Чингиз Абдуллаев - Символы распада Страница 7

— Что у вас случилось? — грозным голосом спросил Президент, посмотрев на директора ФСБ. — Опять чего-то недосмотрели?

— В научном Центре, в Чогунаше, нашими сотрудниками при внеплановой проверке обнаружено, что два контейнера с ядерными зарядами оказались пустыми. Сейчас проводится расследование, — коротко доложил директор ФСБ. Он намеренно избегал слов о похищении.

— Как это пустые? — мрачно поинтересовался Президент. — Они растаяли, что ли?

— Нет. — Директор ФСБ чувствовал нарастающее недовольство Президента и старался отвечать как можно короче, чтобы не вызвать дополнительного раздражения. — Они не могли растаять. Скорее всего речь идет об их несанкционированном перемещении из хранилища.

— Где заряды? — Президенту не нравилось, когда начинали увиливать, не отвечая по существу.

— Их пока не удалось обнаружить, — честно ответил директор ФСБ, глядя в лицо Президенту.

— Когда обнаружите?

— Наша группа работает уже непосредственно на месте. Сегодня вечером в Чогунаш вылетает специальная комиссия, в которую вошли академики Финкель и Архипов. Они определят на месте, какие необходимо предпринять меры.

— Финкель и Архипов, — повторил Президент, — это правильно. Очень известные ученые. Мне тут недавно говорили, что Финкеля хотят на Нобелевскую премию выдвинуть. Это очень хорошо.

Доклад о возможном выдвижении академика Финкеля на Нобелевскую премию в области физики был подготовлен Службой внешней разведки для информации Президенту, и директор ФСБ знал об этой записке. Именно поэтому он рассчитывал, что фамилия академика произведет благоприятное впечатление.

— Как можно использовать эти заряды? — вдруг спросил Президент. — Они очень опасны?

Директор ФСБ посмотрел на министра обороны. Увидел его сочувственный взгляд и честно ответил:

— Они очень опасны.

— Почему?

— Это мини-бомбы. Настоящие бомбы с ядерным зарядом. Их можно использовать где угодно, в том числе и для террористических целей. — Он обязан был сказать эти слова, чтобы Президент прочувствовал степень опасности.

— Террористы, — задумчиво сказал Президент. Потом, не разрешая директору ФСБ сесть на место, посмотрел на премьера. — Значит, у нас украли две бомбы, а мы только сейчас узнаем об этом.

— Мне сообщили сегодня утром, — отвел все обвинения премьер, — и я узнал об этом после вас.

— Кому подчиняется этот Центр? — поинтересовался Президент.

— Раньше подчинялся КГБ СССР и Министерству среднего машиностроения. Сейчас находится в ведомстве Министерства обороны, — доложил директор, чувствуя на себе очень недовольные глаза министра обороны.

— Садитесь, — махнул Президент, — значит, опять в армии бардак? — спросил он, обращаясь к министру обороны. — Опять недосмотрели?

— Мы осуществляем только общее руководство, — пояснил министр обороны. — Формально Центр передан нам, но за охрану и безопасность отвечает ФСБ.

— Вы друг на друга вину не перекладывайте, — окончательно разозлился Президент, — позор на весь мир, понимаешь… Ядерные бомбы из-под носа воруют, а мы ничего сделать не можем. Американцы сколько писали про это, а мы все время утверждали, что такое невозможно. И вот получили.

— Накаркали журналисты, — услышал директор ФСБ приглушенный голос сидевшего рядом начальника СВР и согласно кивнул головой.

— У нас нет уверенности, что бомбы похищены, — решил все-таки вмешаться директор ФСБ. — Пока речь может идти только о несанкционированном перемещении их с места на место. Система охраны в Центре такова, что практически исключает любую возможность неконтролируемого вывоза оружия за его пределы.

Он не стал говорить Президенту про двух погибших ученых, подозрения прокуратуры, найденные подтверждения их умышленной смерти, арест начальника службы охраны полковника Сырцова. Все это были уже частности: главное — что исчезли ЯЗОРДы, которые, по всей логике, никак не могли исчезнуть.

— Нужно дать указание пограничникам, чтобы усилили наблюдение за государственной границей, — — предложил директор ФСБ, — на тот случай, если заряды все-таки покинули территорию Центра.

— Покинули или нет? — повысил голос Президент.

— Пока у нас не будет полной гарантии, мы должны предусмотреть все меры, — твердо сказал директор.

— Почему не вызвали руководителя пограничной службы? — спросил Президент, обращаясь к своему помощнику по вопросам обороны.

— Он не входит в список лиц, имеющих доступ к этой информации, — пояснил тот, — мы согласовывали список с ФСБ.

— А министр иностранных дел? — вспомнил Президент. — Он тоже не входит?

— Он еще не вернулся из Страсбурга, — напомнил премьер.

— Такой шум в газетах поднимется, — поморщился Президент.

— О случившемся в Центре не знает никто, — твердо возразил директор ФСБ. — Мы принимаем особые меры к абсолютному пресечению всех возможных слухов. Центр полностью блокирован и объявлен на особом карантине. Все связи с внешним миром идут только через нашу службу.

— Это правильно, — согласился Президент, — а то опять журналисты будут всякие гадости писать. И получится такой скандал на весь мир.

— Это их главная задача, — поддакнул ему премьер. — Обеспечить полную секретность.

— Сколько вам нужно времени, чтобы разобраться в случившемся? — спросил Президент.

— Две недели, — чуть подумав, ответил директор ФСБ.

— Вы с ума сошли, — вмешался вдруг премьер, лучше многих представлявший себе опасность ситуации. — Две недели бомба будет неизвестно где, может, в руках у террористов. Это очень много.

— Неделя, — кивнул Президент, — и через неделю вы мне доложите, что там все в порядке. Если они не могли пропасть, значит, их нужно найти. А если пропали, — он нахмурился, — тогда найдите преступников, которые их похитили. — Он помолчал и вдруг спросил: — В Москве их могут применить?

Оказывается, он видел проблему не хуже остальных. Просто привычно умел держать себя в руках. В кабинете наступила тишина, все боялись даже пошевелиться в своих креслах. Директор ФСБ тяжело вздохнул. Нужно было говорить правду.

— Если их сумели вынести из Центра, если сумели привезти в Москву, то они могут быть применены где угодно, — честно ответил он.

— Значит, их могли переправить и в Москву, — подвел неутешительный итог Президент.

Он сказал это тише обычного, словно приглашая других осознать размеры катастрофы, грозившей всем в случае применения подобного оружия в Москве.

— Что будем делать, если заряды все-таки вывезли из Центра? — спросил Президент.

— Мы пока не рассматриваем эту возможность. Наши эксперты считают, что заряды все еще на месте.

— А если их уже там нет?

— Нужно вводить чрезвычайное положение не только в Москве. — Директор говорил словно смертник перед казнью. — Нужно вводить такое положение на всей территории страны. Придется на официальном уровне признать существование у нашей страны подобного оружия.

— Это невозможно, — возразил помощник Президента по международным вопросам.

— Найдите министра иностранных дел, пусть срочно возвращается, — приказал Президент, обращаясь к премьеру. — Неделя это много, — добавил он в заключение, — три дня. Через три дня вы должны доложить мне, что там случилось. Или найти исчезнувшее оружие. Вы меня поняли?

— Да. — Директор понял, что это намек на его отставку в случае любого отрицательного исхода.

— И пока о случившемся должны знать только мы, — строго объявил Президент, оглядывая присутствующих. «Только этого нам не хватало, — подумал он, — только этого не хватало».

Санкт-Петербург. 5 августа

Он докурил сигарету до конца, как обычно докуривают бывшие заключенные, стараясь выжать из нее максимум возможного, бросил окурок и тщательно втер его в мокрый асфальт. Было довольно прохладно, но он неподвижно стоял в своей темной рубашке, не обращая внимания на моросивший дождь. Когда подъехал автомобиль, он сразу сел на заднее сиденье.

— Здорово, Сухой, — кивнул сидевший сзади Сириец. Водитель молча развернул машину. Рядом с ним сидел еще и телохранитель, даже не повернувший головы. «БМВ» последнего выпуска. Пока Сухарев не может себе позволить такой машины, какая есть у Сирийца. Тот известный в Северной Пальмире вор в законе, человек, которого уважают даже в Смольном.

Сириец сумел сделать себе имя в те годы, когда шпана пыталась делить участки владений и стреляла друг в друга на каждом углу. Ованесов Михаил Аршакович, имевший пять судимостей и еще больше недоказанных дел, названный Сирийцем по месту своего рождения, был опытным и умелым человеком. Его родители приехали из Сирии, вот почему у него такая странная кличка и немного африканская внешность — курчавая голова и полные, немного припухшие губы.

Он правильно рассудил, что на заре кооперативного движения не стоит ввязываться в мелкие стычки. Его больше интересовали акционерные общества, лесоматериалы, бумажная промышленность. Казалось, он вкладывает деньги в самые нерентабельные дела. Все открывали кооперативы, рестораны, бары, держали девочек и занимались рэкетом, а он объезжал районы, уговаривал директоров создавать совместное производство, подписывал тысячу бумаг и готовил другую тысячу. Директора оказывались на удивление понятливыми и сговорчивыми. Правда, один из них внезапно заартачился, но, когда у него неожиданно сгорела дача, он согласился на все условия и подписал все нужные документы. В городе шепотом рассказывали, что Сириец построил потом директору новую дачу, еще лучше прежней.