Жан Брюс - Рождество для шпиона Страница 7

Марианна нашла в старом гардеробе с жутко скрипящими дверцами халат и тапочки. Она чувствовала себя больной и подавленной. И зачем она столько выпила? Это было дуростью, просто полной дуростью.

Вдруг она вспомнила о том, что у нее произошло с Бенто Итикирой, но Марианна слишком устала, чтобы что-либо чувствовать, и просто махнула рукой, отгоняя эту мысль, словно назойливую муху.

Застегнув халат на пуговицы только сверху, потому что было невозможно нагнуться из-за боли, постоянно долбившей ее череп и становившейся порой просто невыносимой, она обула тапочки и потащилась на кухню, волоча ноги.

Хосе Моарес сидел там в полумраке, поставив локти на стол, заставленный грязной посудой, и держался руками за голову. Его жирное мокрое лицо казалось вылепленным из тающего воска. Торс у него был обнажен, и по волосатой груди стекали широкие струйки пота, исчезавшие в складках выпуклого живота.

Секунду они молча смотрели друг на друга. Над столом и раковиной вились синие мухи. Отвратительный запах разлагающегося мяса наполнял помещение. Марианна подошла к окну и открыла ставни.

– Ну и вонь! – сказала она. – Не понимаю, как ты можешь здесь сидеть.

Он ничего не ответил.

– Ты болен? – спросила она смягчившимся тоном. – Мне что-то не очень хорошо.

Он буркнул:

– Ничего. Могло быть и хуже.

Она пришла в отчаяние при виде ожидавшей ее работы.

– Ты мне поможешь?

Он шумно вздохнул.

– Если хочешь.

– Я сварю кофе.

Она поставила воду кипятиться на газ, потом открыла ящик буфета, где лежал аспирин, взяла две таблетки и протянула пузырек мужу.

– Хочешь?

– Да, у меня жутко болит голова!

– Не надо было столько пить, старик.

Он усмехнулся.

– Мне кажется, что не тебе об этом говорить!

В его голосе ей послышался болезненный сарказм. Он смотрел сквозь полуопущенные ресницы. Мог ли он знать о том, что произошло между ней и Бенто? Он мог встать в тот момент, чтобы сходить в туалет, и заметить их из коридора... Нет, он бы бросился на них, даже смертельно пьяный.

Вода закипела, она убавила газ, взяла банку с молотым кофе и, открывая ее, спросила отвлеченным, нейтральным тоном:

– Моряк все еще спит?

– Нет, ушел. Он уходил, когда я вставал.

– Как выглядел? Надеюсь, не слишком плохо?

Он медлил с ответом, и она бросила на него косой взгляд.

– Нет, не очень.

Марианна стала наводить порядок, высыпая объедки в развернутую газету и складывая тарелки в раковину.

Толстая муха упрямо крутилась возле мужчины, который не обращал на нее никакого внимания. Марианна некоторое время продолжала молча разбираться на столе, потом вытерла натертую воском столешницу и поставила чашки и сахар.

– К счастью, он был еще в хорошей форме, чтобы ночью донести тебя до постели. Если бы не он, ты бы спал на полу. Я бы никогда не смогла поднять тебя в одиночку.

Хосе вышел из неподвижности и с подозрительностью посмотрел на нее.

– Надо же! – сказал он. – Я думал, что все легли в одно время.

Она прикусила губу, поняв, что допустила ошибку, и несколько бесконечных секунд не находила ответа. Он не сводил с нее взгляда; она это чувствовала, хотя почти тотчас повернулась к нему спиной, чтобы заняться кофе.

– В котором часу вы меня уложили?

Она пожала плечами:

– Понятия не имею. Мы ели десерт.

– А что вы делали потом?

– Ну... Доели, а потом положили подарки малышу...

Она вздрогнула:

– Я совсем про него забыла! Где он?

Он провел влажной рукой по полуоблысевшей голове.

– Не знаю. Игрушек нет. Наверное, побежал к соседям. Скорее всего к Гальва.

Она серьезно забеспокоилась.

– Что он ел сегодня днем?

Он раздраженно пожал плечами, согнал, синюю муху, севшую на угол его рта.

– Не знаю. Не ломай из-за него голову... Он голодным не останется.

– Выпью кофе и пойду за ним к Гальва.

Она положила в чашки сахар и налила густой кипящий кофе.

– Что вы делали потом? – настаивал Моарес.

– Я же тебе сказала. Доели, положили игрушки для малыша и легли спать.

Он спросил с тяжеловесной иронией:

– Вместе?

Марианна стала пунцовой. Жаркая волна бросилась ей в лицо при воспоминании о необыкновенном наслаждении, которое она получила с Итикирой. На секунду она почувствовала себя виноватой, но тут же пригасила это чувство, подчиняясь инстинкту самосохранения:

– Тебе не следует говорить такие вещи, Хосе. Для этого нет причины.

Он смягчился и бесшумно рассмеялся.

– Я просто хотел тебя немного позлить, – сказал он. – Шутки ради. Все-таки, когда выпьешь... И что же, он даже не пытался тебя немного полапать?

Она быстро ответила:

– Нисколько. Он был в мрачном настроении и исповедовался мне. Кажется, он был женат и имеет двоих детей; ты это знал?

Моарес показался удивленным. Он перестал болтать ложкой в чашке и сказал, поднеся ее к губам:

– Нет. И что же стало с его женой?

Он отпил глоток обжигающего кофе. Марианна сделала то же самое, прежде чем ответить:

– Она его бросила.

– Он тебе сказал, почему?

Она некоторое время колебалась, раздумывая над тем, что, может быть, нужно сообщить Хосе сенсацию и он не станет тогда думать ни о чем другом.

– Наверное, он был сильно пьян, раз сказал такое, – продолжал размышлять вслух Хосе.

Она молчала, не зная, какое решение принять, как будто остановилась на грани предательства. Может быть, Бенто пошутил, и тогда было бы глупостью повторять это.

Моарес посмотрел на жену и стал вдруг нервно настаивать:

– Ты рожаешь или что?

– Когда я его спросила, почему это произошло, он мне ответил, что его жена больше не хотела жить вместе со шпионом и что у них были разные взгляды.

Замерев, Моарес повторил, воскликнув:

– Со шпионом? Он так сказал?

– Да, как я тебе рассказала.

Хосе явно не знал, что и думать. Он пожал плечами и одним глотком осушил свою чашку.

– Он над тобой посмеялся!

Ее задела его недоверчивость, и она запротестовала:

– Я уверена, что нет. Во-первых, он не привык шутить, это не в его характере. А потом, он был слишком взволнован. Он сказал это, когда мы клали игрушки для малыша. Тогда он заговорил о своих детях, о праздниках Рождества, которые он проводил со своей семьей. Он даже плакал...

Моарес нахмурил брови.

– Шутишь! Он плакал?

– Клянусь тебе жизнью Жоао!

– Он плакал, когда сказал это... ну... про шпиона?

– Да.

– И он был сильно пьян?

– Пожалуй, да.

– Ну, тогда, может быть, сам того не желая, он и сказал правду.

Хосе стал вынимать ложечкой оставшийся в чашке сахар. Марианна продолжала пить кофе маленькими глотками, после каждого чувствуя себя все лучше. Моарес вытер рот тыльной стороной ладони.

– Это серьезная история. Об этом надо сообщить в полицию.

Удивленная, Марианна вздрогнула.

– Полицейским? Зачем? Это же нас не касается. Моарес нахмурил брови:

– Ну, нет, раз этот парень предает страну, это нас касается!

Хосе завелся, счастливый от возможности устроить неприятности унтер-офицеру, которого не любил за стройную фигуру, форму и то, что он не потел; а еще за восхищенные взгляды, которые иногда бросала на него жена.

– Этот негодяй достоин того, чтобы его повесили!

Марианна в страхе запротестовала:

– Но он, может быть, рассказал это, чтобы посмеяться! Конечно, это так!

– Тс! Тс! Тс! Тс! – Хосе пощелкал языком по небу. – Ну, ты знаешь! – Только что сама утверждала, что он шпион, а теперь говоришь обратное. И потом, если это правда и он попадется, у нас наверняка будут большие неприятности. Нас могут обвинить в пособничестве. Да, да! Во всяком случае, если это не так, то он ничем не рискует, а мы просто выполним свой долг и нас не в чем будет обвинить!

Марианна очень недовольно заметила:

– Но если он узнает, то захочет отомстить...

– Не выдумывай! Пойми, полицейские к этому привыкли. В подобных случаях они сохраняют полную тайну. Если он невиновен, то даже не узнает, что его проверяли. Надо идти, старушка. Тут уже ничего не поделаешь.

– Мне?

– Конечно. Он ведь тебе рассказал все это.

Она машинально снова налила кофе в пустые чашки.

– Если хочешь, – добавил он, – я пойду с тобой...

Марианна вздохнула с некоторым облегчением.

– Меня давно удивляло, – сказал Моарес, – что у такого человека есть машина. А его фотоаппарат? Ты видела? Знаешь, сколько он стоит? Восемь тысяч крузейро! Я видел точно такой же в одной витрине на Авениде.

От величины суммы у нее перехватило дыхание.

– Восемь тысяч крузейро! – повторила она.

– Да, восемь тысяч. Ты можешь мне объяснить, как это тип вроде него может купить аппарат за восемь тысяч? Я тебе скажу: тут что-то нечисто!

Она размышляла. Какие-то детали, двусмысленные слова всплывали у нее в памяти. Итикира был таинственным человеком, в этом не было сомнений...