Сергей Донской - Никогда не говори: не могу Страница 8

Для начала ее поставят где-нибудь у дороги за пределами Садового кольца – это будет ее производственная практика. Потом, если Гала зарекомендует себя хорошо, ее переведут на доходное местечко в районе Тверской. Впечатляющая перспектива! Такими темпами, глядишь, уже в следующем году отправят на заработки в турецкий бордель. Так не лучше ли сразу накупить на последние деньги снотворного и…

– Спим на ходу, Андрусюк? Вы, как я погляжу, в своем излюбленном репертуаре.

Обернувшись на голос, Гала увидела перед собой преподавателя экономической географии, насмешливо взирающего на нее. Занятая своими мыслями, она не услышала его приближения и ужасно растерялась, хотя не прогуливала занятия и вообще не делала ничего предосудительного.

Каменир ободряюще улыбнулся:

– Ну-ну, Андрусюк, не смотрите на меня, как Красная Шапочка на Волка, я вас не съем и даже не укушу.

Собственная шутка показалась ему настолько забавной, что он засмеялся, запрокинув бородку вверх и слегка наискось. Завороженно глядя на золотые коронки, мерцающие во рту развеселившегося преподавателя, Гала подумала: вот еще один человек, которому нет до нее никакого дела. Постоит, посмеется и пойдет дальше в своем красиво заснеженном тулупчике.

Но Каменир внезапно умолк и, продолжая держать голову на отлете, прищурился:

– Вы не заболели? У вас весьма бледный вид, должен заметить.

– Побледнеешь тут, – злобно выпалила Гала, перебросив ремень сумки на другое плечо. Длинный кожаный плащ издал неприязненное шуршание.

Собрав бородку в кулак, Каменир сделался еще более внимательным.

– Неприятности? – коротко спросил он, бросив пару быстрых взглядов по сторонам.

– А вам-то что? – ощетинилась Гала.

– Мне-то ничего, – отозвался Каменир. – Но когда человеку плохо, он не должен оставаться один.

– С кем же мне оставаться? С вами, что ли?

Практически попрощавшись со студенческой жизнью, Гала обнаружила, что в ее положении есть один небольшой плюс. Можно грубить преподавателям, а можно вообще посылать их. Примерно это она собиралась сделать, когда услышала неожиданный для себя ответ.

– Нет, конечно, не со мной. – Новая улыбка Каменира была понимающей, мудрой и немножко печальной. – В свои, гм, сорок восемь лет я далек от молодежных проблем. Но почему бы вам не обратиться за помощью к сверстникам? Есть ведь подруги, знакомые, любимый человек, наконец. – Высказав это предположение, Каменир испытующе посмотрел на Галу, сделавшись отдаленно похожим на Владимира Ильича Ленина, беседующего с ходоком.

– Есть, – буркнула Гала, опустив голову.

– Не тот ли орел, который обхаживал вас на «камчатке»?

– Это я его обхаживала. Надеялась на его сочувствие.

– А он?

– Такой же, как все. Да пошли они в…

Гала не договорила, но по ее гримасе было нетрудно догадаться, какое именно место имелось в виду.

Каменир хмыкнул:

– Почему так категорично?

– Потому что помощи ни от кого не дождешься. Один ответ: «Не грузи ты, Галюнчик, нас своими проблемами, у нас, Галюнчик, собственных хватает».

– Галюнчик? – умилился Каменир. – Значит, вас зовут Галиной? Галой, как возлюбленную несравненного Сальвадора?

– Сальвадора?

– Сальвадор Дали – величайший сюрреалист нашей эпохи.

Каменир качнулся в сторону, явно намереваясь пойти дальше.

– Подождите! – вырвалось у Галы.

– Да? – Он остановился.

Полноватое, немолодое, но в общем симпатичное лицо. Мушкетерская бородка. Подстриженные купеческой скобкой волосы, на которых не успевал таять снег. Рассматривая Каменира, Гала внезапно подумала, что именно на такого мужчину можно положиться в трудный момент. Пусть не положиться – хотя бы опереться. Поплакаться на его покатом, но все равно надежном плече.

– Я жить не хочу! – выкрикнула она. – Тошно мне! Вокруг одни зажравшиеся сволочи! Одни равнодушные твари вокруг!

– Тише, тише. – Каменир воровато оглянулся, после чего взглянул на девушку полными упрека глазами. – Так нельзя, милая моя.

– Что нельзя? Называть сволочей сволочами?

– В крайности впадать нельзя. – Голова Каменира беспрестанно поворачивалась из стороны в сторону, как перископ затаившейся подводной лодки. – Кричать о своих проблемах на всю округу нельзя.

– А если у меня нервы на пределе? – спросила Гала, смахнув с ресниц то ли снежинку, то ли слезинку.

– Между прочим, у меня ведь тоже бывали моменты, когда казалось: все кончено, больше не выдержу. – Прежде чем закончить тираду, Каменир поприветствовал кивком кого-то из проходивших мимо преподавателей. – То учебник в редакции месяцами мурыжат, то жена бросит, то с работы попрут…

– Вас? – изумилась Гала. – С работы? За что?

– А вот за это самое, – туманно пояснил Каменир.

– За что: «за это самое»? – не унималась Гала, в которой, как в каждой женщине, было легче убить волю к жизни, чем любопытство.

– Случалось, ко мне обращались за помощью молоденькие студентки вроде вас. И я, по доброте душевной, – Каменир легонько хлопнул себя по груди, – помогал им, как мог. Были сплетни, наветы… Злые языки страшнее пистолета. Совет кафедры решил, что преподаватель не имеет права общаться со студентками вне стен вуза. – Сокрушенное покачивание головой. – Ректор пошел на поводу у этих ханжей, которые во всем видят только разврат, грязь, мерзость. – Негодующий шлепок подошвы по мокрому снегу. – Результат был плачевен. Теперь вот на вольных хлебах, так сказать. Читаю лекции в разных институтах, пописываю статейки, учебники. И вы знаете, – он доверительно улыбнулся, – мне даже нравится. Хотя вначале я, подобно вам, стоял у черты отчаяния.

– Я ее уже перешагнула, черту, – глухо произнесла Гала.

– Э, милая моя, вы еще не знаете, что такое настоящее отчаяние.

– Знаю!

– Не надо драматизировать. – Каменир опустил голову, воровато оглянувшись через плечо. – Пусть вас удержит от последнего шага понимание того, что самоубийство – это всего-навсего мольба о помощи. Ты принимаешь снотворное или суешь голову в духовку лишь для того, чтобы люди узнали, как тебе было плохо. – Скорбный вздох. – Но, когда они узнают, помочь уже не сможет никто. Так что это ложный выход, ошибочный. – Каменир поводил указательным пальцем перед Галиным носом. – Тупик, из которого нет возврата. Смерть при попытке бегства от себя самого. Стыдная смерть. Бессмысленная.

«Эх, вот человек, с которым горе – не беда, – пронеслось в мозгу Гали. – Такой всегда сумеет разглядеть, что творится на душе ближнего. Не отвернется, не оттолкнет, поможет, чем сможет». Перед ее мысленным взором возникла радужная картинка. Она, Гала, одетая в любимую розовую пижаму, сидит на кровати, проблема с Тиграном давно улажена, а Каменир, немного забавный и неуклюжий, крутится рядом, кормя Галу чуть ли не с ложечки, рассказывая всевозможные истории, похожие на сказки, вовремя замолкая, вовремя отстраняясь, вовремя подсаживаясь поближе, чтобы выслушать, понять и утешить.

– Эдуард Петрович! – вырвалось у нее.

– Львович, – слегка нахмурился Каменир.

– Побудьте со мной еще немного, Эдуард Львович. Пожалуйста!

– Ох, милая моя. Мы и так торчим у всех на виду вот уже, – Каменир сверился с часами, – вот уже двадцать минут. Прикажете потом снова другую работу искать?

– Мы могли бы посидеть где-нибудь в кафе, – жалобно произнесла Гала.

– Нет уж, увольте. Из этого факта потом такое событие раздуют, что… – не найдя нужных слов, Каменир лишь взмахнул портфелем. – Лучше… – Он оглянулся, а потом испытующе посмотрел на Галу исподлобья. – Лучше поедемте ко мне, если это вас не пугает.

– Да вы не страшный совсем. – Гала отважно улыбнулась.

– Конечно, стоит ли бояться старика? – подмигнул ей Каменир.

– Ой, какой вы старик! Просто пожилой, вот и все.

Странное дело, но бесхитростный Галин комплимент возымел не то действие, на которое она рассчитывала. Щека Каменира дернулась, как от удара, после чего и его улыбка, и борода некоторое время оставались в перекошенном состоянии.

– Да, годы идут, – крякнул он. – Не щадят никого.

– Я не то хотела сказать! – воскликнула Гала, испугавшись, что Каменир отменит свое приглашение.

Но он не отменил. Показал троллейбусную остановку на противоположной стороне улицы и сказал:

– Ждите меня там, я подъеду минут через пять.

– Ага, – с готовностью кивнула Гала.

– Если вдруг передумаете, то ничего страшного. Вольному, как говорится, воля.

– Ага.

– Можем даже попрощаться прямо сейчас, – закончил свою мысль Каменир.

– Ага, ага, – машинально покивала Гала. – Ой, что вы, Эдуард Львович! – Она всплеснула руками и едва успела поймать соскользнувшую с плеча сумку. – Я совсем не то имела в виду.

Каменир высмотрел брешь в сплошном потоке машин, втиснулся туда на своей «Шкоде» и, проехав пару сотен метров, развернулся в противоположном направлении. Его ухмылка исчезла, сменившись настороженным вниманием. А вдруг эта страусиха передумала и смылась, пока он ходил за тачкой? Что ж, это плохо для него, но для нее – значительно хуже. Нынешние проблемы покажутся Галине Андрусюк детскими забавами по сравнению с теми, которые Каменир устроит ей в ходе весенней сессии.