венесуэлец с первой же минуты невзлюбил его. Так нередко бывает в жизни... Весь хитроумный замысел Ральфа Плерфуа разбивался об эту непредвиденную деталь – о простую человеческую антипатию.

Наступило минутное молчание. Малко мысленно взвешивал свои шансы. Результаты казались неутешительными: пока он будет открывать дверцу машины, Мендоза успеет разрядить в него свой «люгер». И даже если Ральф впоследствии обнаружит убийцу, то его, Малко, это уже не воскресит.

– Я не виноват, что Карлос утонул, – доказывал Малко. – Он-то уж наверняка смог бы вас убедить. А я пробыл на Кубе совсем мало. И никак не думал, что меня так встретят...

Эсперенца не отвечала. Малко чувствовал, что, не будь рядом Мендозы, она вела бы себя иначе. Малко решил не молчать, зная, что следующая ее фраза будет ему смертным приговором.