Арсений Замостьянов - Шпион против майора Пронина Страница 8

— И что же этот шофер, он у вас на постоянной работе?

— Да нет, я не настолько богат. Плачу ему половину шоферского жалованья. Два раза в неделю он возит меня в любое время дня и ночи в любую точку на карте мира. А в остальные дни приходит по утрам проверить машину. Ремонт, профилактика — это все на нем. Ну, бывают и внеочередные вызовы, когда мне надо куда-нибудь поехать, кроме этих двух дней в неделю. Но такое случается редко. Я люблю свою квартиру. В самом центре Москвы удобно встречаться с клиентами. Мне спешить некуда. Сижу вот в этом кресле! — Левицкий снова нацепил очки. — Вот я смотрю на вас, молодой человек, и отмечаю, что вы одеты со вкусом. Но слишком простенько! Вам надо бы добавить форсу. Простого жиганского форсу, который подобает таким ответственным работникам сыска угнанных автомобилей. Вот этот костюм — я вижу, он совсем новенький — вы где шили?

— В Риге.

— В Риге! — вроде бы уважительно повторил Левицкий. — Так скажу я вам, зря у нас некоторые товарищи так обожествляют эту Ригу, что просто с ума посходили. Как будто в Москве, на улице Огарева, уже нет подходящих мастеров! Сколько вы заплатили за костюм?

— Ткань обошлась в шестьсот, работа — в пятьсот рублей.

Левицкий всплеснул руками:

— Это же грабеж средь бела дня! Я бы взял с вас за работу четыреста семьдесят три рубля. Но такая ткань не для вас. Дешевка. Здесь на Герцена есть лабаз, там вам продадут настоящий английский бостон. Правда, он обойдется вам в семьсот рублей плюс тридцать за подкладку и пуговицы. Но это будет настоящий цимис-костюм! На высшем дипломатическом уровне.

— Вы делаете мне лестное предложение, Борис Иосифович!

— Это мне лестно работать с таким представительным и остроумным молодым человеком. Я имею такую странность: не люблю работать с дураками, с ними скучно. Давайте затевать костюм и одновременно будем искать мою «эмку». По рукам?

— По рукам.

— Тогда по этому поводу я вас угощу! — Левицкий привстал, сотрясая плед и молниеносно достал из буфета графин с красной жидкостью. — Эту вишневую наливку мне присылают с Херсона! Вы такого не пили, чтоб я так жил!

Пронин не любил сладких крепких напитков. Но отказаться не мог.

— Выпьем за то, чтобы в следующий раз мы встретились по более веселому поводу. Чтобы мы обмыли новое обретение вашей «эмки»!

— Вашими бы устами, Иван Николаевич!

Левицкий пил, как ел, судорожно шевеля губами. Даже зубы клацали.

— А костюмчик мы затеем — обсоси гвоздок! Такого у вас не было, не будет и не надо. То есть дуракам не надо, а умным в самый раз.

— С вами так приятно сидеть, Борис Иосифович, что я даже забываю о своих профессиональных обязанностях. Боюсь, начальство сделает мне втык. — Пронин достал блокнот. — Вы могли бы ответить на несколько вопросов по автомобилю?

— С деликатесным удовольствием! Но только после второй рюмки. Верите ли, от этой вишневки не могу оторваться! Они мне ее каждый месяц присылают — а мне все мало. Так всю бы и выпил в одно горло. Я мало кого угощаю из этого графинчика. Только самых избранных, самых-самых.

— Тогда, уж извините, вопросик. — Пронин настоял на своем до второй рюмки. — Расскажите, как вы провели новогоднюю ночь?

Левицкий тут же побледнел, плотнее закутался в плед и с шумом поставил рюмку на стол.

— Вы имеете в виду недавний Новый год?

— Да, конечно. Новый сорок первый год.

— Ах, дорогой Иван Николаич… Вряд ли вас заинтересуют мои стариковские развлечения. Скажу вам прямо: я встречал Новый год скучно, без смака. Посидел с друзьями вот под этим абажуром. Выпили шампанского. Послушали радио, потом — патефон. В час ночи направился спать.

— Вы не выходили во двор?

— О, нет. Я типичный домосед. Что я потерял во дворе?

— И на улице было тихо?

— Почему тихо? Праздник, как-никак. Было как раз довольно суетливо. Доносились песни, топот. Знаете, в обычные дни наш район засыпает часам к десяти-одиннадцати. Злачных мест тут нет. А в праздники жизнь кипит до часу ночи, если не позже.

— А кто из ваших друзей делил с вами новогоднюю трапезу?

— Был юрист Свидерский с женой. Был уважаемый работник торговой сети Обольянинов. Очень мило посидели, посемейному. Я же старый холостяк. У меня была жена, но она не приняла революцию. И теперь мы расстались. Она в Берлине, а я в Москве. Я патриот Советского Союза. Грустная история. Вы таки разбередили мои раны, — портной поднял рюмку. — Давайте выпьем за то, чтобы не было расставаний, чтобы не было грустных историй. У вас есть семья, детки?

Пронин покачал головой:

— Мы с вами товарищи по несчастью. Или, наоборот, — счастливчики. Я холостяк.

— Ну, вы еще молодой человек! У вас еще впереди столько женщин, сколько городов. Давайте выпьем за нашу мужскую удачу! Может быть, не только вашу, но и мою, хотя надежды на это слабые.

Пронин понял, что Левицкий заговаривает ему зубы, запутывает херсонским красноречием. Расстались они почти друзьями. Следующая встреча — просмотр купленной ткани, подбор пуговиц и разговор о будущем костюме. Так они условились. А Пронин направился к юристу Свидерскому — новогоднему гостю Левицкого. Свидерский работал неподалеку — в юридической консультации возле Московского университета.

Визит Пронина стал для адвоката неприятной неожиданностью. Он сразу понял, в какой конторе работал Пронин, и выглядел напряженным.

— Дело пустячное. Сущая ерунда. Мне совестно отвлекать вас от работы, но… Сами понимаете — служба. Мы уже поговорили с вашим другом Борисом Иосифовичем Левицким. Говорили про Новый год.

— Отмечали новый год? — строго переспросил Свидерский.

— А где вы его отмечали?

— Странный вопрос. Собственно, почему я должен отчитываться перед вами о встрече Нового года? Я, знаете ли, занятой человек. Думаю о работе. А праздники быстро выветриваются из моей головы.

— И все-таки вы провели Новый год в теплой компании?

— Это мое дело. Я не намерен вам отвечать, пока вы не посвятите меня в ваши мотивы. Готов связаться с вашим начальством. Я не раз консультировал сотрудников МВД.

— И проходили свидетелем по шахтинскому делу, — уныло сказал Пронин.

— Свидетелем обвинения. Прошу это учесть. Вам известно, что я работал на одной кафедре с Андреем Януарьевичем Вышинским?

— Надо будет — мы о вас и не такое узнаем, — Пронин улыбнулся. — Вы же не хотите, чтобы мы спрашивали у Андрея Януарьевича про ваши новогодние гуляния? У него без нас столько государственных забот…

Свидерский смерил Пронина металлическим взглядом:

— Никаких гуляний не было. Все остальное — не тема для сегодняшнего разговора.

Обольянинов — товаровед из магазина «Ткани» — был словоохотливее. Он рассказал про скромные посиделки у Левицкого и продал Пронину отличный английский бостон — даже со скидкой.

Зачем же медлить с пошивом выходного костюма? Тем же вечером Пронин снова отправился к Левицкому.

Портной встретил его суетливыми возгласами:

— Вы таки совсем растревожили моего друга Свидерского. Он юрист, человек скрытный, соблюдает всяческие формальности…

— Это правильно. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Прекрасно сказано! Перебдеть, недобдеть. Это надо запомнить. Вы правы, бдительность — это наше оружие. А ткань замечательная, скажу вам честно, самая настоящая ткань. Где вы еще найдете в Москве английскую шерсть? У вас хорошая фигура. Представительная, но не запущенная. Физкультура? Спорт?

— Всего понемножку, начиная с преферанса.

— Ваш юмор — это просто праздник. Я в Москве еще не встречал таких острословов. Вы и в Херсоне были бы не последним человеком. Ну-ка, повернитесь. Ну да, я так и думал. Шов пойдет по системе «двойной защип». Это ваш фасон.

— Чтобы найти машину, мне нужно, чтобы ваши друзья откровенно отвечали на любой вопрос. Без помощи Свидерского я не найду «эмку».

— Понимаю, все понимаю. Надеюсь, вы не арестуете товарища Свидерского? Вы же поставите меня в неловкое положение. Эх, зря я вам назвал моих гостей…

— Вы не хотите, чтобы мы искали ваш автомобиль? Да в СССР автовладельцев по пальцам пересчитать. Несколько Героев Советского Союза, несколько академиков, несколько классиков советской литературы, лучшие шахтеры и трактористы — Герои труда. Ну, еще генералы. Вам оказали честь. А вы потеряли машину и пальцем не хотите пошевелить, чтобы ее найти. Если бы вместо меня дело вел другой товарищ, он бы непременно решил, что вы, уважаемый Борис Иосифович, ведете себя подозрительно. Думаю, наша сегодняшняя встреча подошла к концу. Я сейчас зайду к вашим соседям. Авось они что-нибудь важное услышали в ту новогоднюю ночь.

Левицкий сидел в своем кресле-качалке, смотрел на Пронина кисло и озабоченно. Пронин поклонился ему, даже прищелкнул каблуками и вышел вон.

Соседями Левицкого по этажу были Петровы — семья почтенного математика, доцента Московского университета. Когда ему нездоровилось — и студенты приходили на семинар к нему в квартиру. Благо, идти из университета было недолго, а такие домашние занятия вносили разнообразие в студенческую жизнь. Но сейчас Петров был в библиотеке, его жена и дочь тоже отсутствовали. В их просторной квартире оставалась тетя Тоня — чинная седовласая домоправительница.