Андрей Левин - Тайна «Запретного города» Страница 8

«Что же теперь делать? — думал Хоанг, направляясь в сторону набережной. — Как установить контакт со Смелым?»

И тут он вспомнил о брате. Ну конечно же! Шон отправится в следующий четверг в «Виньлой» и назначит Смелому новое место встречи с ним, Хоангом.

— Не верю, — голос Шона прозвучал глухо. — Не могу поверить. Понимаешь? Не могу.

— Понимаю, брат. Когда я услышал… — Хоанг махнул рукой и закурил.

— А сын? Сына ты видел?

— Видел. — Хоанг смотрел в одну точку, медленно выпуская дым изо рта. — Видел. Он… он — враг. Офицер службы безопасности…

— Как же так, Хоанг? — растерялся Шон. — Ведь Лан…

— С четырех лет Виен воспитывался у ее дяди. Ты, наверное, помнишь я рассказывал о нем. Это был тот еще тип. При слове «революция» у него начинался приступ астмы. Виен узнал, что у него есть мать, уже после смерти Лан. Мы встретились на ее могиле.

— И что же теперь ты будешь делать?

— Не знаю, брат. Не знаю. — Хоанг пожал плечами и повторил еще раз: Пока ничего не знаю. Мне нужно время, чтобы осмыслить все, что произошло.

— Хоанг, — Шон дотронулся до плеча брата. — Я понимаю, как тебе трудно, и не буду искать слова утешения. Тебе от этого не станет легче. Скажу только, что у тебя есть я. Как бы ни сложились твои отношения с сыном, ты помни об этом…

— Да, да, конечно. Спасибо, брат, — растроганно произнес Хоанг. Встреча с тобой — это… это… Даже и не знаю, как сказать… Ну ладно, хватит об этом. Займемся делами. Гибель Лан осложнила ситуацию. Ведь Динь получал информацию от нее.

— Вот как? — удивился Шон. — Ты ничего не сказал мне об этом во время нашей первой встречи.

— Ты извини, — отозвался Хоанг, почувствовав легкую обиду, проскользнувшую в голосе Шона. — Но ты должен понять меня. Ведь я шел на встречу с Лан как связник. Я не имел права…

— Я понимаю, Хоанг, конечно же я все понимаю. Законы конспирации одинаковы для всех. — Шон покачал головой. — Подумать только! Мы работали рядом и ничего не знали друг о друге…

Он вскинул голову:

— Послушай, но… Динь и Лан… Я боюсь, что это не случайно.

— Больше того — провалена запасная явка, на которую должен был перейти человек, встречавшийся с Лан. Его кличка — Смелый. — Хоанг загасил сигарету и потер переносицу. — Завтра нужно будет собрать всю группу. Мы должны непременно выяснить обстоятельства гибели Диня и Лан и провала второй явки. Нужно установить, откуда исходит опасность. И нужно как можно быстрее восстановить связь со Смелым. Я уже пытался это сделать, но неудачно. В следующий раз пойдешь ты.

Хоанг рассказал Шону об официанте, которого видел в «Виньлое», отдал ему нефритовый медальон и сказал, как узнать Смелого.

Лан возвратилась домой только к шести часам вечера.

— Ты забыла, что сегодня Тет? — накинулась на нее мать, как только она вошла в прихожую. — Виен обещал прийти вместе со своим отцом. Они вот-вот появятся, а у нас ничего не готово. Помоги мне накрыть на стол.

Виен! Лан вспомнила о нем только сейчас. Как же она могла забыть, что сегодняшний вечер у нее занят и что посторонние в доме ни к чему? Ведь на сегодня назначена операция по освобождению студенческих активистов, арестованных неделю назад во время разгона демонстрации. Боевой группе, в которой состояла Лан, было поручено устроить взрыв тюремных ворот, чтобы во время суматохи заключенные могли перебраться через стену с противоположной стороны. А взрывчатка была спрятана у Лан, потому что ее дом находился почти рядом с тюрьмой. И в восемь часов Лан должна будет передать ее ребятам из группы.

Ох, как не нужны сегодня в доме посторонние люди! Лан продолжала стоять в прихожей, стараясь придумать, как выйти из затруднительного положения.

Постепенно мысли ее вернулись к Виену. Ну почему, почему он не с ней, не с ее друзьями? Ее отношение к Виену было настолько сложным и противоречивым, что она никак не могла разобраться во всем как следует, не знала, что ей делать.

Когда он впервые год назад появился у них в доме и привез подарки от отца из Америки, Лан сразу почувствовала, что понравилась ему. Да и сама она обратила внимание на высокого симпатичного юношу с чуть насмешливым взглядом. А особенно Виен пришелся по душе ее матери. И когда он попросил разрешения как-нибудь зайти к ним еще раз, мать поспешила пригласить его на ужин в ближайшую субботу.

Виен стал бывать у них в доме регулярно. Однажды в разговоре он сказал, что цель его жизни — истреблять вьетконговцев. На вопрос почему Виен ответил, что коммунисты разлучили его с родителями и что из-за развязанной ими войны он не смог осуществить свою давнюю мечту — стать врачом. Первой реакцией Лан было желание немедленно выгнать его и запретить появляться в их доме. Но она не сделала этого. И не только боязнь обнаружить перед Виеном свои симпатии к патриотам помешала Лан резко ответить ему. Было что-то еще. А что — она и сама тогда не поняла.

Как-то Виен пришел к ней в гости в форме, и у Лан мелькнула мысль, что он может оказаться полезным для нее и ее товарищей. Она посоветовалась с руководителями группы, и те разрешили ей встречаться с Виеном, чтобы присматриваться к нему, изучать его. Они виделись два-три раза в месяц, и Лан принимала ухаживания молодого человека в той степени, в какой это было необходимо для поддержания знакомства, не больше.

Виен был умен, эрудирован и смел в суждениях. Он в открытую говорил о том, что ему надоела война, хотя говорить об этом вслух означало навлечь на себя крупные неприятности. В разговорах с Лан он с нескрываемым отвращением называл своих сослуживцев негодяями и взяточниками, которые думают не о борьбе с вьетконговцами, а лишь о наполнении собственных карманов, торгуют наркотиками, крадут и продают казенное имущество.

Лан даже начала подумывать о том, чтобы поговорить с Виеном начистоту, но не решалась. Она уже поняла, что переубедить его одними словами будет трудно, практически невозможно. Слишком искренне верил он в свою правоту.

Виен нравился ей все больше и больше, а потом она поняла, что любит его. Долгое время девушка не хотела признаваться себе в этом, но сделать уже ничего не могла. Лан мучительно переживала свою любовь в одиночку, не решаясь порвать с Виеном, не осмеливаясь на откровенный разговор. Мысль о том, что человек, которого она любит, — враг и что она вынуждена «разрабатывать» его, причиняла Лан невыносимую душевную боль, не давала покоя, давила своей безысходностью.

— Лан, что же ты не поднимаешься наверх? — прервал размышления девушки голос матери. — Я же просила тебя помочь.

Франсуаза спустилась в прихожую, подошла к дочери:

— Ты не рада? А я-то думала, Виен тебе нравится. Такая подходящая партия для тебя… И отец у него — богатый человек. Как здорово, что они нашли друг друга. Ах Лан, как я была бы счастлива, если бы вы поженились! Виен мне сразу пришелся по душе. Еще в тот день, когда он впервые появился у нас. Такой симпатичный молодой человек. Имеет хорошую должность. Лучшего мужа…

— Мама, перестань! Ты ничего не понимаешь! Я никогда не стану женой жандарма! Господи, о чем мы вообще говорим? С чего ты взяла, что он мне нравится?

— Я же вижу, дочка. Вижу, как ты на него смотришь. А уж он-то… Он, по-моему, влюблен в тебя…

— Хватит! Я не хочу больше говорить на эту тему!

— Ну, хорошо, дочка. Только не надо сердиться. Иди оденься понарядней и накрывай на стол на пятерых.

— А кто пятый? — недовольно спросила Лан.

— Твой отец.

Лан резко повернулась к матери.

— Зачем ты его пригласила? — сухо спросила она.

— Но, дочка… — смущенно ответила Франсуаза, — он оказался в Сайгоне, позвонил… Мне было неудобно не пригласить его. Он не видел тебя лет восемь. Ему интересно…

Губы Лан задрожали, на глазах показались слезы. Франсуаза проворно подбежала к дочери, обняла ее за плечи:

— Что с тобой, дочка? Ну не надо, не плачь. Ну что я особенного сделала? Я думала, ты будешь рада. Ведь он все-таки отец тебе. Я… я не понимаю…

— Ему интересно! А ты подумала — будет ли интересно мне? — сквозь слезы быстро заговорила Лан. — Зачем, зачем ты его пригласила? Я не хочу его видеть! Никакой он мне не отец! У меня нет отца! Понимаешь? Нет! Мало мне того, что меня в школе дразнили бледным недоноском? Мало мне того, что у меня не такие, как у всех, черты лица? Почему я должна видеть у себя дома человека, который искалечил мне всю жизнь? Да еще любезничать с ним! Я не хочу! Не хочу!

— Бог с тобой, дочка, — принялась увещевать ее Франсуаза. — Что ты такое говоришь? Разве зазорно быть дочерью американца? Вовсе нет. Наоборот, это даже приятно. Они ведь наши друзья. Так получилось, что мы не поженились… Но что поделаешь? Эдвард — прекрасный человек. Ты увидишь.

— Оставь меня! — Лан сбросила со своих плеч руки матери. — Оставь меня в покое! Все, что ты могла сделать для меня, ты уже сделала… с этим американцем! Все они мерзавцы! Мерзавцы! Пусть они все убираются отсюда! И твой Уоррел тоже! Слышишь? Пусть убирается! Или я уйду из дому! Сегодня же! Сейчас же!